От кружки вестник уклонился.

— И что нам теперь делать? — заканючил он.

— Искать того, кто имеет зуб на Дейну и убедить его, что в мёртвая она ему понравится больше!

Дейна раздражённо отбросила зонтик в угол. Хороший зонтик, красивый, из дорогого закарийского тёмно-синего шёлка, яркого и сияющего, расписанного такими же яркими цветными рыбами. Через полчаса защиты наагалея от солнца, Дейна со стыдом призналась себе, что хотела ему досадить. Чтобы он зыркал раздражённо, шипел, отмахивался… Но господин с пакостной улыбкой жался к ней, с большой охотой собирался под тенью зонта весь, подбирая хвост и страшно тесня хранительницу со всех сторон, вис на её крепких плечах — боги, поясница теперь отваливается! — и радостно объявлял всем, кто желал слушать, что вот эта «шикарная и роскошная госпожа» его почти жена. Кто-то искренне верил и бросался с поздравлениями, кто-то опасливо сторонился, отделываясь настороженно вежливыми улыбками, а кто-то не верил, но эта группа слушателей вела себя по-разному: раздражённо морщилась, ехидно хмыкала или загадочно приподнимала брови.

Они ещё раз столкнулись с раздражающей Марилой, которая, видимо, уже пришла в себя, так как посмела одарить Дейну снисходительной улыбкой. Дейна лишь отметила это, но пожалела на женщину раздражения. За время пребывания рядом с принцессой успела привыкнуть к подобным взглядам. Мол, прибилась к щедрой руке, посмотрим, сколько ты продержишься в любимчиках. Правда, потом, когда ехидны узнавали, кем являлась сама Дейна, улыбочки увядали, расцветала досада.

Единственная наследница графа Аррекса и единоличная хозяйка всего, что осталось после Фанлексов. Сказочно богатая девица из древней родовитой семьи. Завидная невеста и даже неважно, что вдова, чьё первое замужество едва не стоило ей чести. Будь она беднее, честь бы её растёрли с пылью. К богатству же люди снисходительнее.

Дейна присела на кровать и осмотрела свою скромную спальню. В душе зашевелилось крохотное удовлетворение. Хоть она и старалась прикидываться равнодушной, но спать рядом с наагалеем (который оказался совсем не ребёнком) было неловко. Даже оправдывая это её же охраной: вдруг её кто-то опять душить во сне начнёт. Воспитание крепко засело внутри, и за два года Дейна смогла сломать лишь некоторые из его переборок.

В этот раз сам наагалей не стал настаивать, чтобы хранительница спала в его покоях. Даже нашипел на Оршоша, который вызвался хранить женщину в её спальне.

«Совсем ополоумел? Это моя невеста!»

«Вы сперва женитесь», — посмел огрызнуться охранник.

Настораживающее поведение, но Дейна чувствовала себя слишком разбитой, чтобы думать, чего там хочет сотворить наагалей. Пусть ползает, где желает!

Женщина поморщилась, ощущая глубокую неудовлетворённость собой. Поступая на службу к принцессе, она дала себе слово ответственно относиться к своим обязанностям. Ни разу она не позволила себе сделать что-то лишь ради того, чтобы вызвать досаду госпожи. И уж тем более она не отмахивалась, позволяя той все глупости, которые придумывала хорошенькая детская голова. Хотелось бы сказать, что это вина наагалея, что душевный раздрай вызван им.

Отчасти так и было.

Многоликий, непонятный, непознаваемый господин Ссадаши. Наг, представитель расы загадочной и немного пугающей. Странный даже для собственного народа. Интриганистый властитель, надевающий маску шута. Восьмисотлетний змей, знающий и повидавший столько, что Дейна порой видела в его глазах то ли искрящуюся огнями бездну, то ли небо с миллиардами звёзд. Явно непростой смертный, вроде досягаемый — от прикосновений не уклоняется и сам охотно с ними лезет, — но в то же время недостижимый.

Он злил её, восхищал, вызывал недоумение… Но Дейна его совершенно не понимала. И вроде бы не очень хотела раскусывать его сущность, ковыряться в прошлом и рассматривать душу под лупой… Но, может, если она хотя бы чуточку его поймёт, то перестанет чувствовать себя рядом с ним такой блеклой, неинтересной и слабой?

