...Ты сам себе веришь? Хотя если под «сумевшим полюбить» именно себя и подразумеваешь, то наверное. Или и впрямь говоришь от чистого сердца?

– Глупец! – воскликнул Виэльди. – Неужели ты думаешь, что Хашарут сдержал бы обещание?

– О, я вовсе не глупец! Ему пришлось бы. Я кое-что о нем знаю... И еще один человек знает. Если бы Хашарут меня обманут, тот человек все бы открыл нынешнему императору. И наместник знал об этом.

– Оч-чень интересно. Мне об этой тайне тоже расскажешь. Но сначала ответь: как вы собирались избавиться от меня?

– Тебя случайно убили бы во время одного из волнений в столице. Так случайно, что даже каудихо ни в чем не заподозрил бы Хашарута. Тебя убил бы простой адальгарец, его бы за это казнили... Княжество осталось бы без правителя и перешло Империи. А значит, наместнику.

Наконец все более-менее прояснилось. Пусть доводы Лакора по-прежнему казались нездоровыми и далеко не умными, но по крайней мере стали понятны. Теперь нужно выяснить главное: что такое известно предателю о Хашаруте и что намерен делать сам Хашарут.

Виэльди тут же задал эти вопросы. Лакор ответил. Кажется, и сам хотел, чтобы все побыстрее закончилось.

Оно и закончилось.

Виэльди снял с советника пояс, накинул на его же шею и рванул с такой силой, что не задушил предателя – сломал позвонки. Тело обмякло, рухнуло на камни.

Приятель, краем глаза следивший за происходящим, прервал свое развлечение и двинулся к Виэльди, не дожидаясь зова. Вместе они привязали к ногам советника большой камень.

– Поищешь лодку? Вроде где-то я видел одну...

– Ага, – кивнул Сарэнди. – Я даже знаю, где. Сейчас.

Он ушел, вернулся нескоро, но, главное, тащил за собой по воде добротную посудину.

Перед тем, как загрузить в нее тело и сесть самим, они взволнованно переглянулись.

– Как бы и нам на корм рыбам не пойти... – пробормотал Сарэнди.

– Это да...

Ни один из них ни разу в жизни не держал в руках весла. При такой погоде и ночью им, неумехам, немудрено перевернуться. Но деваться некуда. И дело даже не в клятве, данной Лакору – просто чем позже Хашарут узнает о смерти приспешника, тем лучше. Значит, следует хорошо спрятать труп – морское дно как раз подходит.

Гребли поочереди – оба из рук вон плохо. Все-таки кое-как, но справились. Даже к берегу умудрились вернуться на лодке, а не вплавь.

К этому времени небо посветлело, будто выцвело.

Нужно было спешить, пока в утренних сумерках их не заметили и не узнали слуги или стражники, которые вот-вот сделают утренний обход.

Виэльди широко зевнул – сейчас, когда все закончилось, усталость стала невыносимой, шаги давались с трудом. Он готов был уснуть прямо здесь, на камнях.

– Быстрее бы до покоев, – простонал он. – Тебе везет, ты на первом этаже... хоть по лестнице карабкаться не надо.

– Э... я бы это, в город выбрался... – сказал Сарэнди. – Ну, в домик. Еще ни разу внутри не был, хоть погляжу, как там ее устроили. Если разрешишь.

Они только вчера вернулись из Империи, а приятель уже успел подыскать домик и разместить там свою прелестную покупку. Никак приплатил кому из местных, чтобы позаботились.

– И откуда в тебе столько сил? – Виэльди в недоумении качнул головой. – Совсем ты помешался на этой снежинке. Смотри не женись на ней по дурости.

– Я что, безмозглый, по-твоему? Зачем мне на ней жениться? Она и так моя.

– Ладно, иди уж, – Виэльди махнул рукой. – Развлекайся, заслужил. Но к вечеру жду тебя во дворце.

– Ага.

На первом этаже они распрощались. Сарэнди вышел в дверь, ведущую на подворье, за которым лежал город. Виэльди доплелся до своих покоев, что-то пробурчал в ответ на приветствия стражников – что именно, сам не понял. Оказавшись внутри, не нашел в себе ни сил, ни воли даже стянуть влажную грязную одежду – рухнул на кровать, в чем был.

Выспаться не удалось, и это понятно: сам приказал, чтобы его разбудили утром. Хотел навестить Изира до полуденной трапезы.

