Ричард по-прежнему не считал нужным оправдываться и только кивал головой.

Сердце Никки разрывалось от жалости к нему.

— Я оставлю тебя здесь. Похорони Мать-Исповедницу, а я пока попробую придумать, как отнять меч у ведьмы, которая оказалась куда сметливее моего внука. Ты должен осознать, что ответственность за все возможные последствия ложится на тебя.

Ричард снова кивнул.

— Хорошо. Рад, что ты наконец хоть что-то понял правильно. — Зедд повернулся к Каре и Никки, и смотреть на него было страшно, как на всякого Рала в гневе. — А вы отправляйтесь со мною в замок. Я хочу выслушать во всех подробностях историю с той тварью. Все подчистую.

— Я должна остаться и охранять лорда Рала, — возразила Кара.

— Нет, — отрезал Зедд, — от тебя я желаю услышать подробный рассказ о том, что случилось при встрече с ведьмой. Мне нужно знать все, что говорила Шота, до последнего словечка.

Кара колебалась.

— Зедд, я не могу…

— Иди с Зеддом, Кара, — тихо приказал Ричард. — Сделай все, что он потребует. Пожалуйста.

Никки понимала, насколько беспомощным чувствует себя Ричард в присутствии деда; оттого он и не защищался — хотя, возможно, по-прежнему был уверен в своей правоте. Понимала потому, что точно так же бывала беспомощна в присутствии своей матери, когда та говорила ей — а это случалось часто, — что она поступила плохо. Никки никогда не удавалось убедить мать в своей правоте. Мать же без всякого труда выставляла желания Никки жалкими и эгоистичными выходками. И с возрастом ничего не изменилось. В глазах тех, кто вырастил ее, она оставалась ребенком. Прожив много лет во Дворце Пророков, она все равно порой чувствовала себя десятилетней глупой девочкой перед матерью.

Ричарду приходилось еще хуже, потому что он любил и уважал деда, чего не было у Никки. Сколько бы подвигов ни совершил Ричард, при всем его мужестве, знаниях и умениях он не мог бы, вступив с дедом в спор, достичь иного результата, кроме как огорчить его — а любовь и уважение лишь усугубляли душевную боль.

— Пойдем, — сказала Никки, положив руку на плечо Каре. — Делай, как он велит. Я думаю, Ричарду сейчас лучше остаться одному и разобраться, на каком он свете.

Кара посмотрела на Никки, на Ричарда и, решив, что в подобных случаях стоит положиться на опыт волшебницы, дала свое согласие.

— Ты тоже не останешься, — напомнил Зедд, одернув Никки. — Ричард сам сумеет вернуть покой Матери-Исповеднице. А я хочу услышать все, что ты можешь рассказать, немедленно, потому что придется противостоять не только последствиям безумия Ричарда, но и козням Джеганя.

— Ладно, — сказала Никки. — Идите к лошадям, я сейчас вас догоню.

Зедд бросил последний беглый взгляд на Ричарда, все еще коленопреклоненного, и удалился.

Когда они с Карой исчезли за можжевеловой оградой, залитой туманом, Никки присела на корточки рядом с Ричардом и погладила его по согнутой спине.

— Все наладится, Ричард!

— Боюсь, у меня уже никогда ничего не наладится.

— Не спеши судить. Сейчас все, может, и кажется плохо, но так будет недолго. Зедд пересердится и поймет, что ты лишь старался выполнять то, что считал своим долгом. Он ведь любит тебя и наверняка уже жалеет, что бросил такие резкие слова.

Ричард повел плечами, но не пошевелился, хотя земля под его коленями уже превратилась в грязь. Дождь понемногу просачивался в открытый гроб, где лежали останки давным-давно умершей Кэлен Амнелл, его придуманной любви.

— Никки, — наконец произнес он едва слышно, — могу я тебя попросить об одной услуге?

— Конечно, Ричард.

— Один-единственный раз… последний… стань для меня госпожой Смертью.

Она снова погладила его и поднялась на ноги; слезы на ее лице смешивались с дождем. Усилием воли она подавила рвущиеся наружу рыдания и ответила ровным голосом:

— Не могу, Ричард. Ведь ты научил меня ценить жизнь.