Дейна утратила уверенность в себе, и именно это огорчало и злило её. Наагалей лишь был причиной. Разбередил старую рану, заботливо присыпал солью и каждый день напоминал, что она слабая, хрупкая, ранимая женщина. Наверное, неспециально, но от этого нелегче.

Сдерживаемые мысли и чувства требовали выхода, и Дейна, зажмурившись, позволила себе на пару мгновений окунуться в них, выпустить, пока никого нет рядом. Перед внутренним взором предстало мужественное, довольно привлекательное лицо… мужа. Улыбающееся снисходительно и в то же время ласково. Дейна специально подняла все чувства, которые вызывала эта улыбка в её более юном сердце: нежность, щемящее счастье, тепло. Издеваясь над собой, рассмотрела эмоции со всех сторон, ощущая, как душа наполняется ядовитой горечью и лютой злостью на себя.

Лицо мужа сменилось красивым лицом дяди. На сердце чуточку полегчало, в ушах зазвучал весёлый голос её харизматичного, до ужаса обаятельного дядюшки:

«Дейна, запомни, что ты женщина. Красивая, восхитительная, обаятельная женщина. А я, твой обожаемый дядюшка, мужчина. И, если я рядом, то ты не должна сметь лезть в драку. Это моя обязанность как мужчины защищать мою дорогую девочку. Не лишай меня моих привилегий».

«А если тебя рядом нет?» — спрашивала любознательная Дейна.

«Тогда тебя должны защищать Шерр или папа. Или другой находящийся рядом мужчина».

«Тогда зачем ты учишь меня драться?» — надулась девочка.

«Ну, моё сокровище, — дядя присел рядом и пальцем растёр складочку между её бровями, — я твой дядя и должен защищать тебя всеми силами. Моя прекрасная племянница должна быть в безопасности, поэтому я просто обязан дать тебе всё для защиты. Если вдруг меня не будет рядом, я хочу быть уверенным, что моя кроха не пострадает и сама выбьет зубы любому злу. Поэтому хватит ныть, вставай и дерись».

Дейна любила дядю, но больше не верила его словам. Она выросла с мыслью, что её всегда защитят, за неё всегда заступятся. Это привилегия мужчин её семьи.

Но кто защитит их?

В ночь, когда на усадьбу семьи Фанлекс напали, прежние устои Дейны сломались. Она позволила бессилию овладеть собой, смерть тётушки подкосила её в одно мгновение. Если бы она не позволила себе размякнуть, то они с Шерром могли бы справиться. Но она размякла, и брат остался на поле боя один.

Бандиты знали, когда напасть. Если бы дядя был дома, у них бы не было ни единого шанса на успех. Но он уехал. Они ворвались, когда погасли все огни, не зная, что хозяева усадьбы любили прятаться в темноте библиотеки и под горячий отвар травить страшные байки. Прирезать тёпленькими в постели не удалось, но Дейна, Шерр и тётушка Дония всё равно были взяты врасплох.

Тётушка никогда не соглашалась с заявлениями своего брата, что защищать — это привилегия мужчин. Дерзкая, порой злая на язык сестра частенько ехидно хмыкала и напоминала старшему брату, из скольких передряг она вытащила его великолепную задницу.

«Ничего не бойся, братик, младшая сестричка тебя защитит».

Конечно же, она дикой кошкой бросила на защиту Шерра, которого атаковали первым, и её почти сразу убили. В их семье она единственная не умела сражаться, но всегда бросалась в бой, если им грозила опасность. Дейна видела свою настоящую мать только на портретах, но именно благодаря тёте она никогда не ощущала недостатка в материнской любви. Именно тётя всегда утешала и успокаивала её, давая объяснения самым странным вещам.

«Тётя, а это странно, что папа не живёт с нами, а мама умерла?»

«Чего тут странного? — искренне изумлялась тётушка. — Так сложилась жизнь. У всех она складывается по-разному. У твоей няни умер муж, и она одна дочь растит. Наш конюх, дядя Тавѝр, воспитывает деток сестры, которая вместе с мужем от болотной лихорадки умерла. Папа у тебя умный человек и понимает, что с его характером детей лучше не воспитывать. Он же вон какой суровый, а вам ласка нужна, нежность. Ну нет у него этого!»