Джиллиан кивнула, входя на обширное кладбище. На нижних уровнях лежали простые каменные плиты. Проходя могилы ряд за рядом по пути наверх, они наконец добрались до больших и наиболее богато украшенных монументов. Часть из них венчали большие статуи людей в гордых позах. Кое-где были надписи о вечной любви. На нескольких — только древний символ, который, по словам ее дедушки, назывался Благодатью. А на остальных — ничего, кроме имен.

В самом сердце кладбища, возле вершины, где потрепанные ветром деревья вырастали раскидистыми и искривленными, они наконец подошли к большой могиле, отмеченной огромным, затейливо украшенным монументом. На его верху находилась урна из пятнистого серого гранита, внутри — оливки, груши и другие фрукты, а с одной стороны свешивались гроздья винограда. Все было сделано из одного и того же камня. Дедушка, часто приводивший ее к этому монументу для пересказа очередных преданий, сказал, что урна должна была представлять щедрость жизни, созданной созидающими усилиями и тяжелым трудом человека.

Он смотрел, как Джиллиан на мгновение замерла, а затем подошла на шаг ближе к могильной плите какого-то давно умершего человека, изваянной из цельной каменной глыбы в те времена, когда древний город был еще жив. Ей стало интересно, каким был этот человек: добрым или жестоким, молодым или старым.

Локки приземлился на каменные гроздья винограда и взъерошил блестящие черные перья, прежде чем устроиться поудобнее. Ее радовало, что Локки составит ей компанию в столь заброшенном месте.

Джиллиан протянула руку и провела пальцем по буквам имени, высеченного в сером граните.

— Ты думаешь, что предсказания правдивы, дедушка? То есть в самом деле правдивы?

— Меня учили, что так и есть.

— Тогда он в самом деле вернется к нам из мира мертвых? Действительно, на самом деле воскреснет из мертвых?

Она оглянулась через плечо. Стоявший за ее спиной дедушка протянул руку и благоговейно коснулся гранитного монумента. Он торжественно кивнул.

— Воскреснет.

— Тогда я буду ждать его, — сказала она. — Жрица костей будет здесь, чтобы приветствовать его и служить ему, когда он вернется к жизни.

Джиллиан быстро взглянула на тянущуюся по горизонту пыль и повернулась обратно к могиле.

— Пожалуйста, поспеши, — попросила она мертвого.

Под взглядом дедушки она нежно пробежала пальчиками по четким буквам на могиле.

— Я не могу творить сны без тебя, — мягко сказала Джиллиан имени на камне. — Пожалуйста, поспеши, Ричард Рал, и возвращайся к жизни!

Конь Никки, Са’дин, шел через пустой город, и цокот его копыт по брусчатке эхом отдавался среди ущелий покинутых домов, словно одинокий безответный зов. Разноцветные ставни в одних домах были открыты, в других — закрыты. Двери маленьких балкончиков на вторых этажах многих зданий были ограждены железными перилами; занавеси плотно задернуты. Ветер не шевелил штаны, вывешенные на веревке, протянутой между двумя противоположными фасадами над пустым переулком. Владелец штанов давно убежал без них.

Тишина становилась зловещей. Обезлюдевший город производил гнетущее впечатление — скорлупа, когда-то вмещавшая жизнь, теперь же бессмысленная и нелепая. Словно труп — почти живой, но такой недвижный, что не остается сомнений в ужасной правде. Если оставить его таким, не вернуть к жизни, вскоре город превратится в заброшенные руины.

В узких просветах между домами мелькал замок Волшебника, врезанный в скалистый склон огромной горы. Обширная и мрачная постройка возвышалась, словно стервятник, готовый сожрать останки безмолвного города. Шпили, башни и мосты замка цепляли облака, медленно проплывавшие мимо крутого, изрезанного трещинами склона. Ничего более зловещего, чем это огромное здание, Никки еще не видела. Впрочем, она знала, что на самом деле замок вовсе не был зловещим, и испытывала облегчение от окончания дороги.

