Роза и впрямь зарабатывала немало. Но гораздо больше приносила она «Твоему реваншу» и его хозяйке.

— Новенькая-то — ну прямо золотой телец! — ухмылялся Куколка, подмигивая Сорайде.

— Не могу пожаловаться, — отвечала она. — Но уж больно ломается. Отшила Педро, а у него куча денег. Ты бы, Агриппина, посоветовала ей не кочевряжиться с Педро. А то я ей такое устрою!..

— Давай-ка я с ней поговорю, — предложил Куколка, продолжая ухмыляться.

Сорайда взглянула на него с угрозой:

— Не суй нос куда не велено!

Советы Агриппины Роза встретила в штыки:

— Меня от этого Педро воротит!..

Но подоспевшая Сорайда ни о чем таком не хотела слышать. Педро пожелал, чтобы этой ночью Роза обслуживала его столик и выпила с ним пару бокалов вина.

— Так что давай поворачивайся! — заключила хозяйка.

Огонь в камине горел так весело и уютно, старинная гитара в руках Рикардо вела себя так послушно и Леонела была такой благодарной и внимательной слушательницей старинных романсеро, вполголоса исполняемых Рикардо под им самим подобранную музыку, что Линарес впервые за последнее время почувствовал себя спокойным и даже, пожалуй, довольным жизнью.

— Тебе хорошо? — спросила его Леонела, потягиваясь на роскошной шкуре ягуара, расстеленной около камина, и сама похожая на крупную и красивую хищницу из семейства кошачьих.

Да, Рикардо было хорошо, и он не скрывал этого.

— Тебе надо было жениться на мне, а не на дикарке! — шутливо нажала ему на кончик носа Леонела.

— Не вспоминай о ней.

Они замолчали. Но два таких молодых и таких красивых человека, какими были Рикардо и Леонела, не могли долго молчать, не глядя друг на друга и не прикасаясь друг к другу. Взгляды их встретились. Она потянулась к нему, и он обнял ее.

И словами, и движениями она дала ему понять, что он может делать с ней все что хочет. И в какой-то момент он испытал очень острое чувство наслаждения от обладания молодым, стройным телом.

Но даже в этот момент ему казалось, что он обнимает Розу Гарсиа.

К ночи все столики в «Твоем реванше» были заняты. Официантки сбились с ног. Одиноко сидевший в своем углу Эрнесто не мог дождаться обыкновенной чашки кофе.

Столь ненавистный Розе Педро своей манерой ухаживать был похож на Мартина и всех остальных наглецов — завсегдатаев ночной таверны. Он норовил прижаться к Розе, называл «красуля», «голубка» и требовал, чтобы она пила с ним.

— Что закажем, голубка?

— А мне все равно. Я не пью.

— Что ты такое говоришь, Роза?! — квохтала словно из-под земли выросшая Сорайда. — Ведь тебе нравится хороший коньяк!

— Во-во, тащи коньяк! — потребовал Педро.

К ним, услышав такой заказ, подсела было Клеопатра, но Педро тут же отвадил ее.

Роза, однако, сидела с таким видом, что только безумец мог бы отважиться обнять ее.

— Чтоб с тобой сойтись, тебе что — рекомендательные письма, что ли, нужны? — раздраженно спросил Педро. — Ты, видно, главного не знаешь: у меня мошна — во какая! Если мне какая старуха вроде тебя приглянется, я все деньги на нее ухнуть могу. Тебе что, не говорили?

В разгар его монолога возле их столика вдруг появилась женщина, набросившаяся на Педро с руганью и упреками, что он тратит деньги на потаскух.

— Заткни урчало, — довольно вяло посоветовала ей Роза. Но женщина не унималась. Она оказалась женой Педро.

Он тоже попробовал унять ее:

— Осади, Лупе!

Но супруга уже вошла в раж, размахивала руками, норовя задеть при этом и Розу, которая засмеялась от неожиданности, услышав, что эту буяншу зовут, как ее всегдашнюю заступницу, — Гвадалупе.

Кончилось все обычным безобразием. Педро получил пощечину от жены. Лупе попробовала отлупить и Розу, схватив для этой цели со стойки бара мешалку для коктейлей. Но у Розы реакция была лучше, и, подбадриваемая Клеопатрой и Агриппиной, она не дала себя в обиду.

