Но это на словах всё так весело звучало. На деле путь предстоял длинный и трудный. По ущелью мы шли целый день, но так и не достигли долины. Само по себе оно было довольно широкое, но вот удобной тропинки для нас не нашлось. Приходилось пробираться по завалам из камней, с трудом находя безопасный путь. Вредные каменюки так и норовили кого-нибудь придавить или поймать иным способом. Несколько раз огромные валуны начинали двигаться, стоило только поставить на них ногу, хотя выглядели так, как будто их не сдвинуть даже дракону. Только чудом никого не покалечило. В одном месте Элиастен провалился между двух плит, одна их которых просто повернулась на оси и сбросила его вниз, в глубокую расселину, наполненную водой. Хорошо, что рядом оказались целых две ведьмы, а то ему пришлось бы плохо.

Зато магия здесь просто была разлита в воздухе. Я чувствовала, как мой запустевший резерв наполнился под завязку и как сила залечивает все повреждения тела даже без заклинаний. А наши ведьмы вообще расцвели. В проклятой ловушке им тоже было непросто, поэтому обе воздерживались от применения магии. Зато сейчас пользовались ею напропалую. Они и Элиастена из расщелины достали не верёвками и крюками, а силовой петлёй. Не каждый такое сможет, а если и сможет, то потом будет долго восстанавливаться. Работу чистой силой избегают даже архимаги, а ведьмам она доступна только в местах, подобных этому. Я могла только любоваться на их слаженные, красивые действия.

— Здорово, — сказал мне на ухо Алан, когда спасённый Элиастен обнимал своих спасительниц, — Не переживай, что так не можешь, ты тут такая не одна. Нам с тобой это недоступно, но ведь кроме силы, есть ещё верёвки, крючья и лебёдки. А главное, у тебя есть ум. Он работает там, где никакая сила не помогает.

Я обняла и поцеловала Алана. Просто так, а не потому, что он выразил то, во что я верю. Ещё мне было очень приятно, что он прямо признал существование моего ума. А то надоело, что все видят во мне дурочку с красивой картинки.

В общем, перелезая через завалы и балансируя на опасных камнях, мы продвигались медленно. За целый день прошли не больше пяти лиг, а то и меньше. Как только солнце стало клониться к горизонту, Дейдра поспешила найти место для ночёвки. Сказала:

— Нечего тут по темноте шляться, ноги переломаем. Не хватало ещё увечных за собой таскать.

Место нашлось на берегу ручья. Небольшая площадка, примерно шесть на шесть локтей, была окружена огромными валунами с трёх сторон. С четвёртой же её ограничивала текущая вода. Ведьмы старательно проверили все камни: нет ли среди них опасных, подвижных. К счастью, ничего подобного не нашлось. Мы устроили лагерь и разожгли костёр. Дерева тут не было, зато Хольгер вытащил из своего рюкзака несколько кусков горючего камня и намекнул, что у него есть ещё.

Дей отмерила нужное по её мнению количество, остальное велела убрать. Мало ли когда нам снова так повезёт и мы сможем разжиться топливом. А пока и этого хватит, чтобы сварить ужин и не захолодать в ночи.

Утром мы доели то, что осталось от вчерашней трапезы и двинулись вперёд. Идти было всё так же трудно, но мы, казалось, привыкли и уже легче преодолевали завалы и прочие препятствия, а опасные подвижные камни теперь просто чуяли за лигу. Четыре часа неуклонного движения вперёд и…

Перед нами разверзлась пропасть.

Она от края до края пересекала ущелье, по которому мы двигались. О том, чтобы её обойти, речь не шла, перепрыгнуть… Вы смеётесь? Ширины в ней было навскидку локтей двести, а глубину даже Дейдра определить не взялась. Примерно до центра земли, как пошутил Элиастен.

Мы вылетели к её краю, перебравшись через очередной каменный увал. Хорошо, что двигались медленно и вовремя заметили, а то ухнули бы и костей никто не собрал: край расселины давал мало простора для маневрирования, а проще сказать, он представлял собой узкую полоску плоской поверхности, на которой даже просто стоять было трудновато.

Дейдра велела нам отползать наверх и устроиться на камнях: надо провести разведку, а за ней совещание.

