— Ты убьёшь меня?

— Зависит от того, насколько сильно ты меня разозлишь. — улыбнувшись левым уголком губ, ответила женщина.

Алистер почувствовал, как кровь начала капать на землю.

— Хорошо, я согласен.

Женщина протянула окровавленную ладонь паладину и тот взял её своей. Мовиграна крепко сжала его руку, вызывая боль в ране; Алистер оценил её сильный хват.

— Если ты нарушишь договор, твоя кровь ответит за тебя. — глядя прямо в глаза, произнесла дикарка. Она отпустила паладина и тот качнулся, отшагнув назад.

Сзади послышались звуки шебуршания копошившегося, в поисках чистой ткани, оруженосца.

— Мастер, у нас нечем перевязать. — сообщил Станислав, вскидывая глаза на паладина.

— В этом нет необходимости. — сменив холод на теплоту, ответила Мовиграна.

Алистер нахмурился, услышав слова женщины, и с непониманием посмотрел в её глаза.

— Мы можем с лёгкостью подцепить заражение раны. — возразил паладин.

— Уже нет. — коротко закончила разговор дикарка и повернулась головой к северу.

Паладин принялся рассматривать свою окровавленную ладонь и не смог обнаружить порез, который только что источал кровь.

Путь в Ружанский замок занял пять дней. Алистер сильно негодовал из–за своего коня, которого не представлялось возможным забрать, ведь к тому моменту лес уже должен был полностью поглотить то село. Единственная надежда оставалась на бойцов, которых оставляли следить за живностью до возвращения отряда. Паладин надеялся, что они сообразят вернуться в столицу и уведут славного скакуна назад, но что–то ему подсказывало, что его конь уже давно стал достоянием дикарей.

По пути назад приходилось, полагаясь на чутьё Мовиграны, обходить банды разбойников, находить пропитание буквально под ногами и спать под открытым небом.

Войдя в центральную область Славизема, картина изменилась кардинально: небесного война и его оруженосца охотно принимали селяне, чего нельзя было сказать о женщине, на которую те постоянно косились, выказывая презрение; некоторые даже позволяли себе острые высказывания в адрес дикарки. Алистер пытался нивелировать такое отношение к его спутнице, но не всегда это удавалось сделать дипломатически.

В очередном селе, недалеко от Ружанского замка, паладину даже пришлось зарубить двух молодых холопов на месте за то, что те назвали Мовиграну «южной лесной шлюхой» и «ведьмой из–под болотных дикарей». Эксцесс привёл в ужас всё село. Староста вмиг побледнел, видя, как на глазах всего люда паладин разрубает двуручным мечом грудину молодого паренька, затем сносит голову второму и угрожающе проводит остриём перед ошарашенными крестьянами. Он пообещал сжечь всё село, если ещё хоть кто–нибудь осмелится раскрыть рот на женщину, пришедшую с ним.

Добравшись до Ружанского замка первым из всей группы выдохнул оруженосец, видя оплот безопасности и законности государства Славизем.

В отличии от села, в замке на Мовиграну смотрели более снисходительно, хотя все прекрасно понимали кто и откуда она есть. Алистер сделал вывод, что такое отношение — признак более светского общества, в отличии от консервативного сельского.

Паладину сообщили, что сейчас в замке нет Первого Мастера, чтобы дать ему отчёт, поэтому он вплотную занялся размещением Мовиграны в гостевых покоях замка, выбивая для неё самые лучшие условия. Видя, мягко говоря, неприемлемый внешний вид спутницы, Алистер привёл к ней несколько служанок с разными платьями. Получив достаточно жёсткий отказ, он удалился из её комнаты, но через несколько часов предпринял новую попытку.

— Зачем ты хочешь меня переодеть? — с раздражением в голосе спросила Мовиграна.

— Мови, пойми, ты выглядишь замечательно, но твой внешний вид не соответствует стандартам женщины в моей стране.

— Ты обещал мне свободу.

— Ну да, но тебе всё равно нельзя так ходить, это не моя прихоть.

— Скажи прямо. — требование в голосе женщины было невозможно проигнорировать.

