Закинув рюкзак за спину, я вышел из комнаты и с завистью посмотрел на дверь Софьи. Везет ей, еще как минимум полтора часа будет дрыхнуть… Эх, как иногда бывает несправедлива жизнь… Почему нельзя не идти в школу, когда не хочется?

Толком позавтракать я не успел. Едва уселся за стол и поддел вилкой кусок бекона, с которого намеревался начать, как с улицы послышалось несколько протяжных гудков. Я быстро выпил полчашки горячего чая, попрощался с дедом и выскочил из дома.

— Между прочим, у меня еще было пять минут в распоряжении, — сказал я, плюхнувшись на заднее сидение рядом с княжичем, который сидел с хмурым лицом. — Я из-за тебя позавтракать даже не успел.

— Все ты никак не наешься, — пробурчал он. — Ничего страшного, в «Китеже» позавтракаем.

Лимузин с гербом Нарышкиных на лакированных боках мягко тронулся с места, а мы с Лешкой тут же заснули. Видимо, ему тоже вчера пришлось несладко на торжественных ужинах, которые затеял его отец. Если все было так, как того опасался княжич, то закончились они все далеко за полночь.

Лишь оказавшись в столовой, мне удалось наконец более-менее проснуться, в тот момент, когда я пил вторую чашку кофе за сегодняшнее утро. К этому моменту я уже плотно поел и теперь смотрел в телефоне расписание на сегодня. Первый месяц оно у нас все время менялось, поэтому приходилось отслеживать что там и как.

В этот момент мне показалось, что в столовой как-то тише, чем обычно. Я посмотрел по сторонам, пытаясь понять что происходит, и заметил одну странную штуку, которая мне совсем не понравилась… Практически каждый на кого я смотрел, пытался отвести взгляд в сторону.

Можно даже сказать, что так делали абсолютно все, за исключением придурков из шайки Шуйского. Эти как раз лыбились и таращились на меня что стадо баранов. Плохой знак. Нарышкин тоже заметил, что происходит нечто странное и теперь так же как я, с удивлением глазел по сторонам.

Близилось время начала первого урока, столы понемногу пустели, а меня все сильнее мучало нехорошее предчувствие. Когда моим врагам хорошо, это очень хреново, а им явно было отчего-то весело.

Когда столовая опустела практически наполовину, к нам за стол села Ульяна Арапова. Мы с Нарышкиным смотрели на нее, а она на нас. Казалось, она что-то хочет сказать, но почему-то не решается сделать это.

— Максим, ты, наверное, не видел… — наконец собралась она с духом.

— Что я должен был видеть? — спросил я и к горлу подкатил нервный ком.

— Там Бродяга… — тихо сказала она. — Тебе лучше самому посмотреть…

Я вскочил со своего места и пошел к выходу. Следом за мной шагал княжич. Когда мы выходили из столовой, там стало совсем тихо.

Бывает такая давящая тишина, от которой хочется сбежать куда-нибудь подальше, и не знать чем именно она вызвана. Как жаль, что обычно это значит только одно — ничего изменить уже не удастся…

Мы нашли Бродягу там, где и рассчитывали — на его любимом месте, неподалеку от школьного озера. Рядом с ним сидел Борис и что-то тихо бормотал. Дуб при этом имел странный вид, как будто его наклонили на сорок пять градусов. Мы с Лешкой подошли поближе и поняли в чем дело.

Лишь половина корней Бродяги была в земле, а вторая половина оказалась на поверхности. Часть корней изломана, некоторые были отломаны вовсе и валялись рядом с деревом. При этом земля вокруг дуба была полностью перекопана. Такое ощущение, что сюда приезжал бульдозер и перекопал этот участок, по ошибке выкорчевав дуб.

Никакого бульдозера здесь быть не могло, а значит это сделали люди. Я даже догадывался кто именно это был.

— Буррум, Темников… — без особой радости в голосе сказал конструкт, когда заметил нас с княжичем. — Бродяга бадум… Барым…

Я подошел поближе к дубу, который при виде нас начал покачивать ветвями, и погладил его ствол. В ответ несколько его веток опустились вниз и легли мне на плечи.

— Борис, ты видел, кто это сделал? — спросил я у конструкта.