Пока она ходила на эту самую разведку, Алан достал свою карту. Он был уверен, что ничего подобного на ней не видел, и желал в этом убедиться. Увы! Расселина там была, просто мы не поняли. Она выглядела просто как непонятная тёмная полоса, а мы её в расчёт не приняли, потому что не сообразили, что это такое.

Дейдра вернулась и сообщила, что вперёд пути нет. Наверное, можно как-то обойти эту расселину по горам, где-то она должна заканчиваться, но вот где? Алан продемонстрировал ей карту и они ещё полчаса тыкали в неё пальцами и препирались. Наконец было решено идти назад и там искать выход. У меня возникло чувство, что мы, не успев выбраться из одной ловушки, попали в другую.

С высоты горы Симон обозревал окрестности, пытаясь среди грандиозных вершин, пиков, скал и ущелий уловить крошечное биение жизни, исходящее от его недавних спутников. Подобные вещи ему удавались раньше без особого труда, он мог ощутить приближение живого существа задолго до того, как его замечали другие. Но это происходило не специально, просто так получалось. А сейчас он страстно желал совершить подобное сознательно: уловить среди мёртвой природы эманации живых людей.

Поначалу дело не шло совсем. Казалось, что вокруг на много лиг нет никого и ничего живого. После получаса усилий получилось засечь орла, летающего высоко над головой. Сначала он не понял, что это орёл, просто ощутил живое тепло, исходящее от гордой птицы. Хатем сумел рассмотреть его очерк в вышине и понял, что его труды не пропали даром. Пусть он не нашёл пока ведьм и их спутников, зато нащупал способ пользоваться этой стороной своего дара по желанию.

Битый час безрезультатных стараний и невыносимая головная боль показали, что способ пока ему неподвластен. От мигрени затошнило и даже в глазах потемнело, вернее, перед ними как будто опустили завесу из редкой мешковины. Симон опустился на камни, боясь сделать хоть шаг, пока зрение отказывается ему служить, обхватил голову руками и закрыл бесполезные глаза. Он сидел так минут двадцать, выжидая, когда станет легче, боль утихнет, тошнота отступит и зрение вернётся. Улучшения не наступало и он откинулся на спину, полагая, что лёжа будет проще переносить это неприятнейшее состояние.

Он не помнил, сколько времени лежал. Возможно, успел даже подремать, по крайней мере расслабился и то принесло-таки долгожданное облегчение. Больше не тошнило. Голова болела, но уже не так. Симон попытался сесть и одновременно осторожно приоткрыл глаза. Расфокусированный взгляд сквозь ресницы не позволял видеть чёткую картину окружающего, зато мир вокруг вдруг наполнился разноцветными светящимися пятнами и точками. В первый момент Симон не понял, что происходит, а когда открыл глаза пошире и сопоставил увиденное с теми самыми точками и пятнами, то понял: вот же оно! То самое, чему он хотел научиться! Теперь он видел всё ясно, но та картина, которую он уловил раньше, никуда не делась. Холодное лиловое свечение — это лишайник на камнях, проявление жизни. А под камнем что-то живое, горячее, алое, но мелкое: скорее всего мышь. Над головой теперь кружат целых три птицы: всё тот же орёл и пара хищников поменьше.

Он вскочил и бросил взгляд вдаль. Горы жили. Повсюду он видел лиловое свечение лишайников, зелёное — растений, золотисто-жёлтое — ящериц и змей и жаркое, красное — теплокровных существ: птиц и зверей. А главное, он видел это живое даже сквозь камень. Конечно, не так ярко, лишайники, например, становились полностью недоступны зрению, зато теплокровным теперь было от него не укрыться.

Была бы тут Дейдра, объяснила бы ведьмаку, что тот открыл для себя полноценное магическое зрение, хотя и не научился им пользоваться. Но научить Симона было некому, поэтому он воспринял случившееся как открытие нового дара.

Правда, теперь он не знал, как выключить это странное зрение, но не слишком переживал. Наоборот, потихоньку молился богу лжи и обмана, чтобы тот ненароком не отнял новый дар. Ведь с ним у него появлялся шанс найти своих бывших спутников.