Сказала настолько искренне, насколько только могла. На этом наш разговор был закончен, я осторожно поцеловала отца в макушку и сказала, что пойду прогуляюсь, пока он подумает обо всем, что узнал. Сердцем чувствовала, что отцу надо посидеть с этой мыслью хотя бы несколько часов. В конце концов, он должен понять меня. Он мой папа.

Выйдя на улицу, я несколько минут смотрела на заснеженный пейзаж. Дом напротив превратился в настоящую хижину Санта Клауса, ведь никто не расчищал дорожку от заносов. Мучительно было сознавать, что еще несколько месяцев назад, внутри царил уют и семейное тепло. Мне так не хватало присутствия Леды и Веги в своей жизни. Я никогда не обращала на них особого внимания, но всегда чувствовала себя частью их семьи. Воспринимала их заботу и искренность, как должное. А теперь, когда потеряла это, то горевала. Эту боль, пожалуй, ничто и никогда не погасит…

Ноги сами повели меня внутрь. Я даже не осознавала для чего туда иду и что хочу увидеть или почувствовать. Просто шла, утопая в снегу по колено и нащупав ледяную ручку, с силой дернула ее на себя. На удивление, она поддалась, поэтому я без лишних усилий зашла внутрь.

Дом разительно изменился. Повсюду лежал толстый слой пыли. Многие вещи были сломаны и разбросаны, все фотографии со стен исчезли, на полу валялись клочки рваных детских рисунков. Я шла вперед, будто прощаясь с этим местом. Потому что завтра мы с Найтом поедем в Канаду, к ближайшей к нам стае оборотней. И кто знает, когда я вернусь на Аляску. Возможно только весной, или вообще не вернусь. Кто знает, как нас примут. И кто знает, что нас ждет впереди.

Поэтому осторожно шла вперед, смотря на место, в котором когда-то чувствовала себя счастливой и беззаботной. Пожалуй, не было более вкусных ужинов, чем те, которые готовила Леда. Пожалуй, не было в моей жизни более сладких поцелуев, чем те, которые дарил Сирин. Это был тревожный период моей жизни. Странный, но несомненно лучший. Жаль только, что он прошел так быстро, как снежинка, которую пытаешься схватить рукой. Всего мгновение — и ее уже нет. Остался только мокрый след.

Минуя кухню и гостиную, я пошла по лестнице вверх. Знала, что место, в которое иду, принесет мне, одним только своим видом, много страданий. Импринтинг — это не шутки. Связь с Лупулом остается жить в моем сердце и ее оттуда никак не вытащить. Неважно сколько времени мы не видим друг друга, неважно на каком расстоянии тел и душ мы находимся, тем не менее связь все еще пронизывает сердца, держа их вместе. И это больно. Несомненно. Но такова уж судьба у нашей пары.

Выбравшись на чердак, я зашла в комнату Сирина и позволила горю захватить себя с головой. Столько времени запрещала себе плакать. Запрещала думать о нем. Запрещала вспоминать. Убеждала, что наших отношений не было, избегала правды. Но сегодня был день прощания, поэтому я позволила импринтингу мучить меня на полную, подарила ему шанс разрывать сердце на куски.

Какая же дура! Потеряла свою единственную настоящую любовь и ради чего? Ради кого? Нет. Найт — замечательный человек. Его для меня выбрала мама, поэтому со стороны, видимо, мы прекрасно смотримся. Но Найт — не Сирин. Он никогда им не станет и никогда его не заменит. Между нами никогда не будет того чистого искреннего чувства, которое одурманивает мозг и превращает тело в сироп. Никогда…

Согнувшись, под тяжестью вины, я вцепилась пальцами в шершавый пол и горько рыдала, оплакивая свою глупость. Все бы на свете отдала, чтобы повернуть время вспять и изменить решения, которые испортили мне жизнь. Как хочется просто лежать, чувствуя объятия полуночника. Как хочется смотреть в его зеленые глаза и тонуть там. Как хочется целовать его. Совсем скоро мое совершеннолетие. Я так мечтала, чтобы именно Лупул — был моим первым мужчиной…

Горе давило на сердце и судорожными подвываниями срывалось с губ. Перед глазами, как калейдоскоп, крутились все воспоминания связанные с Сирином: наша первая встреча на пороге дома, то, как он меня подвозил в школу, как мы сидели вместе на биологии, как говорили у костра, как он учил меня стрелять из ружья, как согревал своим теплом под дождем, как впервые поцеловал… Наши отношения никогда не были простыми. Но они были особенными.

