«Разве же такое возможно?» – спрашивал себя Экатор, боясь, что его инстинкты можно обмануть, и сжимался весь, когда мужчина потирал переносицу, будто бы от головной боли.

– Мне сказали, что ты разговариваешь, – сказал Гарпий прямо, – и мыслишь свободно, и я вижу, что мыслишь. Цепи над тобой не властны. Ты даже пришел сюда сам, но почему молчишь? Боишься меня, что ли?

Экатор не ответил. Кивнуть было просто неприлично, отрицать было оскорбительно. Зачем такое спрашивать, не понятно.

«Я слуга. Я должен трепетать, бояться, хотеть угодить. Меня так учили», – думал Экатор и, видимо, делал этот слишком громко, потому что мужчина морщился.

– Ты сказал Маркусу, что рожден служить новому владыке, то есть мне. Дело именно в этом?

Тут уже Экатор смог смело кивнуть.

– Послушай, я ничего не знаю о законах демонов, – внезапно сказал Гарпий, упираясь локтями в свои колени. – Если у тебя есть какие-то знания об этике в нашем общении – забудь. Я о них ничего не знаю. Я родился здесь. Я полукровка. Моя мать – простая смертная женщина, но по какой-то непонятной причине именно мне досталась сила Владыки от Дер-Кареда, но я только несколько месяцев назад обрел силу и по-настоящему не освоился, и все, чего я сейчас хочу, это помочь тем демонам, что застряли здесь. Особенно таким, как ты, тем, кто еще может стать свободным, понимаешь?

– Нет, – простонал Экатор и все же сел. Ноги его не держали.

Какие полукровки? Как владыка мог родиться от смертной женщины? Что значит – повелитель не знает правил? Что значит свободными?

Тысячи вопросов пронеслось в его голове, а потом он рассмеялся, вспоминая дядю.

– Зачем ты, такой неправильный, господину нужен будешь, а? – спрашивал он постоянно.

– Дракона им всем в зад, – весело заявил Экатор и дяде, и всем своим наставникам, что всегда его ломали, пытаясь переделать. – Для такого неправильного владыки я очень даже правильный слуга.

– Вот, дракона в зад – это я уже понимаю, – с облегчением вздохнул Гарпий, – а то смотришь на меня, как пришибленный, попробуй разбери, действительно воля есть или мне только мерещится.

– Простите, – вытирая навернувшиеся от смеха слезы, сказал Экатор, при этом он явно не умолял, а так извинялся, внезапно ощутив ту самую свободу, о которой так много говорили.

«Насколько же я правильный, если к нему в этот мир рванул? Насколько же я с ним одних мыслей, если тоже хочу помочь рабам, ставшим частью этого мира?» – думал Экатор и радовался, не боясь улыбаться.

– А те, кто лишился воли, им мы будем помогать? – спросил Экатор, ни на мгновение не сомневаясь, что он пойдет за Владыкой хоть на край света.

– Будем, но ты ведь сам понимаешь, что им никак не стать свободными, но их можно оградить от жестокости, обеспечить достойные условия жизни, – уверенно отвечал ему Гарпий, так же чувствуя союзника, если не родную душу. – Сейчас я помогаю королю в создании нового закона по отмене рабства над демонами. Права хозяев над безнадежными рабами будут ограничены, новых призывать будет запрещено. Все питомники будут закрыты, а все те, кто могут стать свободными, станут равноправными с магами. Я уже доказал, что мы, демоны, способны использовать местную магию.

– Я знаю. Я тоже пробовал, – охотно кивнул Экатор, чувствуя себя безнадежно счастливым ребенком, которого на втором столетии жизни, наконец-то, похвалили.

– Это очень хорошо. Теперь главное мне скажи. Готов ли ты прямо сейчас перестать быть рабом и пойти на королевскую службу под мое командование помогать демонам?

– Да! – не задумываясь, ответил Экатор, выставляя вперед руки – он почему-то не сомневался, что Владыке хватит одного прикосновения, чтобы разрушить цепи.

Гарпий действительно протянул к нему руку. Цепь под его пальцами стала видимой, задрожала, красная рябь пошла по металлу, но в этот миг Экатор опомнился, дернул руки обратно и прижал цепь к груди, как единственное, что связывает его с Виторией.

– А моя нынешняя госпожа? – заговорил он взволнованно. – Я смогу к ней вернуться?

