Хватаю за ногу двумя руками, выдёргиваю какую-то девушку, бью кулаком в лицо и отбрасываю на пол. Рядом подскакивает её соседка, и набрасывается на меня. Получает удар ногой в живот и складывается пополам, добавляю коленом в голову, и она тоже падает.

— Пошли нахер. — рычу на них. — Ещё есть желающие?!

— Не трогайте её! — громкий голос откуда-то в конце. — Она у Выродка была, оставьте.

Забираюсь на лежанку, соседнюю с мужчиной в платье. Когда укладываюсь, вижу щель в стене, через которую можно рассмотреть часть его лица. Отворачиваюсь, подкладываю руки под голову и пытаюсь заснуть.

— Правда могут восстановить? — вопрос совсем рядом.

Вздрагиваю от неожиданности, поворачиваюсь обратно и смотрю в его глаз через прореху.

— Конечно, запросто. — вру, не краснея.

Всё-таки чувствую жар на щеках, но он не видит. Так что плевать на это. Хотя бы надежда у человека появилась, а в этом месте, как я понимаю — это самое нужное.

— И как дорого? — ожидание в голосе.

— Да почти бесплатно. — продолжаю заливать. — У меня мама целитель, когда освободят — попрошу, что бы тебя без очереди приняли, погостишь у нас. Пил, когда ни будь эльфийский чай?

— Нет. — тихий ответ.

— Вот и попробуешь, всё, давай спать. — закрываю эту тему, самому уже тошно. — Только этих всех перебьём, когда наши придут.

Он молчит, смотрит на меня какое-то время. Вздыхает тяжело, а мне кажется, что хочет заплакать, но сдерживается. Потом собравшись, говорит:

— Спасибо, я не забуду.

— Я ещё ничего не сделала, не за что говорить спасибо, может мы все не дождёмся прихода подмоги. — ложусь на спину, и смотрю в потолок. — Но надеюсь, всё будет хорошо.

— Всё равно спасибо.

Лежу, долго не могу заснуть. Слёзы текут по лицу, но я не всхлипываю. Просто вода, просто из глаз. С каждый минутой всё больше проваливаюсь в сон, зачем-то пытаюсь себя удержать на грани этого состояния. Долго так балансировать не получается, и я срываюсь. Приходит тьма. А самое главное — без сновидений. Как будто я умер. Может быть так было бы и лучше.

Утром я просто просыпаюсь. Сначала кажется, что сам пробудился. Позже, когда вижу и слышу, как все вокруг зашевелились, понимаю, что это была очередная команда ошейника.

— На завтрак! — крик незнакомой женщины.

Вроде бы это она ночью сказала отстать от меня. Когда встаю и влезаю в ботинки, вижу злой взгляд девушки, которую ударил. У неё большой фингал на правом глазу, мне стыдно за это, поэтому говорю:

— Прости, вчера…

— Ладно, не важно. — смягчается она внезапно. — Может оно и к лучшему.

Мы идём к середине барака, сворачиваем. Ночью я не заметил, что тут есть ещё один проход. Оказываемся в помещении с большим столом и несколькими окнами, откуда падает солнечный свет. На ещё одном столике, в углу, стоит большая старая кастрюля. Рядом с ней много деревянных тарелок сложены стопкой, и сейчас эта конструкция напоминает Пизанскую башню.

— Нелюдь и безяйцевый последние.

Это сказала высокая худая женщина с поварёшкой. Ей лет сорок, но лицо осунувшееся, злое, с носом-клювом, и такой же взгляд карих глаз. Я молчу, не избивать же всех. Трёх-четырёх одолею, но их тут минимум двадцать.

— Яиц у меня может и нет, но руки ещё сильные, я тебя сломаю сейчас. — рычит мужчина, он стоит рядом со мной. — А потом вас всех, понятно?

Бросаю быстрый взгляд на толпу девушек и женщин. Замечаю странность, у некоторых нет одного глаза. На его месте пустота, или сросшиеся веки, или он мутный и явно уже ничего не видит, вот-вот вытечет. Всё это у четырёх молодых девушек, относительно привлекательных. На ум приходят совсем не радостные мысли.

Мужчина тем временем в полной тишине подходит, берёт две тарелки. Наливает в них белёсую бурду и ставит на стол, добирает столовых приборов и взглядом приглашает меня.

— Может зря ты их так? — неуверенно говорю я, зачерпывая безвкусную жидкость. — Ночью могут и…

— Ничего они не сделают. — он пробует и морщится. — Ты ведь вчера наврала?

— В смысле? — включаю «дурочку» я.

