— Отойдите! Осторожно!

Увидев, какая опасность угрожает девушке, Стивен бросился ей на помощь, но не успел — от удара клетью Шеридан ничком упала на пирс. Стивен кликнул своих кучеров, склонился над девушкой и перевернул ее на спину. Она была без сознания, и из раны на голове текла кровь.

— Ну как наша пациентка? — спросил доктор Уайткомб, когда дворецкий Уэстморленда ввел его в кабинет графа. Несмотря на бодрый тон, доктор не питал никаких иллюзий относительно ее шансов на выздоровление, впрочем, как и сам Стивен Уэстморленд, который сидел у камина, облокотившись о колени и обхватив голову руками.

— Ничего утешительного, — сказал граф, устало проведя рукой по лицу, прежде чем поднять глаза на врача. — Ни разу не шевельнулась. Горничным приказано все время разговаривать с ней, как вы рекомендовали. Я и сам пробовал, но она не реагирует. Уже третий день в таком состоянии, — дрогнувшим голосом произнес Стивен. — Неужели ничего нельзя сделать?

Доктор оторвал взгляд от измученного лица графа, хотел посоветовать ему отдохнуть, но счел это бесполезным и сказал:

— Я сделал все, что мог, теперь — что Бог даст. Поднимусь, однако, наверх, погляжу на нее.

— Думаю, это бесполезно, — бросил ему вслед его милость.

Оставив без внимания эту вспышку гнева, Хью Уайткомб поднялся по парадной лестнице и повернул налево.

Когда спустя немного доктор вернулся в кабинет, граф сидел в той же позе, зато сам доктор заметно повеселел.

— А не зря я сходил, видимо, у меня голос приятнее, чем у горничных.

Стивен вскинул голову и впился взглядом в лицо врача.

— Вы хотите сказать, что она пришла в себя?

— Да, к ней вернулось сознание, хотя сейчас она снова уснула. Она даже сказала мне несколько слов. Еще вчера ее шансы равнялись нулю, но сегодня появилась надежда, что она выкарабкается, учитывая ее молодость и здоровье. Зато вы, милорд, похожи на призрака, — глядя на измученное, заросшее лицо Стивена, продолжал доктор с фамильярностью, на правах старого друга семьи. — После ужина, если вы, разумеется, пригласите меня к столу, мы могли бы вместе навестить нашу больную, но чтобы она снова не потеряла сознания от вашего вида, вам просто необходимо немного поспать и хорошенько побриться.

— Но мне совсем не хочется спать, — энергично запротестовал Стивен, решительно направился к столу с серебряным подносом и вытащил пробку из стоявшего на нем хрустального графина. — А вот побриться мне действительно необходимо, — сказал он с легкой улыбкой, наполнив два бокала бренди и протягивая один врачу. — За ваше искусство, которое поможет ей выздороветь! — торжественно произнес он, подняв бокал.

— Мое искусство тут ни при чем, скорее это — чудо, — ответил доктор, даже не пригубив бокал.

— В таком случае — за чудесное исцеление. — Стивен поднес бокал ко рту, но не сделал и глотка, потому что Уайткомб отверг и второй тост.

— Я… не говорил, что она поправляется, Стивен, — возразил доктор, покачав головой. — Я лишь сказал, что к ней вернулось сознание и она в состоянии разговаривать.

Уловив сомнение в голосе Уайткомба, Стивен пристально посмотрел на него, и доктор, вздохнув, пояснил:

— Я хотел поговорить с вами после того, как вы отдохнете, но раз вы настаиваете… дело в том, что если даже она и выздоровеет, чего я пока обещать не могу, остается еще одна проблема. Осложнение. Возможно, это явление временное. Но кто знает!

— Какого черта вы тянете!

— Стивен, у нее амнезия.

— Что-что?!

— Она ничего не помнит. Не знает, кто она и как очутилась в Англии. Даже свое имя забыла.

Взявшись за узорчатую медную ручку двери, доктор Уайткомб помедлил, прежде чем войти к своей пациентке, повернулся к Стивену и, понизив голос, дал последние указания:

— Ранения головы характерны непредсказуемыми последствиями. Пусть вас не тревожит, если она не вспомнит, что разговаривала со мной в это утро. В то же время не исключено, что память у нее полностью восстановилась. Вчера я беседовал с коллегой, специалистом по черепно-мозговым травмам, и мы пришли к заключению, что лауданум следует отменить, какой бы сильной ни была головная боль. Это обезболивающее дает снотворный эффект, а нашей пациентке необходимо бодрствовать и разговаривать.

