Арина отчетливо вспомнила, как Аркадий спрашивал ее тогда, в частном самолете, спит ли Максим с нею и видит ли он свои кошмары. Тогда она решила, что эти вопросы продиктованы сочувствием и родственной заботой. Добрый дядюшка.

Теперь она поняла бы эти вопросы иначе.

Самозащита. «Дядюшка-дьявол» знает, что он сделал, где, с кем и когда. А теперь он еще знает, что существуют рисунки. Он видел только верхний, а что бы он сказал, если бы увидел все. А они – все до единого сейчас лежат в сумочке Арины. Неопровержимое доказательство, ниточка, за которую можно потянуть и разрушить его самого или целую империю Коршунова вместе с ним.

И она стоит в подъезде дома, где, очень возможно, убийца уже поджидает ее. Или их обоих. Что помешает ему? У него есть ключи от квартиры. Нужно проверить. Нужно все-все проверять и просчитывать. Ей туда идти никак нельзя. Она должна ехать в аэропорт. Она должна предупредить Максима. Если он дома, только тогда она может подняться к нему. Она достала из сумочки свой «официальный» телефон и набрала номер Максима.

Абонент временно недоступен.

Несмотря на то что она стояла в теплом, даже жарком подъезде, Арину затрясло так, словно она прикоснулась к оголенному проводу в сто тысяч ватт. Набрала номер еще раз. Тот же результат. Что, если дядюшка уже добрался до Максима? Они расстались больше двух часов назад. Уже почти три часа. И он ни разу за все это время ей не позвонил. Что это значит?

Вдруг Максима больше нет? Из-за нее!

Эта мысль заставила Арину согнуться от боли. Максим не знает, что он – живой свидетель убийства. А теперь эта тайна стала известна еще и ей. Их шансы на выживание вдруг сморщились и превратились в пепел в камине.

Медленно, медленно он оторвал ладони от усталого лица и оглянулся. Его все раздражало, даже огонь в камине. Мигрень, его персональное проклятие, приходила всегда в самый неудобный момент. Сознание с трудом продиралось сквозь раскалывающую его на две части боль. Аркадий пробовал смотреть на огонь. Кто-то сказал ему, что бесконечная хаотическая игра лепестков пламени может расслабить мышцы глаз, и тогда мигрень отступит. Но и огонь не принес ему умиротворения. Единственное, для чего огонь по-настоящему хорош, – чтобы сжигать тайны.

Телефон звонит.

Не сейчас. Ему нужно подумать. Нужно подумать, но он никак не может собрать мысли воедино. Он не должен был оставлять ее там. Это было ошибкой. Кто знает, что ей известно? Но в тот момент он просто не сориентировался. Он оказался совершенно не готов к тому, что увидел. Да что там, он не сразу понял, что он видит. Смутное подозрение, забытое воспоминание, которое возникло в памяти, сначала как дежавю, какое-то наваждение, сон, смысл которого ускользал от него.

И ведь там еще была она, со своими горящими синими глазами. Девушка, играющая в любовь. Акула, очередная акула. Все они были одинаковыми, только притворялись по-разному. У каждой свой собственный план, каждая обладает своей степенью одаренности и интуиции.

У этой – огромный талант. Очень сильная интуиция.

Только через полчаса Аркадий осознал всю глубину катастрофы. Ядерная бомба в куче бумаг на столе его подопечного Максима. А он ушел и ничего не сделал. Ситуация вышла из-под контроля, и, как это бывает в самых плохих случаях, он совершил ошибку и даже не сразу понял это.

Знает ли Белоснежка, что лежит у них на столе? Скорее всего, нет. Если бы Арина на самом деле что-то знала, разве бы она не побежала уже в полицию? Тишина в прессе говорила об обратном. Она ничего не знает. Отлично. Главный вопрос: чего хочет Максим?

Почему он молчит?

Совсем недавно они вместе обедали. Максим скучал, ожидая свою Белоснежку из института. Что это, кстати, вообще такое? Какую странную, идиотскую игру она ведет? Ветеринарный институт? Москва? Старые джинсы?

Максим только улыбался своей беззаботной, развязной улыбкой и на все вопросы отвечал, что девочка тянется к знаниям и что же в этом плохого. Черт поймет, что творится у него в голове. Аркадий мог бы поклясться, Максим был спокойным и беззаботным. Каким может быть только человек, не обремененный такой тайной.

