— Чувствую я, что твой долг быстро убывает…

— Много есть желающих посмотреть на эту замечательную статую, — тонко улыбнулся Ицхак. — Комнату найти нелегко, потому они недешевы!

— Ну, в этом я и не сомневался!

— Но услуги соответствуют цене, — настаивал Ицхак. — Все справедливо! И еще у меня там есть конюшня, и я поставлю там ваших лошадок, как только найду. Уже иду!

— Вот и хорошо. — Ричард подобрал с мраморных плит свой мешок и забросил за спину. — Хоть и дороговато, зато близко идти!

Ицхак широко развел руки:

— И ты еще недоволен? Да один вид из окон на заре дорогого стоит! — Он ухмыльнулся. — Но для вас, Ричард, госпожа Кара и госпожа Никки, все бесплатно!

— Нет, нет! — Взмахнув рукою, Ричард предупредил возможные возражения. — Будет лишь справедливо, если ты получишь какую-то прибыль за вложенные средства. Вычти стоимость нашего пребывания из суммы долга. Что касается прибыли, я уверен, что она основательно округлилась!

— Прибыль? Округлилась?

— Разумеется, — сказал Ричард, поворачиваясь в сторону далекой гостиницы. — Ты воспользовался моими деньгами. Будет лишь справедливо, если я получу за это компенсацию, как ты полагаешь?

Никки, Кара и Ричард наскоро пообедали в маленькой столовой. Джемила, управлявшая заведением — еще одна партнерша Ицхака — получила от него указания устроить им царский прием. Круглолицая разбитная хозяйка предложила приготовить все, что они пожелают. Но Ричард не хотел, чтобы вокруг них суетились, к тому же разогретая баранья похлебка, оставшаяся от обеда, позволяла им справиться с едой поскорее и сразу залечь спать. Джемила явно расстроилась оттого, что ей не представился шанс блеснуть кулинарным мастерством. Но по сравнению с тем, как они питались в походе, миска горячей жирной похлебки и свежий, с хрустящей корочкой хлеб, обильно нагруженный маслом, показались Ричарду самым роскошным лакомством в жизни. Если бы его так не донимали тревожные мысли, он еще больше насладился бы обедом.

Войдя в свою комнату, Ричард с радостью увидел там умывальник с тазом, кувшином и всеми прочими принадлежностями. Конечно, ванна была бы лучше — но все-таки здесь можно вымыться перед сном. Он запер дверь на засов, хотя в этой маленькой гостинице мог чувствовать себя в полной безопасности. Снаружи и внутри гостиницы поставили стражу, и даже по улицам, прилегающим к зданию, расхаживали караулы. Ричард не думал, что стоит отвлекать от дел так много людей — но Виктор и другие горожане настаивали на повышенной бдительности, ведь вражьи войска были совсем неподалеку. В конце концов, ценя возможность мирно и тихо выспаться, Ричард перестал возражать.

Он так вымотался, что едва держался на ногах. Все суставы ныли от долгой ходьбы по бездорожью. Неожиданная встреча с народом на площади Свободы потребовала сильнейшего напряжения чувств, и теперь он был совершенно опустошен.

Ричард сбросил с плеч мешок. Уронив его на пол в изножье узкой кровати, подошел к умывальнику и стал плескать водою в обветренное лицо. Прикосновение прохладной воды показалось ему настоящим блаженством.

Он знал, что Кара и Никки нуждаются в отдыхе не меньше, чем он сам, и потому настоял, чтобы каждый спал в своей комнате. Женщины, разумеется, намеревались разместиться вместе с Ричардом, чтобы присматривать за ним и быть на всякий случай рядом. Он представил себе, как обе они будут стоять, скрестив руки, у его постели, пока он будет спать, и решительно отказался. Пришлось доказывать, что на втором этаже с ним ничего не случится, тем более при наличии такой охраны. Они сдались, но неохотно и лишь после того, как он напомнил, что отдохнувшие и свежие они будут ему более полезны. Имело смысл воспользоваться редкой возможностью отдохнуть, не стоя по очереди на часах.

