— Вежливее, девочка, — руку ласково прокусили. — Я ведь могу и обидеться… впрочем, ты права. Я действительно разведчик домена, — хвост заходил из стороны в сторону, — и здешним обитателям мне лучше не попадаться.

— К чему эта трогательная история? — фыркнула, отворачиваясь.

Угрозы от собеседницы я не чувствовала, более того — её было жалко. Пугающая, неправильная жалость. Но откуда-то я была совершенно уверена — крылатая нечисть не причинит вреда.

— А все к тому, — голос кошки звучал язвительно. Да, ксайши чужды человеческие чувства, зато они прекрасно умеют играть на них, — что, моя дорогая, нежная и очаровательная чаэварре… я могу помочь тебе не сойти с ума, а ты мне — открыть Врата.

Звенящее молчание. Пальцы сжались чуть сильнее, дергая за шерсть.

— С-сойти с ума? С какой стати? — голос прозвучал хрипло.

Чужая лапа погладила юбку.

— С такой, что, ядовитенькая моя, осколки трех душ в одном теле с трудом уживаются, знаешь ли. Скоро запутаешься, где прошлое, а где настоящее…

— С какой стати я должна тебе верить? — горло перехватило. Я верила — против воли, но все равно верила. Чувствовала сама что-то такое.

Я была слишком чужой для этого мира. Он меня не принимал — но и не отвергал, а как это исправить — я не понимала.

— Сама чувствуешь, — демонокошка грациозно спрыгнула вниз, пройдясь по комнате, — мир такой. Жизнь такая. Все едино — и все меняется. Не стоит на месте. И ты меняешься тоже, но этого мало, недостаточно для того, чтобы выжить. Да и проклятье тянет к могиле.

— Если тянет, тянучки обрублю, — заметила мрачно, услышав в ответ мявкающий звук. Смеется, кошмара ходячая.

— Вот, и я о чем… ты слишком странная для этого мира. Это не плохо, но и не хорошо. Осколки душ скоро начнут поглощать друг друга… но шанс есть. Небольшой, но есть — видишь, я даже говорю честно.

Когти процокали по деревянному настилу.

— Твоя честность основана только на том, что я тебе сильно нужна, — покачала головой, сжимая пальцы. Не стоит показывать свою слабину. Это вам не Земля, здесь сожрут ещё быстрее — и только попросят ещё.

— Может быть. Но не находишь, что у нас обеих нет выхода?!

— И что ты предлагаешь? — откинулась на подушку.

Может, сплю и мне это снится? Но почему тогда говорящая кошка, а не розовые слонята, например?

Через два часа, проклиная все на свете, я дочерчивала линии сложного рисунка, с трудом отодвинув кровать к стене.

За окном грохотала гроза, ливень усилился, так что можно было не бояться, что хоть кто-то нам помешает. В грозу вообще удобнее всего творить любые сильные магические обряды — их спишут на общий аномальный фон.

— Завитушку не забудь, вот так, умненькая девочка! А то вместо Врат получится отбивная из одной недоучки-демонолога, — и снова этот мерзкий смех! Может, из нечисти выйдет неплохая колбаска?

Пот заливал лоб, руки дрожали, но чертили. Да здравствует торжество технического образования и шпионских навыков!

Только к третьему часу ночи удалось, наконец, завершить сложный многосоставной рисунок.

Я встала в первый, внешний круг.

До сих пор сомневаюсь в том, что поступаю правильно. Что, если я погублю этот мир? Почему я не доверилась аноррам, а послушала пришелицу из кровожадного Междумирья? Служит ли данная нами обеими клятва действительно гарантом того, что Итшир сдержит свои обещания?

Я не знала. И все же губы произнесли затверженные за это время слова.

Если я пойму, что ошиблась… да, умирать страшно, но лучше так, чем стать причиной гибели множества людей и нелюдей.

Сверкнула молния. Пора!

В руку лег кинжал, который откуда-то приволокла моя добровольная помощница.

— Ae! Deremis tore! Sag daster tirre, ille dert!..

Я не сразу понимала, что именно произносила. Смысл слов просто всплывал в голову, как только одна фраза перетекала в другую.