Тот в ответ лишь покачал головой и показал рукой в сторону основного корпуса.

— Парк барарум… Горки бум-бам…

Очевидно, он хотел сказать, что был в школьном парке и устраивал горку для первокурсников. Новое развлечение, которое он же сам и придумал. Он брал по одному ученику в каждую металлическую руку и начинал вращать ими как лопастями мельницы. У меня особого желания пробовать не было, но судя по их восторженным воплям, наверное, было весело.

— Обычно по выходным Борис отдыхает от учеников и старается ни с кем не общаться, кроме друзей, — сказал Нарышкин.

— Значит его могли отвлечь, — предположил я. — Как ни крути, а Борис никого прогонять не будет. Вполне может быть, что его увели подальше от Бродяги, чтобы он не смог его защитить.

— Будем выяснять кто из учеников отвлек конструкта и кто его об этом попросил? — задумчиво спросил княжич.

— Больно надо, — поморщился я и почувстовал, как кора под моей рукой вдруг потеплела. — Какая разница кто кого просил и что за это дал? И так ясно чья эта работа… Ты говорил Лизуновы специализируются на стихии земли? Для них сделать такое с Бродягой — пара пустяков.

В этот момент пошел дождь. Пока еще мелкий, но все равно неприятный. Холодный осенний дождь — не самая лучшая штука.

— Почему не на занятиях? — вдруг услышали мы, и я даже вздрогнул от неожиданности.

Роман Артемович Громов собственной персоной. Давненько я его не видел. С прошлого учебного года, если быть точным. Как он постоянно умудрялся незаметно подбираться, ума не приложу. У него видимо какая-то способность имеется, которая с тихим шагом связана.

— Нарышкин, бегом в класс, — скомандовал мастер темных классов, не дожидаясь нашего ответа.

Лешка похлопал меня по плечу и ушел. Точнее убежал, потому что дождь вдруг припустил чуть сильнее. Под таким не погуляешь.

— Бум-бам! Громов барарум! — сказал конструкт.

— Привет, Борис, — махнул ему рукой Роман Артемович и не спеша подошел ко мне.

Бродяга опустил еще несколько веток вниз, стараясь закрыть нас от дождя и это ему вполне удалось. На нас не попадало практически ни капли.

— Здравствуйте, Роман Артемович, — поздоровался я. — А злые языки говорили, что вы теперь в «Тирличе» преподаете… Будто видели вас там… Так и знал, что брехня…

— Не совсем брехня. Я там был в небольшой командировке, — ответил он и погладил кору. — Твой дуб?

— Угу.

— Кто это сделал, знаешь? — спросил Громов и строго посмотрел на меня своим единственным глазом.

— Понятия не имею, — соврал я, не собираясь делиться с ним своими соображениями на этот счет.

Зачем? Только лишнюю головную боль получу. Без доказательств все равно никто с Лизуновыми ничего делать не будет, а вот если с ними что-то случится, спросят с меня.

— Ясно, — ответил он и вздохнул. — За своего Бродягу не переживай. Я поговорю с наставниками кленовых классов, они его быстренько в порядок приведут. Будет как новенький. Прямо сегодня займутся этим вопросом.

— Спасибо, Роман Артемович, — поблагодарил я его.

— Теперь иди на урок, ты уже опаздываешь, — сказал он и легонько подпихнул меня в сторону главного корпуса.

На прощание я еще раз погладил Бродягу и побежал на занятия, по ходу думая, что бы такого приготовить для Лизуновых. От кипевшей во мне злости мысли путались. Мозг подкидывал самые разные варианты, но ни один из них мне не нравился.

— Можно устроить им кровавый понос на месяц, — предложил Дориан.

— Не то, — ответил я ему, шлепая ботинками по лужам, которые стремительно появлялись на парковых дорожках.

— А если они до конца жизни будут с дубами здороваться? — подкинул новый вариант Мор.

— Неплохо, но все равно не то. Хочу что-то поинтереснее.

— Можно сделать их скунсами-оборотнями, как тебе? Каждое полнолуние они будут превращаться в скунсов. Их будут называть Лизуновы-вонючки! — вдохновился мой друг. — Они станут легендарными учениками «Китежа»!