— Ну, про целителя, и остальное. — поясняет он.

— Нет, ты что! — вскидываю руки.

Вокруг нас рассаживаются остальные. Никто уже не смотрит, все принимаются за еду. Кормят тут, судя по всему, максимум два раза в день, и не лучше, чем когда нас конвоировали.

— Ладно, неважно, но я знаю, что нет такой магии. — он отворачивается, залпом выпивает из тарелки остатки. — Всё равно сдохнем тут все, а пока этого не случилось — держись меня, помогу чем смогу.

Он и правда сильный мужик. Пережил такое, за ночь всё обдумал и пришёл к каким-то выводам. Не стал сдаваться, несмотря на плачевную для него ситуацию. Да, визжал как свинья на операционном столе садистки. Да, умолял и боялся. А кто бы не визжал и не боялся? Я? Да нет, я бы сейчас сидел в ступоре после такого.

— Чудо. — протягиваю ему руку, добавляю: — Разведка Каоса, вернее то, что от неё осталось. Ну как разведка — только начала постигать все тонкости, и вот теперь тут, с вами.

— Мэлс, пехота Руока. — пожимает мне руку. — Пойдём, быстрее начнём работу — быстрее закончим.

Мы выходим на улицу, я следую за мужчиной. Похоже его не смущает одежда в виде платья. Когда выходим на центральную улицу, вижу большую и длинную очередь, в которую мы и встаём.

— А что будет, если остаться на месте? — спрашиваю его.

— Начнёт душить постепенно, в голове правильные мысли появляться начинают — куда идти нужно, что бы это прекратилось. — поясняет Мэлс.

— И что мы будем делать? — поворачиваюсь к нему.

На удивление, никто на нас не смотрит. В очередь встают мужчины и женщины, работа для всех одна. Непонятно пока только какая.

— Добывать уголь в шахтах. — поясняет мне он.

— Каких шахтах? — оглядываю всё демонстративно, надеясь найти хоть какое-то подобие шахт.

— Тут стационарный портал, нас выкинет прямо на место работы. Где-то на той стороне континента, за горами Редегар, есть эти самые шахты. — он показывает неопределённо рукой вперёд. — Там и будем работать, норму делать.

— Откуда ты всё знаешь? — вскидываю брови.

— Вчера, когда вернулся, ко мне подошла старшая — всё рассказала. — вспоминает Мэлс. — Мне правда не до этого было, но я запомнил.

— И где мы сейчас?

— Почти на самой границе Руока и Гурома. — он смотрит на небо. — Поэтому есть небольшая надежда на то, что нас всё-таки освободят. Но я сомневаюсь, что это поможет, прикажут имперцы всем рабам в портал прыгать — и тогда уже точно никто не поможет.

Подходит наша очередь. На входе в небольшое здание из кирпича, стоят пару солдат. Мне суют в руки кирку, и я захожу. На полу плита с рунами, они начинают светится фиолетовым светом. Зрение мутнеет, а через минуту проясняется.

— Вперёд, чего встала! — меня грубо хватают, и выдёргивает с места.

Чуть не падаю, но сильные руки подхватывают и удерживают.

— О, а ничего такая новенькая, поиграемся! — радуется незнакомец. — А то в этом этапе одни старухи были!

Хочу ударить ему в грудь, но он уклоняется, я отпрыгиваю назад и замахиваюсь киркой. Улыбается, а потом хмурится. Чувствую, что сзади меня кто-то стоит, оборачиваюсь и вижу Мэлса. Он выше меня на голову, и сейчас возвышается как великан. Смотрит, прищурившись, на шахтёра.

— Тронешь её — шею сверну, и своим шакалам передай. — строго говорит он.

— Чё встали, работать. — сплёвывает мужик.

Он в грязной одежде, наподобие нашей, только кирки в руках нет. Лицо не рассмотреть, всё чёрное от угольной пыли.

Мы идём по узкой пещере, вижу редкие светильники на стенах. Жарко и душно. Но больше непонятно другое — зачем мы тут работает, насколько я понял, лучшие подземные мастера — гномы. О чём и спрашиваю своего спутника.

— Сюда даже гномы не суются, у них свои месторождения, а уголь вообще големы добывают. — легко отвечает он. — А эти штреки в очень плохом состоянии, могут вот-вот обвалиться, вот нас и отправляют. Уголь — это конечно хорошо, но не так уж им и нужен. А с нашей помощью это почти бесплатно, так что сойдёт. Короче просто находят чем нам заниматься. Завтра нужно будет шить дерьмовую одежду — выдадут ткань, нитки и иголки.