Тяжелая дверь приоткрылась. В щель просунулась голова Рикки, ее голос нарушил тишину библиотеки:

— К нам гости!

Никки развернулась на стуле:

— Какие гости?

— Кто-то появился на подъеме к замку.

— Ты не знаешь, кто? — спросила она, вставая от полированного стола.

Рикка помотала головой.

— Зедд сказал только, что магические щиты предупредили его: кто-то движется вверх по дороге. Он счел нужным предупредить тебя. Честно говоря, мне от всего этого здешнего волшебства муторно!

— Я схожу за Ричардом.

Рикка кивнула и исчезла за дверью. Никки поспешно вернула книгу, которую изучала, на место, на одну из множества полок красного дерева, протянувшихся вдоль стен просторного и тихого помещения. Книга представляла собой подробнейший и довольно скучный отчет о делах, творившихся в замке во времена великой войны. Никки находила очень странным это повествование о людях, живших в замке Волшебника тысячи лет назад. Истории казались бессвязными, пока она не напоминала себе, что все они происходили в том же самом месте, где она читала про них. От этого напоминания становился еще удивительнее контраст с Дворцом Пророков: какая бурная деятельность царила там, сколько необычных жизней было прожито на протяжении столетий! Никки не могла представить себе Дворец Пророков тихим и пустым — а ведь замок размерами превосходил его! Хотя дворца больше не было, а замок остался цел и посейчас…

На самом деле Никки не слишком интересовала эта книга. Ей было все равно, интересна она или скучна. Нужно же было как-то убить время. Она не могла себя заставить сосредоточиться на чем-то серьезном, что потребовало бы глубокого обдумывания. Мысли ее и без того были заняты.

С того дня, когда они раскопали могилу Матери-Исповедницы, новолуние сменилось полнолунием, и луна снова приближалась к последней четверти, но в их жизни ничего не менялось. Спустя несколько дней по возвращении с кладбища Зедд признался Ричарду, что сожалеет о своей несдержанности, что ему следовало бы узнать больше, прежде чем выносить суждение, и что он любит своего единственного внука, как и раньше. Зедд пообещал найти способ вернуть Ричарду меч — и тогда все снова станет хорошо.

Он был совершенно искренен, на его умение выходить из трудных переплетов можно было положиться, но Ричард оставался безутешен — уж слишком больно ударил его дед, а ведь ему и без того было тяжко. Он не сумел доказать реальность своей мечты, хотя ради этого пошел на все. Он был так уверен в своей правоте, а оказался просто сумасшедшим.

Ричард выслушал извинения Зедда с неподвижным лицом и не произнес ни слова в ответ. Никки чувствовала, что ему теперь уже все равно, смягчился Зедд или гневается. Он дошел до конца мыслей, надежд, усилий. Все рухнуло. После той ночи жизнь едва теплилась в нем.

Зедд долго допрашивал Кару и Никки в ту первую ночь. Никки была потрясена, услышав от Кары, что, по словам Шоты, жаждой крови ту таинственную тварь наделила сама Никки, нечаянно передав ей частицу наследственной крови Ричарда. Она с ужасом поняла, что сама вырастила опасность, угрожающую Ричарду.

Зедда удивил рассказ Никки о том, как ей удалось спасти жизнь Ричарда — но он подтвердил, что иначе Ричард непременно скончался бы там же на месте. Главное, сказал он, что Ричард выжил — а уж со страшной тварью, созданной сестрами по приказу Джеганя, они теперь сообща сумеют разобраться. Да и над странными снами Ричарда следовало подумать, и над тем, как вернуть ему меч. Из откровений Шоты о том звере, в добавление к уже известному Никки, явствовало, что надеяться на успех не приходится. Никки не могла даже определить, с чего начать, как подойти к задаче уничтожения этого создания темных сил.

Она ужасно расстроилась еще и потому, что, по словам Кары, Шота раскрыла Ричарду ее намерение пробудить у Ричарда любовный интерес к Никки. Зедд, спасибо ему, воздержался от всяких комментариев к этой части рассказа Кары. Но Никки почувствовала свою беспомощность и безнадежность всяких усилий. Имперский Орден безнаказанно бесчинствовал в Новом мире, зверь преследовал Ричарда — а он был, мягко говоря, не в себе.