— Есть кое-что, только не хочется болтать лишнего.

— Говорите же, — с неожиданной для самого себя резкостью сказал Стивен.

— Я слышал от барона, что леди совсем юная и настоящая прелесть. Насколько я понял, она без ума от своего жениха, а для ее отца главное — титул барона.

Надежда Стивена на то, что это брак по расчету, растаяла, как дым, когда он услышал, что девушка без ума от своего жениха.

— Ну а сам барон? — спросил лорд, натягивая перчатки. — Как он относился к своей женитьбе?

— Видимо, тоже был влюблен в будущую жену.

— Чудесно, — помрачнев, пробормотал Стивен, направляясь к выходу.

Лишь после его ухода Ходжкин наконец предался мыслям о своей несчастной доле. За душой у него ни пенни, а о какой-нибудь хоть самой плохонькой работенке и мечтать нечего. Он сам не знал, как сдержался, чтобы не просить, нет, не молить лорда Уэстморленда порекомендовать его кому-нибудь, но не решился на столь бесцеремонный и в то же время бессмысленный шаг. Еще за два года до того как лорд Берлтон взял его наконец к себе на службу, старик понял, что никому не нужен камердинер или лакей с лицом, испещренным морщинами, сутулившийся от старости и едва таскавший ноги.

В полном отчаянии, мучаясь также от ужасной боли в суставах, Ходжкин, понурившись, прошаркал в свою комнату в задней части убогих апартаментов, но не успел до нее дойти, как услышал нетерпеливый стук в парадную дверь и заковылял обратно.

— Да, милорд? — произнес он, увидев на пороге графа, только что покинувшего дом.

— Когда я садился в экипаж, то вдруг подумал о том, что со смертью лорда Берлтона вы лишились своего жалованья. Мой секретарь мистер Уитон позаботится о компенсации, — без обиняков по-деловому сказал лорд и уже перед самым уходом добавил:

— В моих имениях всегда нужны компетентные люди. Если не собираетесь на покой, свяжитесь с мистером Уитоном. Он сообщит вам детали.

Закрыв дверь, Ходжкин повернулся, окинул взглядом грязную комнату и, все еще не веря в случившееся, вдруг почувствовал себя сильным и молодым. Шутка ли! Получить работу! И не где-нибудь, а в поместье одного из самых обаятельных и влиятельных аристократов Европы!

И предложил ее граф не из жалости, Ходжкин почти уверен, не тот он человек, чтобы держать слуг из милости. Напротив, говорят, он со слугами строг и требует, чтобы в поместьях был идеальный порядок.

«А может, все-таки из жалости?»— терзался сомнениями Ходжкин, не в силах избавиться от чувства унижения. Но тут он вспомнил, как граф сказал, что всегда нуждается в людях компетентных, имея в виду его, Ходжкина. Да, да, так он и сказал: «компетентных». Сердце старика наполнилось радостью и гордостью.

«Компетентный!»

Ходжкин медленно повернулся к висевшему в холле зеркалу и, опершись на черную трость, взглянул на свое отражение. Компетентный…

Он приосанился, что далось ему нелегко, даже причинило боль, распрямил свои узкие плечи, тщательно расправил борта далеко не нового черного сюртука и внимательно посмотрел на себя. Не такой уж он дряхлый, больше семидесяти трех не дашь! Лорду Уэстморленду, во всяком случае, не показался развалиной. Уж это точно! Стивен Дэвид Эллиот Уэстморленд, граф Лэнгфорд считает Элберта Ходжкина достойным приобретением! Лорд Уэстморленд, обладатель поместий по всей Европе, с его дворянскими титулами, полученными от матери и двух предков, сделавших его своим наследником, считает Элберта Ходжкина также достойным дополнением к одному из своих великолепных поместий!

Ходжкин склонил чуть набок голову, пытаясь представить себе, как он будет выглядеть в элегантной лэнгфордской ливрее, зеленой с золотым шитьем, но что-то мешало ему, как будто туман. Тогда он поднес свои тонкие длинные пальцы к краешку глаза и ощутил доселе неведомую ему влагу.

Смахнув слезу, старик едва сдержался, чтобы не помахать тростью и не сплясать джигу, однако тотчас же спохватился. Нет, такое безумие не к лицу будущему слуге лорда Стивена Уэстморленда, в любой ситуации ему надлежит сохранять достоинство.

Похожее на огромный огненный шар солнце уже скользнуло за окрашенный багрянцем горизонт, когда к стоявшей с самого утра на пристани карете подошел матрос.