Когда Виэльди оказался в покоях младшего советника, тот вскочил с ложа и шагнул навстречу. Воспаленные глаза, припухшие веки, нездоровая бледность лица, искусанные губы – похоже, Изир не спал всю ночь и здорово тревожился. Тем лучше. Будет сговорчивее.

– Ты понимаешь, что твоя жизнь тоньше волоска? – спросил Виэльди. – Да и не только твоя, но и твоей семьи. Я не хотел бы казнить женщин и отроков, но сделаю это, если придется.

Изир промолчал, только судорожно сглотнул и кивнул.

– Хорошо, что понимаешь. Лакор обещал, что ты подымишься выше... Лакор мертв. Я же обещаю сохранить жизнь и тебе, и твоей семье. Даже не стану отнимать твои богатства. Но для этого ты должен делать то, что я скажу.

– Выбор невелик... – промямлил Изир и запустил пальцы в темные с проседью волосы. – Я не хочу умирать, тем более не хочу смерти сыновьям.

– Это понимать, как согласие?

– А как еще?

– Ладно. Тогда сегодня же ты сделаешь то, что собирался: отправишься к своим родичам и там передашь письмо для Хашарута. То самое. И ни слова не скажешь о том, что Лакор мертв. Согласен?

– Если ты и правда не тронешь моих детей...

– Не трону, обещаю.

– Хорошо, – Изир провел ладонями по векам и, будто обессилев, опустился на скамью и ссутулился. – Я передам послание. Я ничего не скажу о Лакоре.

– Тебя должны были сопровождать стражники? Если да, то сколько?

– Четверо.

– Трое из них будут талмеридами. Они снимут бусины и оденутся, как твой народ.

– Как скажешь... князь.

– Тогда приди в себя и собирайся. Ты должен выглядеть бодрым, радостным, уверенным. Чтобы никто ничего не заподозрил. От этого зависят многие жизни, помни.

– Я помню...

– Вот и хорошо.

И впрямь хорошо. Пусть наместник думает, будто все идет по его задумке. Пусть устраивает восстание на окраинах – но прежде чем отправится его подавлять, там уже будут талмериды. Уж Виэльди позаботится об этом.

Еще и тайна, выданная Лакором, играет на руку. Теперь ясно, как и почему молодой Хашарут умудрился стать наместником императора на завоеванных землях. Если об этом узнает Рыжик-Ашезир, то сведений о присвоении податей, на которые рассчитывал отец, вовсе не понадобится. Одного намека хватит, чтобы Ашезир подослал к Хашаруту убийц или убил его в открытую. А что? Имеет право.

Беда в том, что море у берегов Шахензи, скорее всего, уже кишит льдинами – кораблю между ними сложно протиснуться. Зима, весна... Лишь в конце весны льды растают.

До конца весны я ее не увижу...

Может, все-таки найдутся смельчаки, которые отважутся добраться до берега? Нужно таких найти! Нужно, чтобы Ашезир узнал!

Обо всем договорившись с Изиром, Виэльди вышел из его комнаты. Теперь – Джефранка. Она не должна догадаться, что смерть главного советника дело рук Виэльди. Пусть думает, что это враги виноваты.

Еще бы решить, как быть с намеками на то, что Джефранка влюбилась в Виэльди... Может, это все-таки вымысел Лакора? Когда бы Джефранка успела влюбиться? Они лишь несколько раз были вместе...

А много ли времени тебе самому понадобилось, чтобы полюбить Данеску?

Нет, это другое! Данеска не была чужой, он любил ее задолго до того, как она вызвала в нем страсть. Даже если эта страсть вдруг уйдет, он все равно будет ее любить. Он помнит ее малышкой, помнит ее сестрой... Она навсегда любимая – неважно, как женщина или как сестра.

Но до чего мучительно сознавать, что другая – чужая! – женщина влюблена в него. Лакор явно на это намекал...

В юности Виэльди не раз грезил, что в него влюбляются красавицы, а он лишь выбирает между ними. Но то была глупая юность… Наяву же все оказалось не так сладко, как в фантазиях. Да вообще не сладко. В мечтах не было ответственности – в яви она была. Чувствовать чью-то безответную любовь немногим лучше, чем самому ее испытывать.

Что он может дать Джефранке? Ну разве что быть с нею ласковым... И все.