Ари без колебаний вцепилась бы сейчас графу в бороденку — как он смеет так отзываться о ней! Но вряд ли человеку с больным горлом следовало ввязываться в бессмысленные споры, поэтому она только придушенно булькнула, обозначая свое несогласие с мнением графа Таннена.

— Ну-ну, — примирительно произнес тот, — все забудется. Что в детстве было, того не вернешь.

И, видимо, желая приободрить приунывшего "наследника Хольма", Таннен положил свою тяжеленную лапищу ему на плечо. Ари едва устояла на ногах, но вовремя опомнилась — вряд ли Басти сгибался в три погибели от обычного дружеского похлопывания по плечу.

— В путь! — провозгласил граф Таннен, едва все тарнийцы покинули замок.

Слуга подвел Ари норовистого гнедого, и она, вспомнив уроки Тэнима, ловко вскочила в седло. Даже осмелилась потрепать коня по холке. К счастью, тот не возражал нести на себе сестру вместо брата. Отряд выехал на подъездную аллею — здесь горели фонари, впереди виднелся экипаж кого-то из гостей, сзади приближался еще один: кучер нахлестывал лошадей и покрикивал, чтобы ему дали дорогу. А по обочине гнали коней четверо: быть может, ей показалось, но на них были лиловые дублеты. Люди Тэнима? Да, точно, широкоплечий солдат, поравнявшийся с ними, едва заметно повернулся — и она узнала силача Альберта. А рядом с ним — Томас. Чуть впереди — Иниго. И Ари не смогла спрятать радостную улыбку — она не одна! Хорошо, что широкополая шляпа звездочета надежно скрывала ее лицо.

Ари совсем не знала города, поэтому толком не понимала, куда ее везут. Пахло рекой и смолой — должно быть, посольство располагалось неподалеку от речного порта. Огни в окнах особняка горели только на первом этаже и в двух или трех окнах на втором — слуги ожидали возвращения господ с бала. Едва последний из всадников оказался во дворе, затвор на воротах лязгнул, и Ари с трудом удержалась от того, чтобы не оглянуться. Она не желала признаваться себе, что ей попросту страшно. Зябко, да, а что она хотела? Ночи в конце августа уже довольно прохладные, да и от реки тянет свежестью.

— Хей, Жиль! — властный голос Таннена казался неуместно громким в этот поздний час. — Живо глинтвейн для твоего господина! И воды горячей! Не хватало нам только больных в дороге!

Ари, прижимая ладонь к горлу, попыталась просипеть, что не стоит о ней беспокоиться, но Рюдигер и слышать ничего не желал.

— На рассвете выезжаем, Бастьен. Передохни пару часов. Спать лучше не ложись, а то развезёт.

А потом, словно сжалившись над несчастным продрогшим и расстроенным "Бастьеном", добавил:

— Ничего, скоро домой. Надоела эта Малесса. В печенках сидит.

И Ари отправилась наверх в сопровождении Жиля. С одной стороны, то, что в тарнийском посольстве отыскался свой человек, было просто замечательно. Она ведь позабыла спросить Басти, где расположена его комната. Вот же дурочка! Что, так бы и металась по коридору, не имея возможности попасть в собственные покои? Ах, граф Таннен, вино так ударило мне в голову, что я позабыл, в какой стороне моя дверь? Но кто в точности скажет, какие приказы Жиль в свое время получил от батюшки? Не поднимет ли шум, если обнаружит подмену? Кому теперь служит человек, которого она не видела уже больше трех лет?

— Вот, вашмилость, проходите, постель уж разобрана. И как вас простыть угораздило? Здоровы ж были, когда выезжали. Я сейчас, я мигом. И ноги попарить надо бы, и винца горячего. И поспать вам не помешает, сон — он все болезни лечит. Наша Моран — помните ее? — всегда так говаривала. А я ей верю, пусть ваша матушка ее и ведьмой считала.

Моран... Ари почувствовала, что от волнений этого вечера вот-вот расплачется. А еще и воспоминания о няне... И такой знакомый родной голос Жиля. От старика, как и встарь, пахло крепким табаком. А еще почему-то немного железом и кожей. Она медленно стянула перчатки и бросила их поверх одеяла. Надо будет отослать Жиля, негоже, чтобы он помогал ей раздеваться. Расстегнула плащ, а дурацкий колпак звездочета аккуратно положила рядом на прикроватный столик. Как будто время, что неслось без остановки с самого утра, вдруг замерло, остановилось. И Ари оказалась одна — маленькая, беспомощная, во тьме, где неоткуда ждать помощи...