Виктор пообещал навестить Ричарда и Кару, проводить их рано утром. Ицхак уверил их, что лошади будут стоять наготове в конюшне задолго до этого. И Виктор, и Ицхак сожалели об его отъезде, но понимали, что иначе нельзя. Ни один из них не спросил, куда он направляется, — видимо, им было неловко говорить о женщине, в существование которой они не верили. Он уже заметил, как отдаляются от него люди, если он упоминал при них о Кэлен.

Из высокого окна перед Ричардом открывался захватывающий вид на статую «Сильной духом» — в долине у подножия холма, на котором стояла гостиница. Фитиль лампы был прикручен и не мешал рассматривать беломраморную фигуру в кольце огней, горящих в чашах на высоких железных опорах. Ему припомнилось, как много раз смотрел он с этого самого склона на строящийся дворец императора Джеганя. Казалось, будто теперь он оказался в совсем ином мире, неизвестном, устроенном по каким-то своим законам. Может, он и в самом деле теряет рассудок?

Никки, занявшая комнату на нижнем этаже у входной двери, наверное, не могла видеть статую — но у Кары, поселившейся в соседней с ним комнате, перед глазами был тот же вид. Интересно, любуется ли она, и какие мысли вызывает у нее созерцание статуи? Ричард не мог понять, почему она лишь урывками вспоминает историю создания статуи, не помнит, как много эта работа значила для него — и для Кэлен. Может, и она тоже чувствует, что живет не своей жизнью… или сомневается в собственном рассудке?

Если поначалу у Ричарда еще оставалась слабая надежда, что жители Алтур-Ранга припомнят Кэлен, теперь ему стало окончательно ясно, что непостижимой забывчивостью страдают не только те, кто находился рядом с нею, когда она исчезла. Значит, какова бы ни была причина недуга, он успел распространиться широко…

Ричард прислонился к стойке умывальника и, прикрыв глаза, покрутил головой. Шея и плечи еще не отошли от тяжести ноши, которую он почти не снимал несколько дней, пробираясь по густым, бесконечным лесам. Во время этого трудного и спешного похода даже разговоры давались с трудом. Когда он зажмурился, перед ним вновь замелькали бесконечные ряды однообразных стволов. Казалось, ноги все еще продолжали шагать. Так славно, что можно наконец остановиться!

Зевая, Ричард стянул через голову перевязь и пристроил Меч Истины на стуле рядом с умывальником. Сбросил рубашку и швырнул ее на постель. Мелькнула мысль, что хорошо бы постирать вещички, но он слишком устал. Ему хотелось только помыться и рухнуть на кровать.

Намылившись мягкой мочалкой, он снова подошел к окну. Ночь была тихая, не считая беспрестанного стрекота цикад. Он не смог отказать себе в желании еще раз взглянуть на статую. Она так напоминала Кэлен, что сердце его сжималось от боли. Ему приходилось делать усилие, чтобы не думать, с какими ужасами она могла столкнуться, какую боль, быть может, терпит. Пытаясь отвлечься, он постарался вспомнить улыбку Кэлен, ее зеленые глаза, тепло ее рук, обнимающих его, вкус поцелуев.

Он должен найти ее.

Он окунул мочалку в воду, выжал ее и следил, как грязная вода стекает в таз; тут он заметил, что руки его трясутся.

Он должен найти ее.

В новой попытке думать о другом Ричард уставился на таз и стал изучать цветочный орнамент, вьющийся по краю. Гирлянды были синие, а не зеленые — наверное, их подбирали в тон синим цветам, нарисованным по трафарету на стенах. Такие же синие цветочки были и на простеньких занавесках, и на покрывале кровати. Ицхак очень постарался превратить свою гостиницу в уютный и привлекательный уголок.

Внезапно вода в тазу, неподвижная, как лесной омут, без всякой видимой причины пошла кругами.

Ричард замер, не сводя с нее глаз. Круги расходились правильными волнами.

И тут все здание содрогнулось с глухим грохотом, будто сверху упало что-то тяжелое. Оконное стекло со звоном треснуло и осыпалось мелкими осколками. Потом, почти сразу, с дальнего конца дома донесся приглушенный звук ломаемого дерева.

Ричард застыл, согнувшись, с широко раскрытыми глазами, не в силах понять, что происходит.

Сперва он подумал, что на дом упало большое дерево — но сразу же вспомнил, что в окрестностях нет больших деревьев.