— Продолжайте, — повторил Мейсон.

— Пожалуй, я все сказала.

— Но какое отношение имеет Том Гридли к Харрингтону Фолкнеру?

— А сам он вам не сказал?

— Нет.

Салли раздраженно вздохнула:

— А именно ради этого разговора он и встретился с вами.

— Возможно, здесь есть и моя вина. Я повел себя совершенно неправильно. У меня сложилось впечатление, что вы пытаетесь шантажировать его.

— Именно так, — честно призналась Салли.

— Но, несомненно, не тем способом, что я думал.

— Вы хоть немного разбираетесь в рыбках, мистер Мейсон?

— Совершенно не разбираюсь.

— Как и я. Но Том знает о них все. Рыбки, которых мистер Фолкнер наиболее ценит, заражены болезнью жабр, а у Тома есть лекарство от этой болезни. Другим известным средством является сульфат меди, применение которого часто заканчивается летальным исходом, и действие которого на возбудителей болезни весьма сомнительно. Иногда это лекарство работает, иногда — нет.

— Расскажите мне о методике Тома.

— Она содержится в тайне, но вам я могу рассказать немного. В отличие от жестких способов лечения, часто заканчивающихся плачевно для рыб, эта методика чрезвычайно мягка и эффективна. Одной из проблем лечения рыбок при помощи растворения различных веществ в воде является необходимость тщательного размешивания лекарства, которое затем может сконцентрироваться совершенно в ненужном вам месте. Если лекарство тяжелее воды, оно осядет на дно, если легче — поднимается на поверхность.

— И как же Том справился с этой проблемой?

— Вам я могу рассказать. Он наносит лекарство на пластмассовую панель, которую помещает в аквариум и заменяет через определенные промежутки времени.

— И лекарство помогает?

— Несомненно. Оно помогает рыбкам мистера Фолкнера.

— Мне казалось, что они по-прежнему больны.

— Да.

— Значит, лекарство не сработало?

— Нет, сработало. Понимаете, Том хотел добиться полного выздоровления, но я не позволила ему. Я дала мистеру Фолкнеру дозу препарата, достаточную для предотвращения смерти рыбок, и предложила профинансировать дальнейшую работу Тома над изобретением за половину доходов и право продажи. Том — один из тех простаков, что верят первому встречному. По специальности он химик, и все свободное время экспериментирует с лекарственными препаратами. Однажды он разработал лекарство от чумки и просто подарил его Дэвиду Роулинсу, владельцу зоомагазина. Тот поблагодарил Тома, но даже не повысил ему жалование. Его трудно винить, я понимаю его проблемы. Дело не слишком крупное, на домашних животных больших денег не заработаешь, но он заставляет Тома так много работать, и… В конце концов, получил же он какие-то деньги за изобретенное Томом лекарство.

— Том изобрел только два этих препарата?

— Нет, он придумал многое другое, но всегда становился жертвой жульничества… На этот раз я решила все сделать иначе. Я сама займусь делами. Мистер Фолкнер выплатит Тому пять тысяч авансом в счет половинной доли прибылей, но только авансом, не более.

— Не думаю, что в стране найдется достаточно много любителей рыбок.

— Не согласна с вами. Я полагаю, что многие люди увлекаются их коллекционированием.

— Вы считаете болезнь жабр настолько распространенной, что мистеру Фолкнеру удастся окупить столь солидное вложение?

— Это меня не интересует. Хочу просто предоставить Тому возможность выехать за город, на солнце и свежий воздух. Ему необходимо отдохнуть какое-то время. Мне сказали, что тогда возможно выздоровление. В противном случае состояние будет ухудшаться, пока не станет слишком поздно. Я предоставляю мистеру Фолкнеру возможность излечения его рыбок и лекарство, которое позволит ему вывести собственную разновидность без угрозы инфекции. Он многое готов отдать за подобную возможность. Еще дешево отделается, если учесть, сколько денег он уже потратил на этих рыбок.

Мейсон улыбнулся:

— Вы повышаете цену на тысячу долларов каждый день?

— Да.

— Почему?

— Он пытается шантажировать меня. Заявляет, что Том изобретал препарат во время работы в магазине Роулинса, и если Том не вылечит его рыбок, он купит долю в деле Роулинса и отсудит у Тома его изобретение. Мистер Фолкнер — жесткий человек, и я поступаю с ним, единственно понятным ему способом — жестким.

— Кто вам Том Гридли?

— Возлюбленный, — твердо сказала Салли, глядя Мейсону прямо в глаза.