— Вон она — «Утренняя звезда», — сказал он Стивену, прислонившемуся к дверце кареты и от нечего делать наблюдавшему за пьяной сварой у соседнего трактира.

Указывая на судно, матрос озадаченно посмотрел на двух кучеров, демонстративно сжимавших в руках пистолеты и, видимо, не столь безразличных, как их хозяин, к опасностям, таившимся в этом злачном месте на каждом шагу.

— Вон она! — повторил матрос, указывая на неясные очертания в сумерках небольшого суденышка под парусами, входившего в порт. — И запоздала-то всего на чуть-чуть.

Выпрямившись, Стивен сделал знак одному из кучеров, чтобы кинул матросу монетку за труды, а сам медленно побрел вдоль пристани. Как было бы хорошо, думал Стивен, если бы рядом с ним сейчас оказалась мать или хотя бы невестка!

Женщины умеют и пожалеть, и утешить, и их присутствие смягчило бы удар, который он вынужден будет нанести девушке, сообщив трагическую новость и разбив ее заветные мечты.

— Это сущий кошмар! — воскликнула Шеридан Бромлей, когда сбитый с толку мальчик-слуга уже во второй раз пришел сообщить, что на пирсе ее дожидается «джентльмен».

«Ну, конечно же, это лорд Берлтон», — подумала девушка вне себя от волнения и выпалила:

— Скажи ему, чтобы подождал. Нет, что я умерла. Нет, лучше скажи, что мы никак не можем прийти в себя от морской качки. — Она захлопнула перед его носом дверь и, прежде чем прислониться к ней спиной, задвинула щеколду, после чего уставилась на перепуганную горничную, которая, насупившись, сидела на краешке узкой койки одной на двоих, теребя пухлыми ручками носовой платок. — Скажи, что все это ночной кошмар, Мэг, что я проснусь, и он рассеется как дым!

Мэг так энергично замотала головой, что ленты ее белого чепчика затрепыхались.

— Нет, это не сон. Придется вам все объяснить барону, но так, чтобы он поверил и не обиделся.

— В таком случае я должна буду его обмануть, — в отчаянии произнесла Шеридан. — Не могу же я сказать, что умудрилась потерять его невесту где-то на побережье Англии. Именно потерять. Ведь это убьет его!

— Но вы не теряли ее, она просто-напросто сбежала! Сбежала с мистером Морисоном на последней остановке в одном из портов.

— Не в этом дело! Главное, что я обманула доверие ее отца и барона. Недосмотрела. И теперь нет иного выхода, как пойти к барону и во всем признаться.

— Боже упаси! — воскликнула Мэг. — Он тут же посадит нас в тюрьму! И потом, надо как-то уладить это дело, ведь нам некуда деваться, одна надежда на него. Мисс Чариз не оставила ни пенса, нам даже не на что купить обратный билет.

— Найду себе какую-нибудь работу, — заявила Шерри, хотя голос ее дрожал, а сама она готова была провалиться сквозь землю.

— Кто вас возьмет без рекомендательного письма! — воскликнула Мэг, чуть не плача. — И ночевать нас без денег никто не пустит. Так что придется спать в сточной канаве или каком-нибудь еще более ужасном месте.

— Что может быть ужаснее сточной канавы? — спросила Шеридан. Но только было Мэг открыла рот, чтобы ответить, как Шеридан жестом руки остановила ее и, немного приободрившись, не без юмора сказала:

— Нет, нет! Умоляю! Только не это. Не говори, что нас превратят в белых рабынь.

Мэг побелела как мел, так и оставшись с разинутым ртом, а потом еле слышно произнесла:

— Белых… рабынь?

— Мэг! Ради Бога, я просто неудачно пошутила.

— Не надо говорить ему правду, не то нас бросят в каталажку. — Мэг казалась очень испуганной.

— Но почему, — взорвалась Шерри, впервые в жизни близкая к истерике, — ты без конца твердишь о тюрьме?

— Потому что у них здесь такие законы, мисс, и вы… то есть мы… мы их нарушили. А случайно или нарочно, им это безразлично. Они даже слушать нас не станут, засадят за решетку, и дело с концом. Здесь уважают только аристократов, а остальных и за людей не считают. Мало ли что может взбрести барону в голову! Что мы убили ее и ограбили или же продали. И поверят ему, а не нам, потому что мы здесь никто, и закон, само собой, будет на его стороне.