— Два года я выступала на сцене, где и познакомилась с Элизой. А потом… потом семья все же решила призвать меня к порядку, раз уж не получилось с самого начала. Терпимость тоже имеет свои пределы. Мать и отец решили, что достаточно они потакали моим прихотям и пора меня выдать замуж за одного из Норгингов.

— И вы сбежали и от них? Полно, ваш отец не идиот, хотя часто притворяется таковым. Так просто вы бы не сбежали. Да, он недалек во всем, что касается политики, как ни прискорбно это замечать, но…

Дейдре подняла брови и в изумлении перебила лорд-маршала:

— Да! Точно! Вот оно что! Они не могли отказать Норгингу, я уж не знаю почему, но… Слушайте, они дали мне время сбежать и спрятаться! Даже в письме сообщили точный день, когда приедут в Кларион, и так издевательски написали… как же там было… «надеемся, ты не захочешь сбежать от нас еще раз, хотя на деньги, положенные в банк на твое имя, ты могла бы уехать за моря. Да и кто бежит от такой чудесной судьбы». То есть они меня любят, а я разозлилась… Сбежала, правда, ни копейки их денег не взяла, сначала уехала в другой город, потом… потом узнала о смерти Элизы от одной актрисы из гастролирующей труппы и решила узнать, что с ней произошло. Да и родители вряд ли стали бы меня искать в вашем доме… Ох, бедные они…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Вот теперь вы говорите правду. Оказывается, так это выглядит.

Дейдре досадливо отмахнулась и решительно сжала губы:

— Я должна их спасти. Если отец предал вас, то что я могу сделать, чтобы… Я пойду на что угодно, если…

— Подождите, не бросайтесь такими клятвами. Ваше счастье, что у меня есть приемлемое для вас предложение, а то я мог бы воспользоваться тем, что вы полностью в моей власти. Нет-нет, — он предостерегающе поднял руку, когда она прищурилась, — я знаю, что вашим врагам приходится несладко, наслышан о долгой болезни одного импресарио. Что вы с ним сделали, кстати?

— С Серпентусом? Ничего, просто сломала ему руку, нечаянно, — она с мольбой посмотрела на него.

Лорд-маршал засмеялся:

— А то он не хотел пить яд, а с переломом сразу захотел?

— Нет, просто яд не сразу подействовал, пришлось обороняться, — усмехнулась Дейдре.

— Так я и думал. Леди Виштрем, позвольте огласить вам мое предложение. Вы возвращаетесь в свое герцогство, где до совершеннолетия своего брата будете контролировать вашего отца. Ваша мать сейчас слишком больна, чтобы влиять на него, а престолу необходима его верность. Предвидя ваши возражения, замечу, что Его Величество очень хотел бы выдать вас замуж, это его любимый способ решения территориальных споров, но мне кажется, после Норгингов это вызовет ваше негодование. Но в качестве вознаграждения вам за ваши услуги я бы предложил вам вот что…

Он сделал паузу и подтолкнул к ней исписанный лист с гербовой печатью. Дейдре вчиталась и недоверчиво нахмурилась:

— То есть… вы выписали в наше захолустье две самых лучших труппы из столицы, берете на себя их содержание, а они обязуются играть три года в Шимерне и брать меня на любые роли? И позволять мне… под псевдонимом, но это неважно… позволять мне ставить мои собственные пьесы?

— Непокорность и бунт в вашем, как вы его назвали, захолустье, будет стоить короне намного дороже, — отмахнулся лорд-маршал. — Если вы согласны…

— Да, конечно, как я могу отказаться… — она места себе не находила от искреннего счастья, казалось, вот-вот начнет прыгать от радости и хлопать в ладоши. — Но… вы всегда столь добры к подозрительным горничным и устраиваете им безбедную жизнь на выгодных условиях?

— Нет, только когда есть такая возможность. В вашем случае была. Если я полностью удовлетворил ваше любопытство, то сейчас Кристиан отвезет вас к директорам этих трупп, чтобы вы смогли с ними все обсудить. Они счастливы безмерно, вы настоящая звезда театра. Итак, вы беседуете с ними. Затем, если вас все устроит, завтра ваш отец прибудет ко двору, и ваша задача будет состоять в том, чтобы убедить его сохранять лояльность по отношению к его сюзерену. Или выведать, каким образом Норгинг может давить на него.

— Хорошо, я вас поняла.

