– Ну так... – Андио Каммейра пожал плечами. – Она родила мертвое дитя, но так об этом и не узнала. Я... подменил.... Своего зарыл в степи – сейчас и не вспомню где. А ты... ты стал ее настоящим сыном. И моим. Никто не узнал бы, но твой дед, – каудихо кивнул на отца, – он увидел, как я... Ладно, неважно. Он увидел. Теперь настоял, чтобы я открыл правду.

Кто же его настоящие родители? И как он оказался сыном... то есть воспитанником Андио Каммейры? Да еще во младенчестве?!

– Ну так ты уяснил, в чем твое испытание? – спросил дед. – Тебе придется выбрать, кто ты.

– Что бы ты ни выбрал, – вклинился отец, – Данеску не получишь. Если ты мой сын, то не можешь быть с собственной сестрой. А если ты не мой сын, то... кто ты?

– Никто... Я никто!

Виэльди вылетел из комнаты, потом из дома и ринулся дальше, в степь. Не зашел даже в конюшню – умчался прочь на своих двоих. Это было неверным решением, потому что скоро за спиной заслышался перестук копыт. Дед... то есть Нердри Каммейра преградил ему путь, затем спешился и, приблизившись, хлопнул по плечу.

– Внук... Ну же, не торопись.

– Я тебе не внук, – огрызнулся Виэльди и отступил на шаг. – Как выяснилось.

Нердри Каммейра усмехнулся.

– Тебе решать, внук ты мне или нет. Но у меня нет иного внука, кроме тебя. И у моего сына нет иного сына, кроме тебя. Пусть сейчас Анди злится – и по делу злится, но... Знаешь, сколько сил мне понадобилось, чтобы убедить его открыть тебе правду?! Я ссылался на волю Спящего ворона, на духов, на закон, обращался к его собственной совести... Наконец он согласился, но... кто же знал, что так выйдет? Однако сам подумай: раз он так не хотел открывать тебе правду, значит, боялся...

– Остаться без наследника, – буркнул Виэльди.

– Наследников он найдет себе сколько угодно, если понадобится, – отчеканил дед. – Мало ли умных и сильных талмеридов? Но ты... Признаюсь: я был против. Когда он подобрал тебя, я был против. Но теперь... Знаешь, кровь – это всего лишь кровь. Куда важнее, что у тебя здесь, – он постучал себя по виску. – И здесь, – он ткнул пальцем в свою грудь. – Тебе решать. Либо ты талмерид и сын каудихо – либо сирота из верийских земель, не знавший родителей. Данеска тебе и так, и так не достанется. Потому реши для себя: кем ты хочешь быть?

Легко сказать: реши. Это лишь кажется, что все просто, потому что выбирать, по сути, не из чего, но как теперь отделаться от мысли о настоящих родителях? Как они умерли? Что если их убили талмериды, когда подавляли очередное восстание? Как он попал к Андио Каммейре? Почему вообще будущий каудихо взял младенца у презренных верийцев? Как смириться с тем, что он, Виэльди, один из этих самых верийцев?!

Столько вопросов – ни одного ответа. Можно спросить у каудихо или у Нердри Каммейра, но пока гордость не позволяет...

– Оставь меня, ладно? Мне надо как-то свыкнуться с мыслью, что я... что отец... то есть каудихо...

– Понял-понял! – сказал не-дед и вскинул руки. – Думай. У тебя есть время до завтра.

Нердри Каммейра вскочил в седло и ускакал к дому. Виэльди, как и хотел, остался в одиночестве.

День перевалил за полдень, а Виэльди все еще бродил по степи и не мог себя заставить вернуться к дому. Дому ли? И как теперь называть каудихо? По-прежнему отцом? Но отец уже не отец, а Виэльди жалкий вериец – сын червяков, копошащихся в земле. Нужно бы с этим смириться, да не получается: до сих пор он думал о себе как о талмериде, а тут вышло, что он приемыш, взятый то ли из милости, то ли от безысходности. Неизвестно, что хуже. Одна радость – вины кровосмешения на нем нет.

Данеска... она еще не знает, надо ей сказать. Она не должна терзаться от мысли, будто проклята из-за связи с собственным братом. Хотя от иных мыслей и сомнений – тех, которые мучат и Виэльди, – ее это не убережет...

Если он пройдет через нужный обряд и сделается сыном каудихо по крови, то не сможет быть с собственной сестрой. Он, правда, и прежде не мог, но почему-то это не останавливало...