Наплакавшись я медленно поднялась с пола и доковыляв к кровати, тяжело села на нее.

— Мне так тебя не хватает, любимый, — сказала шепотом и закрыла глаза.

Представила запутанные черные волосы, волевой подбородок, неизменную кожаную куртку, его улыбку, от которой сразу становилось тепло на сердце. Воображение настолько оживило его образ, что даже запах почувствовала, словно оборотень находился рядом. Свежесть мокрых листьев, леса и что-то пряное…

— Ох. Мой родной. Как я могла потерять тебя, — вздохнула обреченно.

— Лили, — услышала мужской голос перед собой.

Сердце осуществило тройной кульбит. Инстинкты напряглись, а импринтинг — эта проклятая связь взорвалась целым фейерверком эмоций. Фейерверком наших общих эмоций.

Я открыла глаза и увидела Сирина Лупула, который стоял на пороге своей комнаты и грустно смотрел на меня.

Первые секунды я даже не дышала. Только смотрела на полуночника, как на мираж. Туманную пелену, которая вот-вот растает, оставив по себе горький след. Но Сирин продолжал стоять, пробивая меня печальным тяжелым взглядом. Внешне он был все тем же привычным мне Сирином Лупулом. Но в то же время я чувствовала, что теперь он совсем другой. Что от того старшеклассника и разбойника, в мужчине напротив не осталось и следа. Его изумрудные глаза излучали мудрость и много боли, которую ему пришлось пережить. В уголках губ не скрывалась ироническая улыбка. Они были слегка опущены вниз, что меня встревожило до глубины души. Я смотрела, как быстро поднималась его грудная клетка, слышала сердцебиение, которое билось перепуганно и стремительно. Мой мозг воспринимал сотни сигналов, а душа с жадностью впитывала каждый взмах ресниц, каждый полутон, полуоборот головы. Казалось, будто я все это время была слепой и вот наконец увидела свет. И теперь, до головокружения в голове, хотела смотреть, чтобы запомнить это чудесное марево любви навсегда.

— Сирин, — сказала растерянно и мягко, потому что не знала чего ожидать от нашей встречи.

Импринтинг тряс душу и сердце, взывая, что нам надо снова быть вместе.

Но эта чертова связь ничего не решала. Ведь существовали причины, которые преодолеть практически невозможно.

— Что ты здесь делаешь? — спросил полуночник холодно и недовольно.

Его ледяной тон встряхнул меня, как десятибалльное землетрясение. Хотелось укрыть голову подушкой и снова заплакать, чтобы спрятаться от его черствости и равнодушия. Конечно, я не знала, что ответить. Как можно рассказать мужчине, что все еще люблю его, и пришла в дом, чтобы хотя бы в воспоминаниях побыть вместе.

— Сложный вопрос, — вздохнула устало, ведь сердце не выдерживало груза эмоций.

Казалось, будто на моих плечах сейчас сотни килограммов чего-то лишнего.

Минуту Лупул молчал, обдумывая мой ответ. Затем он сделал несколько шагов вперед и сев на перевернутый ящик, спросил:

— Как ты?

Вопрос ошарашил меня еще больше, чем прошлое недовольство. Ведь он означал его искреннюю заинтересованность мной. Ведь он был намеком на заботу. Ведь он звучал без агрессии и претензии. Вопрос, который способен превратиться в настоящий разговор. А я и не мечтала когда-нибудь еще разговаривать с Сирином.