Дейдре не терпелось вскочить и побежать навстречу новой жизни, не видя ничего от радости. Она почти бросилась Кристиану на шею и потащила его за собой.  А Ари проскользнула по потайному ходу в свою спальню, со злостью захлопнула дверь и очнулась уже в саду, пролетев через все коридоры за считанные секунды. И там она спряталась в беседке и свернулась в клубок на каменной скамейке, освещенной все тем же палящим и жалящим солнцем.

Она совсем не хотела спасать Дейдре, которой все так легко удавалось, с которой лорд-маршал был настолько учтив, которую…

— Которую он наверняка убьет, — прошептала Ари. — Сейчас заманит куда-то, а потом сам якобы уедет. И лишь после его отъезда обнаружат ее труп.

Но совесть успокаивающе зашептала, что нет, Дейдре и сама способна за себя постоять, сейчас Ари все равно не сможет вырвать бывшую горничную из лап Кристиана. А вот за Рэндальфа никто не заступится. И если Ари помчится за Дейдре, постарается ее убедить, то тогда все планы по освобождению пленника будут разрушены.

Ари понимала, что в чем-то неправа, но эта «неправота» казалась ей единственным правильным решением. Пусть смелые, решительные и находчивые девицы, которых даже родители спасают от навязанного замужества, выпутываются сами. Они же все умеют, в отличие от Ари.

За последовавший вечер Ари сто раз успела раскаяться, что так разозлилась на горничную, но изменить уже ничего было нельзя. Она опоздала спасти Дейдре — и это было не исправить. Но она еще могла спасти Рэндальфа — что было важнее во сто крат. Ведь если встает выбор между братом лорд-маршала и ушлой девицей, которая якобы расследовала убийство своей подруги и знает, кто расправился с Элизой… Выбор очевиден.

Ари долго успокаивала себя и свою совесть, сидя в беседке в саду, пока не стало совсем холодно. А мысли так и ходили по кругу, топая в такт редким каплям дождя. Дождь шуршал по листьям «Дейдре — Рэндальф — ты могла — не захотела — но могла…»

Еще чуть-чуть — и она бы превратилась в ледяную статую — и это был бы лучший исход: стать бесчувственным камнем, не ведающим сомнений и угрызений совести. Но ее отыскала Розалинда и с порога принялась укорять ее, кутая в теплый плед:

— Ну что же ты сидишь на холоде, деточка? Сама говорила, что плохо себя чувствуешь, не дело так  не беречь себя. Счастье еще, что лорд-маршал уехал, что бы он сказал, увидев, что его жена совсем замерзла.

— Куда он уехал? Надолго? — Ари не ожидала, но при словах Розалинды у нее с души как будто камень свалился. Мысли о Дейдре, оказывается, мучили ее не так сильно, как ужасала мысль о том, что муж может помешать их с Рэндальфом побегу.

— Дня на четыре, дела во дворце у него, понимаешь. Прискакали нарочные, принесли какое-то письмо — и его и след простыл. Где это видано, а? Оставил жену, опять, а она тут чуть до смерти не замерзла, — ворчала Розалинда, шумно ступая у нее за спиной.

— Мне было тепло, я задумалась, — отмахнулась Ари и чихнула.

Кровь колотилась в висках острыми молоточками, как будто все волнение, угрызения совести и страхи пытались вырваться наружу.  Но вот странно — она обрадовалась отъезду лорд-маршала. Хоть в чем-то она его теперь опередит…

— Иди скорее в дом, ужин накроют через полчаса, — подтолкнула ее Розалинда в сторону входа, ахнула и пощупала ее лоб. — Да у тебя же жар! Срочно в постель, скажу Дейдре… нет, Денизе, чтобы принесла тебе горячее питье.

— А где Дейдре? — наивно поинтересовалась Ари, входя в свою комнату.

— А уволилась она, без предупреждения. Прибежала, сказала, что уходит, что деньги ей не нужны и ждать управляющего не будет. Как будто ее тут десятки женихов ожидают, горничные вечно сбегают… Но она хоть приличная оказалась — предупредила, а до нее три горничные пропали, представляешь? И куда они только деваются… Только про одну точно известно, про Эллиару, что она с одним из офицеров на балу познакомилась, пока прислуживала. Он ее и уговорил сбежать и обвенчаться в тот же день, представляешь? И главное — не соврал.