Можно отказаться, но тогда он станет никем, а «никто» – не пара дочери каудихо: Андио Каммейра все равно отдаст ее наследнику, ничего не изменится.

Куда ни поверни, всюду тупик, а прокручивать в голове одни и те же сомнения можно бесконечно. Лучше пойти и рассказать Данеске, о чем узнал. Пусть не-отец ее запер, но ведь не сказал, чтобы Виэльди к ней не пускали.

У дверей в комнату Данески, прислонившись к стене, скучал один из воинов: каудихо все же поставил охрану, как и обещал. Завидев Виэльди, стражник выпрямился и бросил на него вопросительный взгляд.

– Мне нужно поговорить с сестрой. Впусти меня... – он запнулся: как же зовут этого воина?

– Я Джето, – стражник улыбнулся.

– Джето, впусти меня, будь добр.

Воин достал ключ и отомкнул замок. Виэльди несколько мгновений помедлил, затем все-таки толкнул дверь и вошел.

Данеска стояла лицом ко входу – неподвижная, бледная; на лице отражался страх, но тут же сменился радостным изумлением, потом беспокойством. Видимо, заслышав скрежет замка, она сперва подумала, будто явился отец, вот и испугалась.

– Виэльди?! Что ты здесь... Зачем?! – воскликнула Данеска и шагнула назад.

– Тише, не кричи, – он приложил палец к губам. – Стражнику лучше не слышать, что я скажу, и что ты ответишь.

– Скажи... – она понизила голос до полушепота, а во взгляде мелькнули любопытство и смутная надежда.

На что?

Незачем тянуть, нужно признаться – и все. Обрадуется ли она? А может, огорчится, узнав, что он приемыш из никчемных верийцев? Ладно, неважно, она все равно должна это услышать...

– Мы с тобой... Я не твой брат. На нас нет вины кровосмешения.

– Что?! – Данеска все-таки не сдержала возгласа, но сразу прикрыла рот ладонью и тихо повторила: – Что?.. – в широко распахнутых глазах читалось недоверие, щеки порозовели. – Как это? Ты... ты бредишь?

– Нет, – Виэльди шагнул к ней, она отступила. – Я сам узнал только этим утром. От каудихо. Оказывается, для этого он меня и искал – чтобы сказать. Знаешь, я даже не талмерид, – он усмехнулся. – Я приемыш из верийцев.

Данеска все еще не верила – или боялась верить? – а Виэльди напряженно следил за ее лицом: кажется, на нем отражались сразу все чувства: радость и печаль, смятение и удивление, злость и отчаяние. Что она при этом думает – не угадать, тем более не угадать, что скажет.

Она ничего не сказала: просто бросилась ему на шею, уткнулась лицом в грудь и замерла. Данеска... Нежная, теплая, прекрасная и любимая! Он обхватил ее за талию и, не удержавшись, приподнял и покружил, вдохнул аромат ее волос – от них снова веяло левкоем.

Данеска тихонько засмеялась, а когда Виэльди опустил ее на пол, она взяла его лицо в свои ладони и осыпала короткими поцелуями.

– Мой любимый... Виэльди! Значит, на нас нет вины. Какое счастье! Мы... значит, мы можем быть вместе, Виэльди!

Последние слова отрезвили – будто он с разбега бросился в ледяную воду. Руки опустились, он отпрянул и, нахмурившись, покачал головой.

– Каудихо не позволит. Он хочет, чтобы я стал его сыном по крови. Пусть это всего лишь обряд, но в глазах людей мы останемся братом и сестрой. А если нет, если я откажусь, он все равно не позволит.

Лицо Данески омрачилось, она помолчала, затем шепнула:

– А если сбежать? Куда угодно... Да хоть в Империю, лишь бы вместе... Теперь, когда я знаю, что ты – не брат, думать о наследнике совсем невыносимо!

Сбежать... Он хороший воин и охотник, да и в Империи кое-какие знакомства есть, Данеске не придется бедствовать, а потом, глядишь, Андио Каммейра сменит гнев на милость и примет их. Он ведь не бесчувственный: когда поймет, что ничего не изменить, то не откажется от дочери и сына, пусть и приемного. Все-таки каудихо его любит – несмотря ни на что. Виэльди знал это, видел во взгляде, слышал в голосе... Главное, исчезнуть на время, а потом отец смирится, ему придется.