— Я… э… Мови, ты возбуждаешь мужчин своим откровенным… видом, что ли. — говоря эту фразу, Алистер заалел. — Что это вообще такое?

— Это моя одежда, ношу её уже сто лет и она мне лю́ба.

— Мови, это не дело. Я не хочу, чтобы тебя осуждали, критиковали или ещё чего хуже…

— А что может быть хуже? — Мовиграна прищурилась и подняла бровь.

— Ну…

— Не отвечай, я поняла. Раз таков порядок, буду следовать ему. Но не хочу все эти платья я носить. Зови тех женщин, будем вместе с ними думать, что можно на меня надеть.

Алистер мигом выскочил из комнаты и привёл служанок с целыми мешками одежды, оставив их с Мовиграной наедине.

Оставшийся день, вплоть до самого вечера, Алистер провёл во внутреннем дворе замка со Станиславом, катая свою броню в бочке с песком для очищения оной от ржавчины. Двуручный меч отдал кузнецам на ремонт, а поддоспешник с подшлемником — швеям. Паладин не мог позволить себе ни капли в рот, ожидая Первого Мастера, которому должен отчитаться за поход, а вот уже потом… Он предвкушал последующую попойку больше, чем юный девственник скорой интимной близости.

Вечером Алистера оповестили о возвращении Первого Мастера в замок и он сразу послал оруженосца за Мовиграной, чтобы встретиться в холле первого этажа.

Женщина появилась без своей юбки из ремней, но в тех же чёрных штанах. Сверху вместо шарфа — плотная, подходящая ей по размеру тёмно–зелёная шерстяная рубаха, подпоясанная широким коричневым ремнём. На рукавах рубаха заканчивалась кожаными наручами на верёвочках, в районе груди также завязывалась верёвочками до воротника. Алистер не понял, как был теперь закреплён лиф, но её костяное ожерелье лежало сверху на рубахе, медный медальон нижней кромкой лежал на груди. Костюм подчёркивал стройную фигуру женщины, тем самым не удовлетворяя первоначальный запрос паладина.

Мовиграна оставила свой загадочный кожаный наплечник, но сняла перчатку с правой руки и оба железных браслета.

Собравшись в холле на первом этаже, паладин начал инструктировать свою спутницу:

— Мови, я планирую взять тебя с собой на разговор с Первым Мастером, чтобы ты могла поправлять меня в моём рассказе, если я где–то ошибусь. Очень прошу тебя: без самодеятельности.

— Как скажешь. — коротко ответила женщина.

— Наш начальник хороший человек, он с пониманием относится ко многим нюансам, но всё же не стоит лишний раз давать повод ставить нас на место.

— Я поняла.

— Даже если он будет что–то спрашивать или пытаться разговорить тебя — не поддавайся, ибо он, как и все люди при таком положении, всегда ищет интересные загвоздки.

— Хорошо! — раздражённо прошипела она.

— Ну раз хорошо, так хорошо. — Алистер не мог скрыть своего волнения. — Стасик, ты пойдёшь с нами. Я собираюсь представить тебя Первому Мастеру.

Зрачки оруженосца расширились, на лице проступили признаки сильного душевного подъёма.

— Да, мастер! Это честь для меня!

— Смотри, не подведи меня! — улыбнулся в ответ паладин.

Поднявшись на самый высокий этаж замка, группа подошла к двери кабинета Первого Мастера. Перед дверью стояли два привратника, охранявшие покой первого человека в ордене.

— Мы к Первому Мастеру с докладом. — уверенно произнёс паладин.

— Он ждёт. — коротко ответил привратник и открыл дверь.

Комната Первого Мастера оказалась уютной и светлой. Вместо строгих военных интерьеров, глазам Станислава предстал богато обставленный светский кабинет, какой мог себе позволить далеко не каждый князь.

Большой камин обогревал широкое помещение, в котором располагались книжные шкафы, два больших дивана, четыре кресла, несколько широких столов, для приёма гостей, комоды и маленькие столики. Вся мебель высшего качества.

На стенах висели портреты предыдущих предводителей ордена, а также портреты всех великих князей, начиная от самого первого — Святосла́ва; справа от стола Первого Мастера на стене висела огромная, детализированная карта Славизема.