«Что же я делаю?» — спрашиваю себя, выцеливая глаз несчастной, внимательно осматриваю её. — «Они все и так уже мертвы, руки распухшие и синие, лучше они, чем мы с Ал»

«Делай!» — опять голос суки, которая мне никогда не помогает.

Отпускаю тетиву, стрела прошивает череп на вылет.

— Мамочка! — кричит девочка.

Хочу взять другую стрелу, но целительница меня останавливает:

— Я сама.

Она подходит, обнимает ребёнка, который дёргает мать за плечи, и не обращает на Алесию внимания. Дотрагивается до висков девочки. И в этот момент выскакивает тощий пацан лет двенадцати. Всё происходит как в замедленном кино, я бросаю лук и тянусь к кинжалу. Замечаю блеск стали в руках парнишки, и когда метаю оружие в него, с ужасом понимаю, что уже поздно — он бьёт в спину Ал, вгоняя в неё длинный кинжал. Девушка так и падает, обняв ребёнка.

Моё оружие входит ему в спину, перебивая позвоночник. Он валится на пол. Когда прохожу мимо, добиваю его мечом, и с облегчением вздыхаю. Клинок вошёл в верхнюю часть плеча девушки. Я его резко вынимаю и обнимаю её.

— Всё нормально? — смотрю на её безразличное лицо.

— Да, сейчас затяну рану. — шмыгает носом.

Через пару минут бросаю зажигалку в погреб, и последнюю на пол этого дома. В этот раз слышу женские и мужские крики, но захлопываю дверцу ногой, кочергой перекрываю выход. Мы идём на улицу, и стараемся не слышать того, что происходит сзади. Девушка отпивает из своего бурдюка, а я вот забыл взять.

«Этот крик останется с нами навсегда, до самой смерти.» — почему-то думаю я.

— Гори-и-и! — кричит Мелиса через дом от нас, а пламя горящего строения, которым она занимается, уже подпирает небо. — Аха-ха-ха! Я новая богиня огня! Гори-и-и-и!

Огонь повсюду, крики людей, но уже не так часто, как сначала. Звуков боя я не слышу. Из дома, мимо которого мы проходим, вылетает девушка. За ней выбегает Харлон. Он заносит меч, но его опаляет пламя из рук несчастной. Воин отскакивает и кричит от боли.

Я натягиваю тетиву и попадаю в грудь магички, подхожу, пронзаю ей живот. Я не хочу, чтобы она мучалась, и тем более тот, кто у неё в животе. Я же вижу по ауре, что она беременна. Проворачиваю меч, и следующим ударом добиваю девушку в глаз кинжалом.

— Спасибо, малая. — здоровяк отряхивается, хлопает меня по плечу, поворачивается к Ал и спрашивает: — Не залечишь?

Часть его лица обожжена, форма тоже подгорела в нескольких местах. Девушка дотрагивается до его щеки, её глаза на мгновения светятся, и лицо Харлона светлеет. Нет, раны не затягиваются на глазах, но видимо она сняла боль.

— Спасибо. — он жмёт её маленькую ручку, и уходит дальше.

Я снова оглядываюсь вокруг — трупы, огонь, дождь кончился. Богиня оставила это место, и теперь мы тут полноправные хозяева жизни и смерти. Вернее — только смерти.

— Мы все попадём в ад за это. — шепчу, ни к кому не обращаясь.

— Что такое ад? — девушка встаёт передо мной.

— Такое место, где плохие люди мучаются после смерти, вечно. — беру её холодные руки, но она не сжимает пальцы, просто смотрит на меня, никак не реагируя на прикосновения.

— Ты не человек. — срывается с её губ, и немного подумав, она добавляет: — Я тоже не человек. После этого нет пути назад, нас нигде не примут, ты ведь понимаешь, что это конец, тебе не страшно?

— Я знаю, Ал, и мне страшно. — отпускаю её, делаю шаг вперёд, мимо девушки. — Пойдём, тут ещё есть дома на другой улице, я, кажется, видел в том окне движение.

Слышу, как она ступает за мной, по расхлябанной земле. Мы не плачем, в этом больше нет смысла. Не нам сегодня умирать, а значит и лить слёзы нет никакого смысла. Я чувствую на себе взгляд — но это не девушка, и не другие рабы, и даже не наши жертвы. Мне кажется, богиня смотрит на меня скорбно, и готовит котёл для такой злобной и жалкой душонки. Очень странно, ведь совсем недавно она сама мне сказала, что «проводит» всех, кого я убью.

