Людвиг замер с приоткрытым ртом.

— О чём он говорит? — шепнул Эйнар.

— Мой сын подарил нам этот город и мы должны хорошенько отблагодарить за это. Мы выплатим Цену Огня для него!

Солдаты закричали. Крики такие громкие, что закладывало уши.

— Виги! Что это значит?

— Нет, пожалуйста, — прошептал Людвиг.

— Мой сын подарил вам этот город! Он ваш! Взамен лишь уплатите цену за этот дар!

Герцог поднял коня на дыбы, а воины бесновались, словно сливаясь в экстазе.

— Я этого не хотел, — парень пробовал встать. — Только не это.

— Забирайте всё! Всё это принадлежит вам! Но уплатите Цену Огня! Всё, что не получится забрать, сожгите! Пусть город превратится в руины, на которых построен! У вас три дня! И запомните, кому сказать спасибо за это!

Герцог взмахнул мечом, войска хлынули грабить и убивать. Солдаты, только что стоявшие ровными квадратами, бежали беспорядочными кучами и вламывались в дома, как обычные бандиты. Запылал первый пожар, а у подножия Стеклянной Башни закипел бой. Не бой, резня.

— Мы должны остановить их, — сказал Эйнар.

Но он понимал, что это бесполезно. Никто не в состоянии покончить с этим безумием. Воины, пережившие несколько поражений, ждали награды. Твёрдый комок в горле выпустил шипы, правая рука билась в судороге. Надо помочь хоть кому-то. Но что он может, если даже стоит с трудом?

— Я не хотел этого, — прошептал Людвиг. — Что я наделал?

— Что мы наделали, — сказал Эйнар. Таким беспомощным он не чувствовал себя никогда

Пожаров становилось всё больше. Крики умирающих, крики убивающих, всё это смешивалось в чудовищную музыку. Эйнар опустился на землю. Какая-то женщина вопила совсем рядом, и этот звук вгрызался в голову. Всадник промчался мимо, а к его коню был привязан ещё живой человек. Где-то скулил пёс. Воин, смеющийся так, будто это лучшая шутка в мире, выбрасывал жителей из окна второго этажа дымящегося дома на пики стоящих внизу пехотинцев с пиками, радовавшихся не меньше. А над ними светило тёплое летнее солнце, освещая насильников, убийц, поджигателей, мародёров и радостного сапёра Мюррея, который бежал с увесистым сундуком в руках, оставляя кровавые следы на брусчатке.

Людвиг закрыл уши ладонями, но не похоже, что это помогало. Женский крик из дома у площади оборвался на самой высокой ноте.

Эту маленькую металлическую коробочку Людвиг хорошо помнил, только дедушка не успел рассказать, для чего она нужна. На гладкой поверхности ещё остались отпечатки его пальцев. Он собирал Коллекцию всю жизнь, но теперь она никому не нужна.

Пора уходить, пока никто не хватился. Людвиг выглянул в коридор. Стражника не видно, неслышно и его шаркающей походки. Но плач в соседней комнате не стихал, а становился громче. Людвиг подошёл к двери и открыл…

Он видел её раз в год, на свой день рождения. Она приносила подарок и рассказывала сказку, как храбрые люди пытались уничтожить кольцо зла и победить тёмного властелина. Но через час она уходила, а история откладывалась на следующий год. Странно, что в другие дни они не встречались. Но дворец огромный, а она в западном крыле, куда отец запретил приходить.

Мама лежала на кровати, укрытая рваным одеялом. На лбу белая повязка, но её кожа кажется ещё белее.

— Людек? — Она вытерла слёзы и улыбнулась. — Подойди, сынок.

Людвиг подошёл ближе. Мама поправила ему волосы и одёрнула курточку.

— Папа же запретил сюда приходить. Ну раз уж ты тут, то садись.

Он сел на табуретку у кровати и сложил руки.

— Ты хорошо себя ведёшь?

— Да.

— Слабых не обижаешь? Над прислугой не издеваешься? — спросила она чуть строгим голосом.

— Нет.

Вряд ли во дворце есть хоть кто-то слабее его, а слуги и сами издеваются над ним. Кто он для них? Шестой сын нового герцога, самый тупой среди всех, бастард, которого отец не хотел признавать.

— Молодец! Хорошим людям жить проще, — мама улыбнулась. — Делай добрые дела и тебя полюбят. Относись к другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе. Ты же будешь хорошим человеком, обещаешь?

