Еще разок убедившись, что все делает правильно, женщина склонилась к щели между дверью и наличником. Так и есть: закрыто на доску. Ничего нового. С подобным она уже встречалась. Нельзя сказать, что часто, но кое-что умела. Она вытряхнула из складок поневы мешочек и торопливо схватилась за тесемки. Пальцы подрагивали отчего завязки путались.

– А бес тебя подери, – проворчала она, дернув тесьму что есть силы и невольно улыбнулась: до того глупо это прозвучало в доме, наполненном бесами.

Завязки, наконец сдались, явив содержимое мешочка. Куча мелких кулечков разных цветов. Надписей на них нет, но это и не нужно. Она и так помнит, где что скрыто. Тем более, цвета не повторяются. Она выбрала грязно-зеленый куль, раскрутила и вынула из мешка тонкую палочку, что всегда носила с собой. Мелкий гибкий прутик уже не раз выручал и служил так давно, что поистрепался. Кончиком ветки она подхватила каплю травы, и просунула ее в щель между дверью и проемом. Внешне ничего не произошло, но стоило Таяне толкнуть дверь, и та поддалась.

Ей показалось она не туда попала. По крайней мере на горницу это место походило на удивление мало. Скорее на землянку в лесу с непривычно ярким днем. Луноградка зажмурилась и прикрыла дверь, привыкая к свету. Потом оставила совсем мелкую щель и осторожно просунула ветку. Ветка наткнулась на невидимую преграду и отскочила. Таяна почесала кончик носа, размышляя над увиденным.

Сомнений нет, это срединный мир. Мир, в который луноградцам нет ходу. Так что там делает Дарен? И ладно бы один?! Он с девкой обжимается! С обычной хуторской девкой, на которую променял истинную дочь нижнего мира. Таяна многое могла понять, но не это. Женщина приоткрыла дверь и толкнула преграду ладонями. Пара, стоящая спиной, даже не обернулась. Преграда не шелохнулась и не издала ни звука. Луноградка стиснула зубы, сдерживая яростный крик, и тихонько закрыла дверь.

Она пока не определилась кого хочет убить больше его или ее. Так же, как и то, что ревность ту не при чем. Совсем. А вот попранная гордость очень даже. Гордость, растоптанная подкидышем.

– Никто не может так обращаться с Таяной. И я докажу это! – процедила она сквозь стиснутые губы и стремительно покинула недружелюбный дом.

– У меня есть еще один подарок, Аннелька.

Дарен глянул с хитринкой и извлек из сундука крупный сверток. Сюрприз он подготовил заранее на случай, если все удастся. И долго выбирал правильный, боясь обидеть, хотя постичь логику Нюры ему до сих пор не удалось.

Лютая бросила скептический взгляд на непрактичный маркий наряд, но сверток взяла. Открывала до того осторожно, словно боялась сглаза. А после замерла, не зная как реагировать.

– Не нравится? – спросил Дарен с таким выражением лица, точно вкусил несозревшую землянику.

– Нравится, – прикусив губу, отозвалась Нюра.

Слова закончились, не начавшись. Вот как объяснить городскому всю сложность хуторской жизни?!

Белая, как и наряд, кичка ей очень понравилась. Как и жемчуга, коими она в изобилии расшита. И бархатистая, приятная на ощупь, ткань. Но непрактично же! Куда она в таком наряде пойдет и к кому? Хотя, если пройтись по улице, языкастые кумушки хвосты от зависти сгрызут. Решено, берет!

– Что не так?

Дарен напряженно наблюдал за Нюрой, но разгадать причину тревоги не смог. Меньше всего он хотел ее обидеть, тем более теперь. И дело даже не в поделенном сердце, но в изменившемся восприятии мира. К собственной эмоциональности еще предстояло привыкнуть, а пока ему до боли в груди хотелось, чтобы она улыбнулась.

– Все так! – лютая натянула кичку, придирчиво потрогала. – Ну как? – спросила она, кокетливо крутясь на месте.

– Красавица! – чистосердечно отозвался Дарен. – Пошли гулять. Это должны увидеть все.

– А как же?!

Впервые Нюра не ощущала себя убогой хуторянкой, но равной. Она гордо вышагивала рядом, старательно сдерживая торжествующую улыбку, а потом не выдерживала и начинала хохотать. Заливисто. От души.

– Ой не могу! – повизгивала она, когда мимо прошел очередной сосед. – Ты видел его лицо? Видел? Умора!

