— По предварительным данным — эти двое. — говорит солдат, который нас привёл. — Продолжаем расследование и поверхностные допросы.

— Хорошо, сержант, выйдите. — тихо говорит Ривус, и когда мы остаёмся одни, обращается ко мне: — Что там произошло?

— Где именно, хозяин? — делаю вид, что не понимаю.

— Отвечай, шлюха! — он встаёт и визжит.

Голову пронзает сильнейшая боль, я хватаюсь за виски руками и падаю на пол. Мэлс стоит как вкопанный, не двигаясь, и видимо не может проронить ни звука. Боль отступает, а я чувствую, что нужно говорить, и выдаю:

— Трое хотели меня изнасиловать, мой друг меня защитил и случайно разрушил подпорку, хозяин.

— Случайно? — это уже спрашивает девушка. — Отвечай!

— Я не знаю. — сквозь боль, всё-таки получается сказать неопределённо.

— Рассказывай ты. — комендант садится на место, и смотрит на Мэлса.

И он всё рассказывает, ничего не скрывая, вставляя в нужных местах всякие ругательства, например — «имперские ублюдки не умеют строить». А я понимаю — он хочет умереть, так и не смирился. И сейчас ему легко, а мне наоборот — тяжело.

— Понятно, шлюха пусть возвращается в конуру. — он тяжело вздыхает, смотрит на моего друга. — А с тобой сейчас разберёмся.

— Граф, можно ли мне провести кое какие процедуры с ней? — вдруг встревает Нейя. — Вашей дочери тоже было бы полезно поучавствовать.

— Хм, да, конечно, забирай. — отмахивается Ривус.

Она встаёт, и идёт к выходу, а меня тянет следом. В коридоре уже стоит её больная на голову подруга. Мы идём к двери на улицу, и она спрашивает:

— Что там случилось?

— Твой кастратик устроил обвал в шахте, всё из-за этой дуры, не могла там кому-то дать. — она показывает на меня пальцем. — Дворняги, а всё туда же — строят из себя не пойми что.

— Да, надо было ему руки отрезать ещё. — мечтательно произносит помощница. — Сделать клизму, и отправить в мужской барак с самыми отмороженными, да посмотреть, что бы с ним сделали.

Девушки идут впереди, сейчас на обеих серые рясы лекарей. Мы заходим в тот самый дом, где висит знак целителей. В тот самый, где издевались над Мэлсом, посмевшим дерзить коменданту.

Внутри всё очень похоже на обычный медицинский кабинет из моего мира. Стены из кафельной плитки, пару столов из металла, похожих на операционные, на каждом постелена серая чистая простыня. У них есть захваты для рук, ног и шеи. Меня это пугает, но стараюсь не думать о плохом. По стенам стоят различные столики с инструментами — ножницы разных форм, зажимы и щипцы, скальпели. Они даже не помыли меня, я весь в угольной крошке и пыли.

— Ложись сюда. — белокурая показывает мне на один из столов. — Одежду снять.

Я полностью разоблачаюсь, не остаётся даже трусов. Взбираюсь на высокий столик, и ложусь на холодную поверхность, пачкая всё вокруг.

— Ты рассказала Никосу? — спрашивает свою подругу садистка. — Как он отреагировал?

— Радовался, сказал, что сейчас у меня в животе барон. — улыбается лекарка. — А когда родится, будет уже графом.

— О, подруга, я же говорила — нужно было всё рассказать! — смеется черноволосая. — Поздравляю!

— Спасибо, но меня беспокоит ситуация на фронте, началось отступление. — качает головой девушка. — Надеюсь, меня из этой дыры отзовут, вместе с тобой.

— Ага, тут уже становится скучно.

Амара застёгивает у меня на руках и ногах манжеты из кожи, потом такой же на шее. Перетягивает крепко, я даже боюсь, что задохнусь. Дышать можно, но как-то тяжело.

— Хозяйка, простите что спрашиваю, а что сейчас будет? — улыбаюсь неуверенно, смотрю в потолок.

Чувствую, что больше не могу проронить ни звука, она мысленно мне запретила. Начинаю дрожать от страха и неуверенности. Я не понимаю, что они собираются делать, это страшнее всего.

— А мне нравится, когда они кричат. — пожимает плечами подруга лекарки.

— Прекращала бы ты с этим. — безразлично говорит Нейя. — Смотри внимательно, видишь ауры?

— Да.

