— Приветствую вас в лагере для военнопленных, меня зовут граф Ривус Авойя, и я являюсь главным в этих местах. — перед нами низкий лысый человек, с пузом. — Сразу скажу, просто лежать и ждать чего-то — вам тут не позволят. Придётся поработать, и очень хорошо поработать.

Мы молчим, все смотрят на главного. Да и вряд ли нам сейчас дадут говорить. Кажется, если я попробую, ошейник мне сразу шею сломает.

Рядом с толстым появляются две девушки, белокурая и её подруга. Даже они выше этого неприятного типа. А он неприятный — маленькие чёрные глазки смотрят на меня. Да, иногда он их отводит, но всё чаще возвращает свой взор и незаметно, как ему кажется, облизывается.

— Баронесса Нейя Войс — лекарь. — представляет толстый белокурую девушку.

Она нам не кивает, просто так же, как и граф, рассматривает неровный строй, с кислой миной на лице. А я смотрю на её подругу — черноволосую, смуглую, явно уроженку Арино. На ней камзол и облегающие штаны из замши, полусапожки и кинжал на боку. Она чем-то похожа на Селти. Но вот взгляд — злой, неприятный. Её глаза тоже задерживается на мне временами.

— Графиня Амара Войс, помощница лекаря. — продолжает Ривус. — Именно эти леди будут следить за вашим состоянием.

Она его дочь, или жена — непонятно. Вроде сходства нет никакого, но ведь это необязательно. Всё-таки нахожу похожие черты — она оценивающе смотрит, как и её отец. На мужчин, и изредка на меня, скорее ради интереса. Не нравится мне всё это, надо быть осторожным и всячески выслуживаться.

— К жителям Империи вы имеете право обращаться только используя слова — «хозяин» или «хозяйка». Без разрешения вы не имеете права смотреть в глаза хозяевам, вы не имеете правда оскорблять хозяев. Ваша задача — честно и трудолюбиво искупить свою вину. — вещает пухлый командир этого заведения.

— И в чём же наша вина, гад?! — выкрик из толпы. — Скоро будет заключён союз с эльфами, и вас выбьют отсюда, погонят до гор, а потом и дальше! Тебе нас не сломать!

Ривус прищуривается, смотрит в мою сторону, но не на меня. Ведь голос был где-то за спиной. Делает знак рукой, откуда-то сбоку появляются трое солдат в чёрной броне из кожи. Они делают к нам шаг, расталкивая, уходят за наши спины. Хватают и вытаскивают перед строем мужчину.

— Амара, что делают с агрессивным животным, которое нельзя убивать по какой-либо причине? — зевает местный комендант.

Солдаты держат под руки мужчину. Он крупный и мускулистый, это видно даже за большой бесформенной рубахой и штанами. Челюсть волевая, выпирает вперёд, и на ней видно щетину. Глаза серые и в них сталь. Лет тридцать, не больше. Но могу и ошибаться — срок жизни тут у людей гораздо выше, чем в моём мире. Непонятно только одно — зачем его держат, ведь есть ошейник, можно дать прямую команду. Видимо этакий приём устрашения.

— Такое животное кастрируют, отец. — гадко улыбаясь, отвечает девушка, выходя вперёд и осматривает жертву. — Обычно ограничиваются одними…Но думаю, тут возможно и полное удаление…

Сначала пленник не понимает, а потом до него доходит. Он быстро водит серыми глазами с одного на другого, поворачивает голову на толпу. Стали в его глазах уже нет — только страх. Пытается что-то сказать, но лишь открывает беззвучно рот.

— Ну вот, а то всё — не сломать да не сломать. — качает головой Ривус, ухмыляясь. — Амара, займись пожалуйста, и пусть он всё прочувствует — будет что рассказать своим дворнягам, когда вернётся.

— Как скажешь, отец. — улыбается девушка. — Разреши ещё кое-что?

— Слушаю. — смотрит на неё учтиво.

«Они намеренно говорят громко, что бы все слышали.» — зло думаю я.

— Я хотела, чтобы ему выдали платье и поместили в женские бараки. — улыбка на лице девушки становится ещё шире.

— Хорошо, родная, отличная идея. — он снова поворачивается к нам.

Амара делает несколько шагов, потом поворачивается и пальцем подзывает мужчину. Здоровяка отпускают, и он безвольно шагает, даже не сопротивляясь. Они уходят к ближайшему зданию, и скрываются за углом.