Жиль возился с тазом, лил горячую воду из кувшина, и Ари ничего не оставалось, кроме как вытянуть ноги и позволить старику стащить с нее сапоги. Седая голова так и замерла на уровне ее колена — Жиль не шевелился. "Ну же, отомри! Что ты там возишься?" — но слова словно застыли на губах. Старый слуга поднял взгляд, неверяще улыбнулся, вглядываясь в ее черты...

— Княжна?

Вот и весь маскарад. Где уж камердинеру спутать мужчину с женщиной? Она смотрела в его морщинистое родное лицо, а предательские слезы уже катились из глаз.

— Что ж вы такое удумали, княжна? Как же...

— Молчи, Жиль. Если не служишь тарнийцам, молчи.

— Тарнийцам? Ну уж нет! У меня один господин — молодой князь Хольм.

— Сегодня я буду за него, — тихо произнесла Ари.

— Так как же... —

Должно быть, Жиль готов был засыпать ее вопросами, но вовремя опомнился: мало ли кто мог подслушать их разговор. Поэтому громко возгласил: — Вы пейте, пейте! Вино с пряностями завсегда помогает. Как новенький к утру встанете! Да не обожгитесь! Фрина для вас расстаралась — ишь, как дымится!

А потом, вновь наклонившись к тазу с водой, едва слышно прошептал:

— Вы, княжна, не подумайте, что ваш Жиль — старая развалина. Жизнь за вас отдам! А братец ваш...

Старик говорил так тихо, что Ари с трудом разобрала слова.

— В безопасности, — одними губами заверила она.

Камердинер удовлетворенно кивнул — выходит, даже этот простой человек не одобрял батюшкину затею практически продать сына королю Тарна. Жиль тем временем поднялся, подтирая с пола разлившуюся воду, погромыхал мисками и подносами, проверил, надежно ли заперты ставни и, пожелав "господину князю" добрых снов, удалился. И Ари опять осталась одна.

Перина на чужой кровати казалась неудобной, подушки слишком мягкими — да и до удобств ли ей было! Она лежала под одеялом, не смея шелохнуться: на улице поднимался ветер, предвещая непогоду. Тополя поскрипывали гибкими ветками, где-то во дворах лаял пес. А снизу, с первого этажа, до нее доносились голоса — молодчики графа Таннена праздновали удачное завершение посольства и скорое возвращение на Север.

Едва рассвело, Жиль постучал в дверь — но Ари уже была готова. Слуга придирчиво оглядел ее с ног до головы, видимо, проверяя, не допустила ли княжна Хольм осечки в какой-нибудь досадной мелочи. И, кажется, остался доволен маскарадом. А снизу уже доносился зычный рык Рюдигера Таннена, сзывавшего своих людей.

Как только Ари оказалась верхом, она тут же очутилась в плотном кольце тарнийцев. Так вот о чем говорили соглядатаи Тэнима, уверяя, что молодого господина в посольстве охраняют едва ли не строже, чем в тюрьме. Ари поглубже надвинула на лоб капюшон плотного плаща: болезному "князю Хольму" не стоит высовываться и вступать в разговоры. Скорее бы добраться до пристани — ведь Тэним сказал, что он со своим отрядом подкараулит тарнийцев именно там.

Ворота распахнулись, конский топот гулко отдавался от брусчатой мостовой... Сколько Ари ни вслушивалась, она никак не могла понять, следуют ли за ними люди Тэнима. Птичий щебет да перебранка грузчиков, доносившаяся из порта, вспарывали тишину просыпающегося города. Возле въезда на пристань граф Таннен небрежно передал какие-то бумаги усатому гвардейцу. Тот тщательно изучил их, после чего равнодушно обронил: "Проезжайте".

А что, если с Тэнимом что-то случилось? Или с Басти? Вдруг кто-то посторонний увидел брата вчера вечером — и сейчас Басти уже в тюрьме? Или...