Может ли такое случиться, что это был не его рисунок? Или что сходство с дочкой Воронкова Аркадию только показалось? Если это не рисунок Максима, это меняло бы все. Тогда… кто нарисовал его? И почему? И как этот рисунок оказался на столе Максима? Специально, чтобы Аркадий увидел его? Но Арина не знала, что Аркадий собирается нанести ей визит. Или знала?

Возможно ли? Райан Эдрик решил заработать немного больше, чем надо, и слил информацию?

Нет. Все слишком сложно. Чего хочет Арина? Все, чего она хотела, если верить ее же собственным словам, это – остаться с Максимом. Черт бы с этим. Но при чем здесь рисунок? Ведь это как тушить костер керосином. Замкнутый круг.

Хорошо. Если это – рисунок Максима, как это вообще возможно, чтобы Максим помнил ее с такой невероятной точностью? В конце концов, прошло двадцать три года. Неужели он помнил – и скрывал все эти годы? Зачем? Из каких соображений?

Во всем этом просто не было логики.

Логики не было – а рисунок был. Господи, он просто лежал на столе, словно какая-то ничего не значащая бумажка. Словно самый обычный набросок, эскиз к какой-нибудь бессмысленной картине. Может быть, это так и было? Чудовищное совпадение, бессмысленное и малозначительное. Просто набросок – а он отреагировал на него так, словно увидел призрак.

Такое Аркадий не мог себе представить в самом страшном сне. И Арина заметила его взгляд. Как ни пытался он овладеть собой, погасить любые реакции своего тела, она заметила, как он вздрогнул. Синеглазое создание, лепечущее что-то про любовь.

Что он теперь должен сделать?

Ответить на звонок. Телефон просто разрывается. Аркадий тяжело поднялся с кресла и протянул руку к столу. Что ему сказать? Какую часть информации он может открыть в данной ситуации? Коршунов-старший непредсказуем, опасен и неуправляем, как и Максим. Они так похожи во многом, хотя и не выносят друг друга. Может быть, именно поэтому не выносят.

Ситуация выйдет из-под контроля. Аркадий ничего не может с этим сделать.

– Что же ты не отвечаешь?! Был в ванной, не слышал звонка? – Голос Константина звучал насмешливо, но определенные, необычные нотки и интонации заставили Аркадия испугаться, что ситуация уже вышла из-под контроля и развивается в непредсказуемом направлении.

– Я дома, – ответил по возможности спокойно Аркадий. Он потратил много лет, чтобы научиться говорить спокойно в самых неспокойных ситуациях. Сегодня весь его опыт пригождался.

– Он дома! – рассмеялся Константин. – Вы слышите, пацаны, он дома! А мы, б***ь, гуляем с парнями!

– Что случилось? – спросил Аркадий после паузы. На заднем плане он слышал глумливый гогот двух охранников Константина Коршунова, молодых парней, гогочущих над шуткой хозяина. Цена этим парням была – две копейки в базарный день, но они вряд ли даже догадывались об этом.

– Радость у нас, Аркаша, – фальшиво радостно воскликнул Константин. – Не знал? Обычно ты в курсе.

– У меня был выходной, – с такой же спокойной фальшью пояснил Аркадий. – Я улаживал кое-какой семейный бизнес.

– Слушай, – с деланым энтузиазмом спросил Коршунов. – Ты мне расскажи побольше про эту… как ее там… Белоснежку. Мне интересно. Красивая девушка, да? Особенно глаза. Редкий оттенок синего. Мне нравится. Но скажи мне, как она показалась тебе? Ты ведь хорошо разбираешься в людях.

– Могу я узнать, почему ты спрашиваешь? Ты знаешь все, что я знаю, – заверил его Аркадий.

Это было неправдой. Он рассказал Коршунову далеко не все. У него были свои мотивы, но он надеялся, что о том, о чем именно он умолчал, его боссу до сих пор неизвестно.

– Какая она, Аркаш? Хорошая хозяйка? – Аркадий нахмурился, что-то в тоне босса настораживало. Хозяйка? Что за ерунда?

– Не думаю, что она может заинтересовать тебя в этом качестве.