– Бессердечная ты, Аннелька, – с серьезным лицом отозвался Дарен и проказливо добавил: – Им же теперь работать некогда будет. Все время на домыслы уйдет.

Пройдясь по хутору, они встретили почти всех. А не встреченных направились отлавливать у реки. Темнота застлала небо так стремительно, точно какой чародей вмешался. Туча двигалась с востока с такой скоростью, что Дарен задумался о ее происхождении. Небось луноградские прислали. Не может обычная туча мчаться по небу галопом, как по хорошо утрамбованному трактату. Да и ветер для подобной скорости мелковат. Словно откликаясь на мысли, порыв ветра надул рубашку, что парус, сорвал с головы Нюры кичку.

– Куды?

Лютая с визгом кинулась вдогонку. Насмешник-ветер подкинул убор высоко над землей и потащил еще быстрее. Того и гляди умчит новенькую кичку в небеса. Дарен хмыкнул, прикидывая кто стоит за злой шуткой. Выходит, что кроме наставника-то и некому.

Визиты в срединный мир, Дарен скрывал с особой тщательностью. От Зверя, конечно, прятаться бесполезно, но остальных ему по силам обвести вокруг пальца. Чародей достал мешочек, прикрепленный к поясу, вынул щепоть смеси. К поднятой пыли прибавился запах сушенной травы.

Меж тем, ветер усилился. Нюра махнула рукой на кичку и лишь с обидой глядела вслед. Сроду у нее такой красоты не было. Разок подарили, и то Зверь увел. Несправедливо! Мысль, что еще недавно не знала, как признаться родителям о подарке, она старательно гнала. То не всерьез было. Шутя. Зато обидно по-настоящему.

Кичка то гарцевала в небесах, то резко падала, почти на землю. Коварный ветер дразнился до того явно, что Дарен даже злиться перестал. Наставник детскими фокусами не промышляет. Но, если не Грес, то кто?

Заклинание он читал монотонным речитативом, произнеся на одном дыхании. Заунывный бубнеж до того походил на проводы к Зверю, что Нюра отодвинулась в сторонку. Потом посмотрела на сгущающиеся в разгар дня сумерки и шагнула обратно. Дарен, пусть и странный, а привычный. А колдовские сумерки пугают не меньше ночного царапанья по закрытым ставням. Хуторяне говорят, Зверь шуткует. Его Нюра ни разу не видела, а скрежет слышала не единожды. А после знакомства с Дареном звук появлялся особливо часто.

Бубнеж ускорился настолько, что слов не разобрать. Рассыпанная вокруг щепоть травы поднялась в воздух и закружилась, создавая крупитчатый кокон. Ветер зло швырнул кичку наземь и кинулся на кокон.

Резко потемнело. Ветер кружил вокруг хищным вороном. Даже свист его походил на злобное карканье. Он убыстрялся и давил на хрупкий кокон. Все быстрее и быстрее, сильнее и сильнее.

Дарен медлил. Он не подпускал докучливого гостя, но и не прогонял. Подобный шаловливый ветер умели вызывать многие, а его интересовал создатель злой «шутки».

Шум нарастал. Перепуганная Нюра спряталась за его спину и прижалась, обняв двумя руками. Лицом она уткнулась в плечо, и стояла, стараясь не дышать. И лишь едва слышный скулеж выдавал ужас.

Ждать Дарену надоело. Он снова сунул руку в запоясный мешок и достал кулек с мелкими красными лепестками, сыпанул на ладонь, сколько влезло. Этот наговор звучал резче и жестче, больше походил на барабанную дробь.

Явная злость в его голосе вывела Нюру из оцепенения. Она приподняла голову и ошарашенно уставилась на то, как лепестки поднимаются с ладони и вливаются в травяной кокон. Зеленые и красный частички перемешались, образуя дорожки. Ветер издал отчетливый смешок. Нюра на шерстинку зажмурилась, но тут же открыла глаза обратно. Любопытство пересилило страх.

Своеобразная решетка раскрутилась вокруг своей оси, все убыстряясь. Тьма прильнула к клетке, словно рассматривая происходящее. Того и гляди покажутся любопытные глаза.

Дарен хмыкнул и крикнул еще пару резких фраз. Решетка вспыхнула огнем, что не трогал тех, кто стоял внутри. Оранжево-красные лепестки рвались к тьме, пронзая ее насквозь. Раздался визг: отчетливо женский.