— Тогда все понятно, — с усмешкой произнес Мейсон. — Неудивительно, что Фолкнер считает вас вымогательницей. По его разговору мне показалось, что он пытается приударить за вами, а вы — опустошить его карманы.

Салли с некоторым презрением взглянула на застывшего в несколько неудобной позе за соседним столиком Харрингтона Фолкнера.

— Мистер Фолкнер, — холодно и твердо заявила она, — способен приударить только за золотой рыбкой.

— Он женат, — улыбнулся Мейсон.

— Именно это я и имела в виду, говоря о золотой рыбке.

— Его жену?

— Да.

Появился официант с подносом и спросил:

— Вас обслуживать за этим столиком, сэр?

Мейсон взглянул за напряженно следящего за разговором Харрингтона Фолкнера, потом повернулся к Салли Мэдисон:

— Если вы не возражаете, я вернусь за свой столик, а к вам пришлю мистера Фолкнера. Думаю, я соглашусь вести это дело.

— Его присылать совсем необязательно. Скажите ему прислать мне чек на пять тысяч долларов и передайте, что я готова сидеть здесь, пока не получу этот чек, или пока его рыбки не всплывут кверху брюхом.

— Обязательно передам, — заверил ее Мейсон и, извинившись, вернулся за свой столик.

Фолкнер вопрошающе взглянул на него. Мейсон кивнул:

— Я пока не понимаю, что вам конкретно нужно. Но готов попытаться разобраться в этом деле, правда, после ужина.

— Мы можем поговорить прямо здесь, — сказал Фолкнер.

Мейсон кивнул на одиноко сидящую за столиком Салли Мэдисон.

— Только после ужина и при условии, что вы не станете пытаться выяснить детали моего разговора с мисс Мэдисон. В противном случае я не возьмусь за ваше дело.

— Предложения Салли Мэдисон граничат с шантажом, — мрачно заявил Фолкнер.

— Позволю согласиться с вами, — мягко произнес Мейсон. — Шантаж достаточно распространен в этом мире.

— Полагаю, ей удалось вызвать у вас сострадание, — с горечью в голосе произнес Фолкнер. — Хорошая фигура и смазливое лицо дают ей огромное преимущество, и она это прекрасно знает! — Потом он с еще большей горечью добавил: — Лично я не понимаю, что мужчины находят в подобных женщинах.

Мейсон чуть заметно усмехнулся.

— Лично я, — заявил адвокат, — никогда не коллекционировал рыбок.

Густой, как бобовый суп, туман оседал на улицы города, и казалось, что автомобиль Мейсона медленно плывет сквозь море разбавленного молока. Щетки, с протестующим скрипом, монотонно сновали по влажной поверхности лобового стекла. Футах в пятидесяти впереди путеводной звездой мерцали красные габаритные огни автомобиля Харрингтона Фолкнера.

— Как медленно он едет, — заметила Делла Стрит.

— Совершенно объяснимо в такую погоду, — ответил Мейсон.

— Готов поспорить, этот парень не рисковал ни разу в жизни, — рассмеялся Пол Дрейк. — Хладнокровный педант, у которого в жилах течет ледяная вода. Я чуть не умер, глядя на то, как он отбивался от той вымогательницы. Перри, сколько она с него сорвала?

— Не знаю.

— Судя по выражению его лица, когда он доставал чековую книжку, — заметила Делла Стрит, — столько, сколько хотела. И она не стала терять времени даром, заполучив чек. Умчалась, даже не пообедав.

— Да, — согласился Мейсон, — она не слишком церемонилась. Ее заинтересованность в Харрингтоне Фолкнере была чисто финансовой.

— Чем будем заниматься, когда приедем? — поинтересовался Пол Дрейк.

Мейсон усмехнулся:

— Я сделаю вид, что поддался обману, Пол. Ему почему-то кажется необходимым показать нам аквариум до обсуждения проблемы. Для него показ является важной фазой дела, и если ему в голову запала подобная мысль, он от нее не отступит. Насколько я понимаю, Фолкнер живет с женой в двухквартирном доме. Одна часть является жилой, в другой расположен офис Фолкнера и его партнера Элмера Карсона. Несомненно, в доме множество аквариумов, но пара рыбок, явившаяся причиной всеобщего волнения, живет в аквариуме, находящемся в части здания, используемой под контору. По каким-то причинам Фолкнер решил показать нам аквариум и рыбок и от намеченного не отступит. Это не в его характере.