Стивен кивнул, и Уайткомб продолжал:

— Утром она очень разволновалась из-за того, что не могла ничего вспомнить, так что ни при каких обстоятельствах не говорите и не делайте ничего, что могло бы усилить волнение. Постарайтесь успокоить ее и отдайте соответствующие распоряжения слугам. Как я уже говорил, черепные травмы очень опасны и приводят к самым неожиданным последствиям, а мы не хотим ее потерять. — Высказав все, что считал нужным, доктор наконец повернул ручку.

— Шеридан почувствовала, что кто-то вошел в затемненную комнату, где она то засыпала, то просыпалась и плыла среди тумана, не испытывая ни волнения, ни страха, лишь какое-то смятение. Это блаженное состояние давало ей желанный покой и уводило прочь от всех сомнений, таившихся где-то в самой глубине сознания.

— Мисс Ланкастер! — Голос прозвучал у самого уха, добрый, но настойчивый и как будто знакомый. — Мисс Ланкастер.

Да, кто-то обращается к ней. Девушка с трудом открыла глаза и заморгала, пытаясь рассмотреть говорившего, но перед глазами все расплывалось.

— Мисс Ланкастер.

Она снова поморгала и разглядела наконец двух мужчин. Седовласого, с виду доброго и спокойного, как и его голос, и второго, гораздо моложе, не такого добродушного и спокойного, скорее, растерянного и встревоженного. Тот, что постарше, с улыбкой спросил:

— Вы помните меня, мисс Ланкастер? Шеридан хотела кивнуть, но тут ее пронзила такая боль, что на глаза навернулись слезы.

— Мисс Ланкастер, вы помните меня? Знаете, кто я?

— Доктор. — Губы ее пересохли и потрескались, но произнесенное слово как будто не причинило боли, и, осознав это, она решила выяснить все, что ее мучило. — Где я?

— В безопасном месте.

— Где? — настаивала она.

— В Англии. Вы прибыли сюда из Америки. Это обстоятельство почему-то обеспокоило ее.

— Зачем?

Мужчины переглянулись.

— Скоро вы вспомните, — сказал доктор, — а пока постарайтесь не волноваться.

— Но я… хочу знать. — Голос ее сел от чрезмерных усилий.

— Хорошо, дитя мое. — Он похлопал Шеридан по руке, подумал секунду и весело сообщил:

— Вы приехали к своему жениху.

Жених. Значит, она обручена… с тем мужчиной, что помоложе. Неспроста он так обеспокоен ее здоровьем. И она ободряюще улыбнулась графу, но тот не заметил, потому что в этот момент вопросительно смотрел на доктора, предостерегающе качавшего головой. Эта немая сцена взволновала Шеридан. Она не помнила, как попала сюда, не имела понятия, где находится. Зато, как ни странно, твердо знала, что должна извиниться за доставленные хлопоты, так крепко засели у нее в мозгу правила хорошего тона. И, поддавшись внезапному порыву, Шерри сказала:

— Простите меня!

Граф вздрогнул, будто ее слова причинили ему боль, и тут она услышала его голос, как ей показалось впервые, — глубокий, уверенный и такой успокаивающий.

— Простить? За что? Все будет в порядке. Вам просто необходимо отдохнуть и набраться терпения.

Говорить становилось все труднее, и Шерри закрыла глаза, но тут почувствовала, что мужчины собираются уходить.

— Подождите… — вырвалось у нее.

Страх снова остаться одной, погрузиться в черную бездну и навсегда там остаться заставил ее посмотреть на обоих мужчин и остановить взгляд на графе. Из них двоих он был моложе, энергичнее и мог защитить ее от демонов тьмы, если они снова явятся мучить ее.

— Останьтесь, — из последних сил молила она, — пожалуйста.

Заметив, что граф заколебался и вопросительно посмотрел на доктора, Шеридан облизнула губы и буквально выдохнула одно-единственное слово, вложив в него обуревавшие ее мысли и чувства: