— Так вам и надо, — проворчал я. — Обожаю зеркальные ответы…

Когда ко мне в кабинет ввалились зам с Аллочкой, Витёк с Ядзей, да скороговоркой, перебивая друг друга, выложили новость про Виндзоров, я молча достал бутылку «Хванчкары», и разлил по бокалам, шустро подставленных секретаршей.

«Не чокаясь!» — сказал сурово, но не об особах королевской крови была моя печаль. Я поминал наших. Жертвы имеют право на справедливость…

— … Только есть один нюанс, — продолжала дикторша с милым пришепетыванием, — массовые беспорядки охватили лишь Англию и Уэльс, а вот региональные правительства в Эдинбурге и Белфасте сумели сохранить порядок и законность. И что же Лондон? Вчера, на совместном заседании обеих палат, парламент цинично и грубо отверг предложение шестнадцати лордов Шотландии — передать корону Великобритании сэру Артуру Патрику Эйвондейлу Стюарту, 8-му графу Касл-Стюарт, тем самым похоронив реальный шанс выйти из кризиса и одновременно восстановить историческую справедливость.

В итоге на царство пригласили герцога Эрнста Августа Ганноверского, гражданина ФРГ и дальнего родственника королевы Виктории. Возмущённые шотландские лорды в полном составе покинули парламент и уехали в Эдинбург, заявив перед этим, что «Камень Судьбы» отныне принадлежит народу Шотландии и предоставлять его для коронации немецкого герцога они не намерены. К другим новостям.

Белый дом объявил накануне об изъятии в пользу государства контрольных пакетов акций сразу нескольких крупных корпораций военно-промышленного комплекса, в том числе «Локхид Мартин», «Боинг», «Рокуэлл», «Рэйтеон» и «Дженерал Дайнемикс». Как указывает американская администрация, эта крутая мера преследует две цели — борьбу с коррупцией и повышение обороноспособности…

«Молодец, Синти…» — рассеянно подумал я, проезжая пост у Троицкой башни. Строгий лейтенант в парадке ГБ проверил мой пропуск, и лихо козырнул — зеленый свет.

Оставив «Волгу» на стоянке, приткнув ее к черному боку «ЗиЛа», распластанного по брусчатке, я неторопливо зашагал к зданию, над обширным куполом которого вился красный флаг.

Обычно заседания начинались в одиннадцать, хотя могли и задержаться минут на пятнадцать, пока члены Политбюро сверяли мнения за круглым столом в «Ореховой комнате». Мне, как кандидату в члены, полагалось место лишь за столом длинным, уже в президентском кабинете. Всегда занимаю стул с краю, не потому что скромен, а просто не люблю сидеть между…

— Михаил Петрович!

Я остановился, и подождал энергично шагавшего Путина, недавно назначенного председателем КГБ. Мне было, не скрою, интересно наблюдать за этим человеком, узнавать в нем черты, знакомые по будущим временам. И в то же время присутствовала опаска…

Улыбаясь с непритворным дружелюбием, я пожал протянутую руку.

— Побродим? — предложил Путин. — Время еще есть…

— Побродим, — согласился я, слегка напрягшись.

Мы неторопливо зашагали по еловой аллее.

— Меня ознакомили с материалами из «Особой папки», — негромко заговорил ВВП. — Ну, о моих эмоциях в тот момент умолчу… А Елена Владимировна предоставила документы… М-м… Да просто, чтобы сравнить положение в нашей… «Альфе» и… в «Гамме». Простите, еще не привык к этой… хм… множественности миров!

Я невесело хмыкнул.

— А вы представьте, что мне было думать, когда стало ясно — вокруг не мой мир, не мое пространство и время!

— Да уж… — отозвался Владимир Владимирович, и как бы встряхнулся. — Вот что. Знаю, вижу, что и Елена, и вы довольно нервно отнеслись к моему назначению. Товарищ Чебриков, вероятно, смотрел сквозь пальцы на деятельность княгини в СБС… Налаживаются связи с товарищами из «Беты», и ладно. Тем более что из «Гаммы» исходит прямая и явная угроза, тут уж не поспоришь! — помолчав, он спросил обычным голосом: — Скажите, что может произойти с нашим миром, если не прибегнуть к «хронодиверсии»?

Я глубоко вздохнул, лишь бы успокоить разгулявшиеся нервы.

— Ретроаннигиляция, Владимир Владимирович. Мы просчитывали различные варианты. В лучшем случае… хм… как бы в лучшем, всё, что рождено или создано после августа семьдесят четвертого года, обратится этаким голубым туманом, взвесью вещества в доатомном состоянии. Плюс сверхмощный выброс гамма-квантов и рентгена, по интенсивности сравнимых с излучением Хокинга от черных дыр… После такой… «флюорографии» не то, что тараканы, даже вирусы не выживут. Земля станет стерильна, безвидна и пуста…

Мой спутник слушал внимательно, изредка косясь на меня.

— Я вас понял, Михаил Петрович… — медленно выговорил он. — Вот что. — Путин остановился и серьезно посмотрел, глаза в глаза. — Не тревожьтесь о судьбе вашего проекта, я умею молчать, когда надо. И можете полностью рассчитывать на меня осенью две тыщи восемнадцатого!

Мы обменялись крепким рукопожатием и зашагали обратно. Куранты Спасской башни готовились пробить одиннадцать.

Пятница, 7 ноября. День

Ленинград, улица Академика Павлова

На парад мы с Васёнком сходили не на Красную, а на Дворцовую площадь — вырвались. Стечение обстоятельств.

«Четыре грации» вместе с пятой, Мариной-Сильвой, махнули на съемки в Ялту, а Юлиус сманила малышню в гости к бабе Лиде и деду Филе (даже Лея снизошла, позволяя звать себя «малышкой»).

Ну, и что делать Михаилу Петровичу с Василием Михайловичем? Холостяковать на выходных? Не наш метод.

И мы, как истые «Люди Понедельника» — того, что начинается в субботу — выехали в город на Неве. Отправились с Ленинградского в пять вечера, двумя часами позже прибыли на Московский.

Спасибо Сосницким, приютили — кандидат медицинских наук и полковник госбезопасности недавно переехали в новую пятикомнатную на Парнасе, так что место для «столичных штучек» нашлось.

Я, признаться, всегда с недоверием относился к высоткам-человейникам, однако микрорайон застраивали со вкусом и умом. Усеченная пирамида в сорок этажей издали смотрелась белой в зеленую полоску — это цвели и пахли ярусы зимних садов. Да и всей гранью огромный домина примыкал к Шуваловскому парку. А неисчислимое автостадо загнали в подземные паркинги, чтобы не портили благорастворение воздухов.

Вечером мы с Васёнком так и не достали свой «презент» — не хотели перед Юраном светить, да и поздно было. Отложили на завтра. А с утра выбрались в центр, окунулись в трепетание красного с золотым. 86-я годовщина Великого Октября.

Огромные нарядные толпы словно качались на волнах революционных маршей — полоскали стяги, круглились воздушные шарики, толкаясь скрипучими гроздьями. То и дело красный или синий пузырь вырывался из детских ручонок, и всплывал в ясную холодную синеву, но даже надутую гелием потерю провожал счастливый смех. Праздник!

Печатали шаг дюжие парни в парадках, лязгали «Арматы» и «Драконы»; остроносые крейсера в убранстве флагов расцвечивания лениво разваливали мятущиеся волны Невы — цветистые гирлянды колыхались между мачт, придавая суровым боевым кораблям несерьезное сходство с новогодними елками.

Всего на воду спустили, помнится, десять РКР типа «Атлант». По четыре единицы досталось Северному и Тихоокеанскому флотам, «Москву» приписали к Севастополю, а «Октябрьская революция», флагман Балтийского флота — вот она! — крадется мимо набережной малым ходом — чтобы все успели налюбоваться…

Жаль, что стальные гиганты, вроде авианосцев, не впишутся в Неву — им и на Балтике тесно.

Промаршировали солдатики, прошли колонны демонстрантов, но аура радостного вдохновения, настроя карнавального, не спадала — народ по-прежнему хороводил вокруг Александровской колонны, шумно растекаясь к стрелке Васильевского острова, к Невскому, далее — везде…

А мы с Васёнком добрались до Института Мозга.

Выходной день, однако рабочий ритм за порогом хлопотного хозяйства Бехтеревой лишь замедлил свое биенье. Устоялась тишина на этажах, но легкие шаги раз за разом спугивали ее. Только заглохнет чуть слышный шум, как снова — то дверь клацнет, вынося в коридор гулкий свист центрифуг, то чей-то негромкий разговор запустит еле слышное эхо.