Наконец Педро увел жену, которую несколько охладило упоминание о полицейском участке, где они опять могут оказаться, если она «не заткнет своей пасти и не уймет своих проклятых ручонок».

— Ну? Тебе все это нравится? — тихо спросил ее, Эрнесто, когда Роза наконец принесла ему долгожданный кофе. — Да любое другое место лучше этого. И я найду тебе это другое место.

Эрнесто не скрывал от матери, что собирается попросить у главного редактора своей газеты место для одной своей знакомой. Мать Эрнесто была достаточно проницательна, чтобы тотчас спросить:

— Это для той самой девушки? Для официантки? Рекомендация — вещь серьезная. Ты достаточно хорошо ее знаешь?

— Конечно, она необразованна, наивна. Но она сможет измениться. Она могла бы работать уборщицей или курьером.

Мать промолчала. Но когда он уже выходил из дому, она сказала:

— Мне хотелось бы с ней познакомиться.

— Хорошо, мама. Я приглашу ее на обед.

Главный редактор газеты, где работал Эрнесто, ценил его и обращался с ним по-приятельски.

— Ты говоришь, она ничего не умеет. Куда же я ее пристрою?

— Ну, уборщицей. Или кофе подавать.

— Скажи мне честно: это твоя девушка?

— Да, сеньор.

— По твоему описанию она — простушка. То есть прямая тебе противоположность. А по тону твоей просьбы ты в нее влюблен… Поговори от моего имени с нашим заведующим редакцией. Пусть он подберет что-нибудь для нее.

Паулетта не стала откладывать своего посещения семьи Линаресов. Вместе с кормилицей она, предварительно позвонив, приехала к ним, и сейчас они вместе с сестрами сидели в гостиной.

— Мы соболезнуем тебе, — сказала Дульсина. — Хотя вы, кажется, были далеки с матерью?

— От этого она не перестала быть моей матерью.

— Конечно, — поддержала ее Кандида.

Рикардо не оказалось в Мехико. И Паулетте пришлось говорить о Розе Гарсиа с сестрами.

Они рассказали ей, какой ад был в доме, когда в нем жила Роза, грубая, необразованная, сущая дикарка. Впрочем, Паулетта сама должна знать обо всем этом: Роза ведь работала в доме ее матери.

— А где она сейчас? — спросила Паулетта.

— У себя дома, со своей матушкой Томасой. Это где-то в «затерянном городе», недалеко от университета — здесь рядом. А ты что, хочешь повидать ее? Зачем, прости за любопытство?

Паулетта помедлила.

— Мама обошлась с ней сурово и, умирая, просила найти ее и попросить прощения.

— Да она пинка заслуживает, а не прощения! — сказала Дульсина.

— Ты так ее не любишь?

— Она отравила нам жизнь| — в один голос закричали сестры.

…"Затерянный город" выглядел и впрямь затерянным, заброшенным, покинутым своими обитателями.

Единственная встретившаяся им старая женщина знала Розу. Она сообщила Паулетте, что Роза и Томаса получили откупное и уехали. Куда — она не знает: все разъехались кто куда, потому что Вильй-Руин вот-вот будут ломать.

— Господи, неужели мне всю жизнь предстоит искать ее! — взмолилась Паулетта, включая мотор и покидая «затерянный город».

Рохелио переложил червонного короля на пикового туза, и пасьянс сошелся. Эрлинда, сидя в глубоком кресле, тихонько вязала, отвечая иногда на его вопросы.

— Я ее каждый день вижу, — сказала она, имея в виду Розу.

— Передай ей привет. Буду лучше себя чувствовать — навещу ее.

— Она говорит, что вы в этом доме лучше всех.

— А брат? Он любит ее.

— Она ему не верит… А мне тут, у вас, недолго осталось… Рохелио отложил карты.

— Думаю, что буду нуждаться в вас и после выздоровления… А у вас есть новые приглашения на дежурства?

— Нет.

— Тогда продолжайте ходить ко мне.

— Да я бы и рада, но ваша сестра…

— Ну, с Дульсиной я сам разберусь.

А Дульсина в это время наблюдала за Кандидой, собиравшейся куда-то.

— Ты уезжаешь?

— Да, в конгрегацию…

— Пусть Хаиме отвезет тебя.

Кандида посмотрела на нее как-то испуганно.

— Зачем? Я могу взять такси.

— Тогда для чего мы держим шофера?