Людвиг кивнул.

— В этом году я не приду на твой день рождения. Но подарок сделаю.

Она вытерла глаз и взяла со столика маленькую чёрную коробку. Внутри лежало кольцо.

— Оно древнее. Говорят, его отковали в Старом мире. Но оно не приносит зла, как то кольцо из сказки. Вспоминай о нём в трудный час и оно поможет. А когда влюбишься, подари своей избраннице.

Она отвернулась и закашлялась. Громко, с хрипом и стонами.

— Спасибо, — сказал Людвиг и прижал колечко к себе.

— Теперь иди, пока папа не узнал.

Он поднялся. Неужели она не придёт на его день рождения?

— А что было дальше? Они же дошли до вулкана, они бросили кольцо туда?

— Сейчас расскажу, — она оживилась. — Осталось немного…

— Разве тебе не запрещено сюда приходить?

На пороге стоял отец. Людвиг соскочил с табуретки и прижался спиной к стене.

— Это ты его позвала? Старик испортил парня, так ещё и ты, шлюха, собралась его воспитывать. Кто теперь из него вырастет?

— Не делай ему ничего плохого, — взмолилась мама и чуть приподнялась. — Он не виноват, что твой отец был таким.

— Уж я-то теперь им сам займусь! — сказал герцог и закричал чужим голосом: — Тебе сюда нельзя!

Людвиг проснулся, перевернулся лицом в мокрую подушку и тихо взвыл. Стал хорошим человеком? Сотворил добрые дела? Какое же он дерьмо. Ублюдок. Сильно тошнило. Зря он так пьёт, но что ещё остаётся? Только так можно уснуть.

— Тебе сюда нельзя! — донеслось снаружи.

— Парень, ты нарываешься! — раздался голос Эйнара.

— Да пропусти его! — крикнул Людвиг.

Северянин вошёл в палатку, без приглашения уселся за походный столик и налил вина, а оруженосец с возмущением на это смотрел.

— Так нельзя! — возмутился мальчишка.

— Ему можно, — отрезал Людвиг. — Выйди.

Он достал тонкое колечко. Оно уже давно не помогало, даже до того, что случилось две недели назад.

Эйнар принюхался.

— Опять пил?

— Нет.

— Не ври. Слишком много пьёшь. Как нога?

— Могу наступать.

Нордер огляделся. Его выбритое лицо с привычной, чуть кривой усмешкой, сегодня бесило.

— Знаешь, всё никак не привыкну, что ты дворянин. Вот вроде не так давно пробирались по лесам, дрыхли на одном одеяле и ели один кусок хлеба на двоих.

Он улыбнулся. Людвиг промолчал, крутя отцовский перстень. Тонкое колечко мамы убрал назад. Оно больше не поможет.

— Тебе не идёт эта поросль, — Эйнар ткнул пальцем в отросшую щетину. — Да и видок у тебя тот ещё.

— Какая тебе разница?

— Никакой. Новая броня?

Северянин подошёл к манекену с доспехами. Кроме старой кирасы, вычищенной, выправленной и отполированной, на нём висит новый шлем с забралом, наплечники и поножи. И красный плащ, на котором вышита эмблема отряда — горящее сердце. Подарки от отца и братьев.

Людвиг сбросил ноги с узкой койки. Пора вставать, очередной день. Продержаться до вечера, потом опять напиться.

— Будет бой? — Эйнар уселся рядом. — Я слышал, что пепельники уже близко.

— Не твоё дело, — ответил Людвиг, но немного устыдился. — Да, близко.

Почему он злится на нордера? Может потому, что без него тот штурм бы не удался. И люди в городе бы выжили.

— А что потом?

— Если будет это потом. Бой, там посмотрим.

— Ты собирался уходить.

— Зачем?

Он встал и, хромая, подошёл к сундуку, на крышке которого аккуратными стопками лежала выстиранная одежда.

— Я вернулся и получил то, что хотел. Меня приняли назад, в Огненную.

Лучшие рыцари мира. Помешанные на огне насильники и убийцы.

— Меня назначили заместителем лорда-командора. В восемнадцать лет. Меня уважают, что ещё надо? Зачем мне уходить?

Он натянул штаны. Скоро совет, нужно на нём присутствовать. Всего несколько месяцев назад это бы его порадовало. Теперь плевать.