– Ты чего несешь-то? – Гордей – второй советник князя, встал напротив Путятия. – Говори, да не заговаривайся. Отверженную за версту видно. Святош… Святослав не ошибся бы.

– Отчего же целый хутор от проказы полег? – бояре с интересом следили за перепалкой двух советников. О задумчивом князе все как-то позабыли.

– А то без отверженной проказы не бывает? – второй советник не уступал статью самому князю. А вот серебра в волосах поболи будет. Да и хвост, стянутый кожаным шнурком, короче.

– Шаман ее изгнал за нарушение заветов Зверя! – Путятий размашисто начертал знак, загоревшийся зеленым пламенем в полумраке залы: – Вот тебе знак Зверя. Не вру!

Стихшие перешептывания, хлынули с новой силой. Знак Зверя – это серьезно. Тот за ложь и покарать может. Знак горел, первый советник стоял, а князь не спешил опровергать сказанное.

– Отверженная не может быть княгиней, – робко заметил один из бояр.

– Гнать отверженную! – поддержал другой.

– Гнать пока проказу не навела!

Игидар молча поднял обе ладони. Крики стихли на полуслове.

– Отверженную нельзя гнать. Хутор уже прогнал! Хотите повторения? – веско обронил он, и толпа растерянно смолкла. Гнать нельзя. В княгини нельзя. Чего делать-то?

– Молодцы, отверженную на трон посадить собрались, – не сдержал горечь Путятий.

– Нельзя на трон! – заволновалась толпа. Князь вновь поднял руки и почти ласково вопросил:

– В Варнаграде объявлен праздник? Иль я объявлял о том, что нашел суженную? – раздались смущенные покашливания. Не было подобных речей. Ни разу. – Так с чего мои бояре верят досужим бабьим сплетням? Ладно Путятий, общество Услады до того ядовито, что немудрено заразиться. Неужто и вы поверили речам вздорной девицы?

Толпа молчала, переглядывалась и наотрез отказывалась признаваться в том, что окончательно запуталась в разборках советника и князя.

– Гнать отверженную нельзя. Она от обиды много дел наворотить может, – поддержал Игидара Гордей. – Да и нет на ней самой проказы. Такое не скроешь.

Толпа с облегчением вздохнула и начала на перебой виниться. Шутки сменялись смешками, да все больше хохм летело в Путятия и Усладу. Гроза миновала. Почти. Игидар отлично понял, что главного дочь первого советника таки добилась. Он рассеянно отвечал на извинения и, прищурившись, изучал второго советника. Хороший ящер верный. То, что надо. А первому советнику недолго таковым быть осталось.

Много позже, когда бояре разошлись, а споры стихли, князь вызвал Усладу все в тот же тронный зал, где ненароком из-за вздорной девицы решилась его судьба. Раз так, то и ее судьба пусть тут поворотится. Справедливо будет.

Она вошла, отчаянно вихляя бедрами и зазывно улыбаясь. В глазах горело торжество, которое не смог скрыть виноватый вид.

– Прости, Иг-ги. Прости! – она упала на колени и припала к его ногам. – Это все ревность глупая. Не смогла совладать. Но что поделать, коли я люблю тебя, что мочи нет?

Князь заломил бровь, брезгливо сморщился и подумал о том, что эта зверева кукла не способна любить никого, кроме себя. Вслух же сказал:

– Будь, по-твоему, Услада. Чужачку я суженной не назову. Ты добилась своего. Только на тебе не женюсь тоже. Мне жена, что втыкает кинжал в спину, без надобности. Подберу тихую, да спокойную. Родит наследников, отправлю к служителям Зверя. И тебя к нему же, за бунт против своего князя.

Он ушел, а Услада еще долго сидела, уставившись пустым взглядом на затухающую свечу. Услышать-то она услышала. Принять сказанное, куда сложнее. Вроде и победа, да какая-то неправильная. Словно в ссылку отправили в ту самую деревню, откуда сбежала проклятая медоедка.

Игидар пришел затемно, когда Веста уже и не ждала. Она давно не роптала и ни о чем не спрашивала, доверяя тоненькому голоску, что убеждал ждать и терпеть. Одетая в длинную плотную ночную рубаху, она сидела за шитьем. От зажженной свечи валил густой дым, скрывающий те краюхи света, что давала. Молодая женщина словно не замечала этого, неторопливого работая. Стежок к стежку ложился разноцветный узор на чепчик такой маленький, что и на собаку не надеть. Стоило шаркнуть двери, как она торопливо отложила работу, споро упрятав в туесок, и бросилась встречать гостя.