— К Равновесию Великому взываю, именем своим заверяю честность намерений моих! Я, Каарра дель Гаррат, хранящая души, прошу открыть Врата! Кровью своей, именем своим, бессмертной душой своей я заверяю право прохода Повелителя Даэрро, Владыки домена Дарш, в этот мир!

Шаг вперед. В следующий круг. И в следующий. Всего их — десять. И каждый расписан соответствующими знаками. Комната залита бледно-голубым сиянием, которое разгорается все яростнее, все ярче, все более завораживающе. Хочется закрыться. Забыться, не кусать губы от накатывающей изнутри обжигающей боли, не смотреть, как лижет синее пламя руки, как скалится ксайши, напружинившись.

Сдаться сейчас и вернуть время назад — невозможно. На самом деле неважно — верно решение или ошибочно — его все равно можно принять лишь раз. Все остальное будет уже самообманом.

Кинжал легонько надрезал ладонь. Капля крови для каждого круга.

Кап.

Взметается вихрь энергии, сдергивая занавеси на окнах.

Кап.

Ксайши рычит, вцепляясь когтями в пол.

Кап.

По комнате гуляет настоящий ураган, срывая со стен картины, с постели — покрывала, со столика — все мелочи. Только меня саму он не касается.

Кап.

Тело немеет. Пропадает голос.

Кап.

Ноги подкашиваются — и я падаю на колени.

Кап.

Надо заползти в последний круг, во что бы то ни стало, и я смогу!

Кап…

Кинжал летит на землю, а сверкающая капля крови — в центр переплетающихся линий.

Уже поздно. Слишком поздно.

Мир тонет в алом сиянии, которое сменяет голубое и синее пламя.

Мир захлестывают мощнейшие волны, которые заставляют съёжиться в комок и закрыть глаза. Энергия проходила сквозь меня и изливалась в сияющую фигуру, формируя Врата. Без добровольного проводника это невозможно. Вот только проводник может и не выдержать. Любой, кроме того, в ком течет кровь анорров. Достаточно ли этого для меня?

Не лучше ли было отсрочить собственную глупую гибель? Вот же… чебурашка…

Мысль промелькнула — и пропала. Сознание онемело от ужаса и восхищения, когда в центре фигуры, совсем рядом со мной, полыхнуло пламя. Черное, беспросветное, яростное.

Я даже двинуться с места не могла, не знала, на том я свете или уже в объятьях вредного скелетона с косой. Жутко. Завораживающе.

Пламя лизало подол платья, но оно не тлело.

Пламя касалось рук — и каждое его прикосновение выжигало внутри что-то, чему я и сама бы сейчас не смогла дать название.

Оно было словно песня чужой души. Необузданной, яростной, дикой. Черной, словно самая безлунная ночь.

Только сгорев дотла и став пеплом, можно возродиться для жизни заново. И сейчас, в этом черном пламени, горело мое прошлое.

Смех маленькой девочки с розовыми бантами в косичках. Смех этот быстро угас — родители не приехали на её день рождения, только старенькая бабушка порадовала внучку испеченными пирожками и большой тряпичной куклой в собственноручно ею сшитом сарафане.

Слезы хлынули из глаз. Бабуля… как тебя будет не хватать. Твоего тихого ворчания, твоих мудрых советов, твоих теплых рук, покрытых морщинами. Я запретила себе помнить и вспоминать… а теперь просто отпустила. И обиду, и боль ухода самого родного человека… В том мире Карину Рец больше ничто не держало.

Улыбка матери, запертой на женской половине, редкие одобрительные взгляды отца, попреки, странные слухи. Избранник, истинный и любимый и страшные подозрения юной девочки по имени Альдисса. Её светлая душа нашла покой.

Каарра дель Гиррес. Мятежное сердце. Храбрая и неуступчивая, ранимая и прячущая этот недостаток за холодностью и ледяными взглядами.

Та, что страдала от постоянных ссор родителей и мечтала заниматься отнюдь не семейным ремеслом. Каарра и Кар-рина.

Мы могли бы стать сестрами. Могли бы помочь друг другу.

Черное пламя взревело, накрывая с головой и спаивая разорванные осколки душ в одну-единственную, цельную.