– Будучи полноправным жителем Зейвленда, ты сможешь явиться к кому угодно и как угодно. Ты сможешь заключить брак, купить себе дом, сменить работу, если потом вся эта история с рабами тебе надоест. Просто нужно будет соблюдать законы, но это завтрашний день, а сегодня придется скрываться, притворяться человеком, как я, и много работать на благо этого завтра. Ты ведь все правильно понимаешь. Я вижу.

Экатор кивнул и снова протянул руки вперед и даже глаза закрывать не стал, когда цепи задрожали, а браслеты раскалились, грозясь оставить ожоги. Он смотрел, как рука человека становится темной рукой демона, хватала цепь и заставляла ее трескаться, как тонкое стекло.

Хлопок и никакой цепи не осталось, только короткая, последняя вспышка магического света. Ошейнику это не нравилось и он бил в шею, пуская волны боли по всей спине и по дрожащим от внезапной свободы рукам, но, несмотря на боль, Экатор обещал сам себе, что он обязательно вернется к Витории, но не рабом, который так ее раздражает, а кем-то другим, способным всерьез бороться за ее чувства, способным стать равным.

Из Комитета по защите демонов и всех похожих на них тварей Витория вышла в крайне растрепанных чувствах.

– Ему не причинят вреда. Это я могу гарантировать, – говорил Маркус, только можно ли ему верить – было не ясно. Подумаешь, у него бумаги, подписанные королем, а что этот король задумал? Зачем ему этот самый комитет?

«Почему же ты ушел от меня, даже не попрощавшись?» – спрашивала у себя Витория, растерянно делая шаги прочь от крыльца.

Она понять никак не могла, куда ей идти, и дрожь камня связи не замечала.

– Вита! Вот ты где пропадаешь, дракон тебя дери! – окрикнул ее Дейвас, буквально свалившись с неба, рядом с ней.

– Дейвас! – тут же вскрикнула она, бросилась к другу, повисла у него на шее и разрыдалась.

Ему она всегда и все могла доверить. Узнав об измене Кимирела, она рыдала именно на шее у Дейваса. К Тевишу с таким даже подойти страшно, а слабым порой всем надо быть, особенно если ты женщина, и не важно, что старшая в группе.

– Вита, – неожиданно строго сказал ей Дейвас, хоть и приобнял утешающе за плечи. – Я, конечно, все понимаю, но все очень плохо, и ты нужна нам срочно как командир, так что у тебя пять минут, чтобы успокоиться. Объяснять времени нет!

Он подхватил ее на руки и взлетел, непривычно для себя хмурясь.

Серьезный Дейвас – это то, что могло мгновенно отрезвить Виторию, как ледяная вода, вывернутая на голову. Таким он становился только в крайних случаях, а так шутил до последнего. Завалил экзамен? Ничего, сейчас газировки попьет и допердит до пересдачи. Тупо, быть может, но его это веселило, и его, и окружение. Вите изменил парень? Ну какой он после этого парень? Ему самое то морковку в зад, а лучше кабачок. Если в зад нельзя, то булыжник на голову скинуть – не вопрос.

– Хочешь я ему трусы при всем честном народе ветром порву? – совершенно серьезно говорил он со смешинкой в глазах.

Витория сразу слезы вытирала, улыбалась и говорила, что не надо.

– Гад он и есть гад, силы тратить на него ни к чему.

– Слезы тоже не надо, – говорил Дейвас и смахивал слезинки легким прохладным ветерком.

Он был другом, почти братом. Витория ему не просто доверяла, она его чувствовала, как, впрочем, и Тевиша, но тот всегда был напряжен, преисполнен контроля и правил. По нему сложно было понять, насколько серьезна проблема, зато по Дейвасу, как по знамени на ветру, все ясно. Пока развивается, резвится, пляшет в небе – все хорошо, но как только полотно натянулось, расправилось, почти затрещало – что-то не так с самим небом.

Вид у Дейваса был такой, словно это самое небо вот-вот рухнет.

Быстро утерев слезы, Витория взяла себя в руки. Об Экаторе можно и после поплакать.

– Что это? – ошарашенно спросила она, увидев с неба тот самый дом, где они вели свое дело. Барьер над ним дрожал, рябь ходила по его поверхности то синяя, то красная, словно какая-то энергия перекатывалась по нему то туда, то обратно, а сам дом внутри барьера мерцал, будто собирался исчезнуть, и то вспыхивал голубым цветом, то гас.