Подходя к следующему дому, я вижу, как резвятся незнакомые солдаты Искупающих в соседнем здании. Они перерезают глотку женщине, на глазах её детей. А потом, пока она умирает, держат её голову так, чтобы она видела своих детей, и убивают мальцов по очереди.

«Действительно, если всё равно их всех убивать — поему бы не повеселится таким хорошим парням?» — думаю я, выбивая дверь ногой.

Я не хочу стать таким же, чтобы на третий или четвёртый, или десятый такой раз, устраивать игры и радоваться чужой смерти. Я не хочу. Но сейчас ничего не могу сделать. Я просто должен выполнять то, что мне скажут. Я хотел выжить, уйти отсюда, остаться собой. Но похоже мне уже никогда не «остаться собой».

— Давай я. — голос сзади.

— Вперёд. — безразлично говорю, кидая внутрь несколько огненных шаров.

Отхожу от двери, облокачиваюсь на косяк, закрываю глаза. А если там один из защитников? Плевать, она сама хотела этого. Пусть разбирается тоже сама.

Девушка ныряет в темноту, обнажая меч. Сначала ничего не происходит, а потом слышу крик женщины. Она замолкает, а Ал говорит:

— Иди сюда, малыш!

Неприятный звук, так хорошо слышимый снаружи, несмотря на окружающие шумы. Она даже не стала применять магию, зачем тратить силы, верно? Следом улавливаю, как открывается погреб, и слабый старческий голос:

— Дочка, я… — слова старика обрываются.

Опять звук входящего в плоть металла. Она молодец, пытается пересилить себя, и у неё неплохо получается. Как бы только после боя не вскрыла себе вены, или ещё как-то не решила покончить свою жизнь самоубийством.

— Хочешь? — спрашивает меня, отхлёбывая из бурдюка.

Прикладываюсь, заставляю себя не выплюнуть обжигающий алкоголь. Вот как она справилась. Наверное, эльф ей выдал. Причём очень крепкий, сразу даёт мне в голову. Закрываю глаза, протягиваю девушке тару, и отлипнув от стены, иду дальше. Нужно проверить ещё пару домов, а то ребята увлеклись с тем, что есть. Никто не должен выбраться из поселения, и разнести заразную болезнь.

— Мы ведь всё делаем правильно, да? — спрашиваю свою подругу.

Она не отвечает. Более того — в её глазах больше нет любви, вообще ничего нет, только безразличие.

Мы стоим у телеги, военных уже почти не осталось. Все снялись с места и длинной цепочкой уходят на север, туда, где нужны войска. Мы с Ал облокотились на повозку, и рассматриваем зарево на горизонте.

Нас на пол пути к лагерю встретили полковой лекарь и целитель, всех долго проверяли, и в итоге разрешили возвращаться. Меня беспокоило только как долго целитель проверял Алесию. Что-то ему не понравилось, но в итоге он кивнул каким-то своим мыслям, и отпустил девушку.

— Мы справимся. — беру девушку за руку.

Она не отвечает, не сжимает свои пальцы, рука холодная и как будто не её. Ещё через пару секунд она её вырывает у меня, хватает флягу с пояса и пьёт, снова.

Девушка изменилась, стала отстранённой и совершенно перестала реагировать на мои слова. Не отвечает на вопросы, ничего не хочет обсуждать, лишь смотрит в пустоту и пьёт.

— Ал, я же тебе говорила, зачем ты согласилась… — опускаю голову, и смотрю в пожухлую траву.

— Не подходи ко мне больше. — сквозь зубы говорит она. — Никогда, если не хочешь умереть.

Я снова хватаю её за руки, пытаюсь притянуть к себе, но она резко меня отталкивает. А потом приходит боль во всём теле — голова, туловище, ноги. Я валюсь на землю, вою, кричу, извиваюсь. Наконец всё проходит, и я лежу, не двигаясь.

— Я же сказала. — она поддевает ногой землю с травой, и пинает мне в лицо.

Разворачивается, делает ещё глоток, и уходит. Я бью кулаком в колесо телеги, и чувствую, как снова текут слёзы. Не по несчастным людям из деревни, не по тому, что я сделал сегодня ночью. Я оплакиваю девушку, которая из-за меня так изменилась.

— Ничего, придёт ещё в себя. — эльф помогает мне встать, протягивает бурдюк. — Выпей.

Делаю большой глоток, потом ещё один, и снова. Голова кружится, пошатываюсь, а Элрин хватает меня под плечо, и лапает задницу. Опять вижу, как у него всё готово в штанах.