Путь из Древнего мира в Эйдиндрил был долгим и тяжелым. Временами она боялась, что угодит в когти отрядам, растянувшимся вдоль дороги. Временами забывалась, убивая их. Впрочем, врагов оказалось так много, что не было возможности значительно уменьшить их число. Колдунью бесило, что она была для солдат не страшнее занозы. Но настоящей ее целью было догнать Ричарда. Отряды Ордена были всего лишь досадным препятствием.

Благодаря магической связи с Ричардом Никки знала, что наконец-то он где-то рядом. Пусть пока она не нашла его — ждать уже недолго.

Иногда, еще до начала пути, она приходила к мысли, что никогда больше не сможет его увидеть.

Бой за Алтур-Ранг выдался жестоким. Враги, ошеломленные и потрепанные вначале, после наступления вечера, будучи опытными и закаленными бойцами, быстро собрались с духом. При свете зажженных ими пожаров они предприняли атаку, которая должна была переломить ход битвы.

Даже Никки, знавшая, как Джегань собирается подавить бунт, не ожидала такого. На какое-то время, не без помощи неожиданно явившегося третьего колдуна, чаши весов склонились на сторону Ордена. Был момент, когда казалось, что все попытки жителей Алтур-Ранга защитить свои дома тщетны. Поражение повлекло бы за собой резню — это знали все. Оно казалось неотвратимым. Никки и ее люди не надеялись пережить ночь.

Израненная и изможденная, Никки нашла в себе силы бороться. Ее вело и поддерживало искреннее стремление помочь беззащитным людям, для которых поражение означало жестокую гибель, и — еще больше — желание снова увидеть Ричарда. Страх не увидеть больше Ричарда разжег в груди Никки ярость, и погасить ее могла только кровь врага, преградившего путь к нему.

В решающий момент битвы вражеский чародей стоял, освещенный пламенем от пылающих вокруг домов, на площадке у городского колодца посреди площади. Он сеял жуткие разрушения и гнал своих людей вперед. Внезапно в гуще солдат, словно карающий дух, появилась Никки и вспрыгнула на площадку. Ее явление было настолько неожиданным, что сражающиеся оцепенели. Пока длилось это застывшее мгновение, на виду у солдат Ордена Никки вспорола грудь ошеломленного чародея и голыми руками вырвала все еще бьющееся сердце. С криком первобытной ярости она высоко подняла кровавый трофей и пообещала солдатам то же самое.

В этот момент Виктор Касселла со своими людьми врезался в гущу войска захватчиков. Его тоже сжигала ярость: бандиты не только будут грабить и убивать жителей Алтур-Ранга, но и украдут с таким трудом завоеванную свободу! Будь он наделен, все вражеское войско сгорело бы в огне его глаз. Атака была неожиданной и свирепой. Все это вместе сломило противника. Каждый мечтал оказаться подальше от булавы кузнеца и бешеной колдуньи — демона смерти, готового вырвать их сердца.

Отборные отряды Ордена попытались спастись бегством из охваченного яростью города. Никки не дала горожанам тут же возрадоваться победе и настояла, чтобы врагов догнали и перебили до последнего.

Только она понимала, как важно не дать уйти ни одному солдату, не дать им рассказать о своем поражении. Император Джегань ожидал сообщения, что его родной город вновь покорился, мятежники преданы мучительной казни, а жители — поставлены на колени. Резня в Алтур-Ранге должна была вечно устрашать недовольных.

Пусть Джегань ожидал успеха — Никки знала, что император извлечет урок из поражения, если узнает подробности. Ему случалось и раньше проигрывать битвы. Его это не пугало. Поражения говорили, насколько силен противник. И в следующий раз Джегань просто посылал больше людей — достаточно, чтобы выполнить задачу. Не просто одержать победу, но и покарать без жалости тех, кто воспротивился его власти.

Никки знала императора. Ему были безразличны жизни солдат — да и вообще все жизни. Павших за Орден ждала награда в загробной жизни. В этой же от них ожидалось только самопожертвование.

Но если о битве в Алтур-Ранге вообще не придет никаких вестей, все будет совсем иначе.

Никки знала, что Джеганя более, чем какого-либо другого врага, раздражал недостаток информации. Она знала, что, послав отборные отряды с тремя ценными и редкими волшебниками и ничего не узнав об их судьбе, император будет безмерно зол. Он снова и снова будет обдумывать загадку, как нервный человек вертит монету между пальцами.