— Ещё раз обрить, отмыть, и назначить на работы. — уже не нам говорит комендант. — Провести полный осмотр и занести в документы состояние каждого…

Он говорил что-то ещё, но я слушал лишь в пол уха. Опять пришло осознание — я раб. А за ним другое — мой ребёнок тоже будет рабом. И как бы я не старался, мысли лезли самые печальные. А ещё — что сам я от ошейника не освобожусь. Но, возможно, тут есть какие-то организации подпольные. И они смогут мне помочь. О плате за такое, думать не хотелось.

Нас повели по улочкам между зданиями, а я наконец увидел, что тут уже есть заключённые. Из окошек то и дело выглядывали — в некоторых мужчины, в других женщины. Но вместе их я не видел. Уже хорошо, значит не обманули про разделение.

Как я понял, управлять одним рабом легко — можно обходится мысленными командами и пожеланиями. А вот с толпой хуже. Но даже управляя одним, несмотря на то что можно заставить его делать всё что хочешь — остаётся вопрос с качеством такой работы. Поэтому запугивают, что бы желания «брыкаться» у людей пропадало, и они сами делали что им скажут. Лишь помогая ошейнику.

Нас привели к небольшому деревянному строению. Всех выстроили в очередь, разрешили заходить по двое. Люди двигались достаточно медленно, двери были открыты, и я успел рассмотреть, что там внутри. Пару столов в пустом помещение, а за ними сидят люди. У первого — солдат раздаёт одежду, сложенную в ровную стопочку. У второго — белокурая знакомая девушка, проводит над запястьем каждого рукой. Скорее-всего, проверяет состояние здоровья.

— После помывки — к коменданту. — говорит солдат, когда я получаю одежду. — По центральной улице, первый дом справа от администрации.

Удивлённо на него смотрю, но прохожу дальше. Кроме меня — больше никому такой команды не было. Выдали чистое платье, пять «губок» для «этих самых дней», неудобные грубые ботинки, и трусы из ткани. Всё серого цвета. Следующим пунктом был столик с баронессой.

— Здравствуйте, хозяйка. — улыбаюсь как можно милее, не смотрю в глаза, мнусь.

— Я не давала права говорить, животное. — она смотрит в раскрытую тетрадь, там столбики цифр. Голову пронзает боль — я уже знаю, что это наказание от ошейника. Повезло, что такое лёгкое.

Потом моя рука сама поднимается к ней, ладонь девушки проходит сверху и чувствую обжигающую боль. Когда могу вернуть управление телом — отдёргиваю свою конечность и смотрю на запястье — там шестизначный номер, выжженный на коже. Это хорошо, что местная грамота как-то сама в голове уложилась, так бы я ничего и не понял.

Девушка вдруг поднимает голову, хмурится, смотрит на меня. Потом проводит рукой возле живота, чувствую неприятную волну по всему телу. Она кивает своим мыслям, и я понимаю, что это был приказ «идти дальше».

«Вроде пронесло, уже хорошо.» — облегчённо вздыхаю. — «Беременная должна понять беременную, может и поможет чем сможет.»

Я выхожу в следующую дверь, и оказываюсь на улице. Меня встречает солдат в чёрном камзоле, показывает рукой на ещё одно здание. Оно похоже на туалетную кабинку, только сверху большая бочка.

— Туда, раздеться. — солдат на меня не смотрит, говорит резко и отрывисто. Потом протягивает руку в сторону, показывая на барак, добавляет: — Спать там.

Не могу сопротивляться, снимаю всю одежду и захожу, положив то, что мне выдали, на столик рядом. На меня сверху проливается ушат холодной воды. Хватаю ртом сколько могу, плевать даже на её происхождение — пить хочется неимоверно. Команды на выход не поступает, и очухавшись, я вижу мыльный порошок на полочке. Хватаю горсть и быстро начинаю себя натирать. Волосы, кожу, все важные места. Не успеваю только пятки вспенить, опять выливается вода, смывая с меня пену. После совсем короткого перерыва, ещё раз, и меня тянет наружу.

Выхожу, держа себя за плечи и дрожа. Хватаю платье и накидываю быстро сверху. Потом залезаю в трусы и ботинки. Так, дрожа, иду по улочке к центру поселения. Никто меня не останавливает, на улице ночь и очень редко где горит свет. Казалось бы — бери да убегай. Не получится, у всех нас, как у собак — ошейник с поводком.