Девушки водят у меня руками над животом, беловолосая продолжает:

— Смотри как красиво переплетаются и как отличаются, эльфийская преобладает у матери, а у плода человеческая. Она полукровка, а плод — будущий квартерон. Многие думают, что в таком состоянии это ещё не разумное существо — на самом деле это не совсем так.

— Отсюда подробнее, подруга, это же для меня открывает новые горизонты! — радостно восклицает любительница чужой боли.

— Да, даже могут чувствовать боль, страх, хоть и не совсем осознанно. — поясняет девушка. — Смотри, обрываем одну ниточку связи с материнским организмом.

Чувствую ноющую боль, начинаю часто дышать.

— Дёргается! — черноволосая хлопает в ладоши.

— Мы можем через этот страх и боль, которые сейчас чувствует плод, немного восстановить свой резерв. — улыбается Нейя. — Смотри, режем следующую.

— Но некромантия и магия смерти запрещены! — Амара вопросительно смотрит на подругу.

— Ничего, чуть-чуть можно, никто не узнает.

«А-а-а-а!» — беззвучно кричу я.

Боль нарастает, сначала ноющая, потом режущая. Она становится всё сильнее, я дышу чаще и, кажется, начинаю дёргаться, несмотря на запрет ошейника.

— Смотри, нити материнской ауры пытаются удержать связь. — они смотрят на меня, у обеих светятся глаза. — За этим забавно наблюдать, перерезаем другие ниточки, и материнская аура в панике тратит силы и пытается восстановить всё новые повреждения. Не нужно даже оперативного вмешательства, как только все связи разорвём на астральном уровне — плод умрёт, а мы лишь немного его подтолкнём наружу.

— А если вот так! — Амара что-то делает.

Я начинаю извиваться и пытаться вырваться, боль невыносимая. Перед глазами круги, а в голове только единственная мысль:

«Не надо, пожалуйста, нет, ты же тоже мать, зачем ты это делаешь, прошу!»

Вдруг всё кончается, тьма перед глазами, а потом я будто смотрю на себя со стороны. Вижу привязанное и грязное тело, двух лекарок, как будто парю сверху. Вижу их ауры и свою. А ещё — трепыхающийся свет у себя в животе. Кажется — он зовёт меня, пытается что-то сделать, но у него не получается. Он и правда в какой-то степени разумен. Вернее, не сам он — а сущность. Душа? Возможно, кто же это разберёт.

Пытаюсь рвануться вперёд — но меня что-то удерживает. Только сейчас замечаю рядом очень яркий свет, и понимаю кто это. Богиня. Она держит меня тут, что бы я ничего не чувствовал.

— Сука, что ты делаешь, отпусти! — кричу на неё.

Чувствую, как она отрицательно качает головой, хоть я этого и не вижу — только странный, слепящий и холодный свет.

— Помоги мне, сожги этих тварей, давай же! — ору изо всех сил, непонятно, как и чем.

Опять отрицательный ответ.

— Тогда дай мне вернуться, он зовёт меня, сука, ты разве не видишь, он уходит, я должен быть с ним!

Под моим телом, там, где начинаются ноги, уже всё залито кровью. Молчание, никаких эмоций. Рвусь обратно, она какое-то время меня продолжает удерживает, но вскоре отпускает. Я резко ощущаю тело, страшную и жуткую боль. На секунду, то, что во мне, успокаивается, а потом я чувствую зов.

— Смотри как держится крепко. — черноволосая радуется. — Это потому, что мать и он маг?

— Да.

— А-а-а-а! — кричу изо всех сил, ломая блокировку ошейника.

Дёргаюсь, но ремни держат крепко.

— Вот поэтому я и привязываю их, иначе могут слететь всяческие запреты. — осуждающе качает головой Нейя. — Сейчас ошейник вернёт контроль, и заткнёт животное. Из-за магических способностей, при таких воздействиях могут временно слетать простейшие запреты.

— Смотри, выходит! — опять радуется монстр в теле девушки.

Чувствую, что всё кончено, больше нет никакой связи. Ничего нет, я хочу умереть. Я просто хочу умереть, и сейчас самый подходящий для этого момент — пока ошейник пытается перехватить контроль надо мной.

В глазах мутнеет, дыхание перехватывает, становится страшно, но я не останавливаюсь. Я уйду за ним, должен же кто-то проводить моего ребёнка в загробный мир. Пусть это будет мать, или отец — не знаю как в данной ситуации будет вернее. С меня хватит.