– А поздно-то как. Думала не придете уж. Случилось чего?

Она ловко стянула с него сюртук, насквозь пропитанный едким дымом. С неудовольствием посмотрела на чеботы, заляпанные грязью по щиколотку. Влажная рубашка пропахла потом и прилипла к телу. Темные круги очертили глаза князя, щеки впали, придавая болезненный вид. Веста тряхнула колокольчик, вталкивая мужчину в спаленку и перегораживая проход.

– Воды в купальню натаскай. Да поживей, – приказала она явившейся на звон Галке. Та злобно стрельнула взглядом на дверь, растянула губы в жутком оскале, но спорить не рискнула. Угодливо кивнула и выскочила вон. «Знает. Весь терем знает», – закручинившаяся Веста тоненько вздохнула, нацепила улыбку и вошла.

Князь распахнул створки окна и перегнулся через подоконник, подставив тело ночной прохладе. Длинный худой силуэт отлично просматривался в полутьме, и без сомнения был виден со двора. «А как же я?», – сердито подумала медоедка, но открыто перечить не рискнула.

– Простудитесь, Ваше высокородие. Нельзя такому разгоряченному сразу на холод.

Игидар обернулся, с надменной насмешливостью разглядывая маленькую хозяйку покоев. Гибко потянулся, с нарочитой медлительностью закрыл окно.

– Игидар. Просто Игидар. – Он подцепил пальцем ее подбородок, и заставил посмотреть на себя.

– Как скажите, Ваше высокородие, – Веста стояла не шелохнувшись и смотрела в пол. Игра в равенство исключительно наедине – что может быть гаже?! – Купальня готова, – безлико объявила она.

– Ты же поможешь мне?

А есть выбор? Молодая женщина подкатала рукава, повязала на бедра платок так, чтобы угол полностью закрывал живот. Полностью от влаги не спасет, но хоть что-то. Растирать пахучей солью ночного гостя давно стало ее обязанностью. А также натирать маслом тело и… не сопротивляться.

Не сопротивляться ее учили с детства. Мужчина всегда занимает главенствующее положение. И мать также угождала отцу. Только ее венчальный обряд все откладывается и откладывается. Будь жив отец, подобного бы не случилось. А теперь и защитить некому. Веста вернулась в спальню, легла на кровать.

Одеться князь не удосужился. Да и когда это потомок Зверя стеснялся наготы?! По-иному облик не сменить, а значит, что может быть естественней?

– Весточка, – он присел рядом. Молодая женщина с готовностью зажмурилась, но поцелуя так и не последовало. Игидар смотрел на чадящую щепу и шевелил губами, словно разговаривал с невидимым собеседником. Заметив настороженный взгляд, он умолк, огладил колючий подбородок и спросил через паузу: – А свечи где?

– Вот же! – она указала на одинокую свечку на столе.

– Не видно же ничего. А остальные куда дела? Где большой подсвечник?

Она указала на стоящую на сундуке конструкцию, рассчитанную на шесть свечей разом. Светили они не в пример ярче.

– Так не берешь почему? – Игидар вскочил, отчаявшись разобраться в логике.

Веста удивленно на него посмотрела, словно вопрос застал ее врасплох и через шерстинку отозвалась:

– Полумрак очень мил. Не находите? Такой… эм… романтичный.

– Да? – Игидар пристально посмотрел в ее глаза и неуверенно хмыкнул: – Ну раз так… конечно… Еще чего надобно? Нет! Хотя как же нет? Горницу поменять надобно. Негоже тебе тут находиться. Ты, все-таки… – он осекся, подбирая подходящее слово.

Сердце Весты пропустило удар. Вот и пришел ее закат и отсылка. Победила Услада, стало быть. Правильно маменька говорила…

– Кто? Кто я? – прошептала она хрипло.

– Суженная второго советника, – князь до того довольно улыбался, точно сообщил на редкость удачную новость. – Гордей – тот, кто тебе нужен, – продолжил он восторгаться, павианом расхаживая по комнате.