Веста схватилась за Игидара. Дышала она мелко и часто, руки и ноги подрагивали.

– Они нас сожрут? – спросила она шепотом.

– Нет, – отозвался Дарен. – Если выполним наказ Зверя. Не оборачиваться. Не останавливаться. Идти.

И они пошли, надеясь только на защиту того, кто обещал подарить жизнь. Раз обещал, значит, выпустит?

Темнота отступала понемногу, по капле. Она еще цеплялась за идущих вперед. Еще надеялась победить, но шорохи звучали все тише, скрипы – все реже, а хохот и плач доносились словно из глубокого колодца. Очертания стен виднелись все четче. Проступил и неровный земляной пол. Группа переселенцев приободрилась и даже зашагала шибче.

– Отступает бесовский морок, – голос Нюры прозвучал до того весело, словно она же вышла на солнечную поляну.

– Тиши ты, – одернул Дарен. – Услышат и вернутся. Они еще здесь.

Его голос звучал устало и безжизненно, словно ему этот переход дался сложнее остальных. Тьма тянула колдовскую силу и давила не хуже могильного камня. А вроде ж во тьме вырос. Но нет, после замка Зверя, Луноград отрекся от своего воспитанника. Колдовскую силу не забрал, но власть урезал. И те существа, что раньше откликались на зов и признавали главным, теперь требовали доказать силу и право вызова. Хорошо ли это? Он пока не определился. Одно знал точно. Однажды его дитя унаследует колдовской дар, и бояться его будут ничуть не меньше, чем отца. А может и больше. Впрочем, силу шаманов тоже признали не сразу.

– Как здесь? – надрывный шепот Нюры ему понравился меньше веселого оклика. До этого она хоть не боялась. А паника – плохой советчик. – Светает же. Уже и лица видно.

– Ошибся, наверное, – примирительно сказал Дарен, ругая себя за то, что посеял панику. Веста с облегчением вздохнула, Игидар, наоборот, крепче ухватился за рукоять меча, и смотреть стал зорче.

Свет проступал все сильнее. На стенах показались солнечные зайчики, веселыми пятнами разбрызганные то тут, то там. Под ногами проступила темно-зеленая трава и прошлогодние опавшие листья, занесенные в пещеру хулиганом-ветром. Дышать стало легче, словно распахнули створки окон, впуская свежий воздух. Запах прелых листьев, свежесрезанной травы и зноя наполнил пещеру. Нюра крутанулась на месте. Щеки ее раскраснелись как от быстрого бега, глаза задорно блестели. Взметнулись длинные косы, хлестнув засмотревшегося Дарена по лицу. Он засмеялся, отмахиваясь и мгновенно успокаиваясь: определенно показалось. А Нюра уже неслась к выходу, повизгивая от восторга.

Откуда оно появилось – не понял никто. Только никого не было, и вот путь перегораживает косматое нечто. Нюра даже пискнуть не успела, как когтистая лапа сцапала ее за кушак и потащила в маленький пятачок тени, притаившейся у входа, на самом виду. Самое безобидное место на ярком свету, когда уже не ждешь подлянки, оказалось и самым опасным.

Дарен бросился следом, на ходу откидывая крышку котомки. Самые важные пузырьки с зельями он всегда носил с собой и держал в строгом порядке. Запаса всегда достаточно. Всегда. Но сегодня он обращался к ним слишком часто. Пополнить же было некогда. Часть пузырьков опустела и стояла, ожидая новой порции чародейства.

Нюра упиралась ногами, отчаянно махала кулаками и вопила за четверых. То ли от страха, то ли подбадривая себя. Ноги ее скользили по земле, не встречая сопротивления. Крупных камней нет, корневищ деревьев тоже, даже уцепиться не за что. За путешествие она так привыкла к чудесам, что перестала воспринимать их как нечто потустороннее и смело кидалась в бой, даже, если силы не равны. А меж тем, губительная тень уже близко. Того и гляди протянет длинные лапы к девичьим ногам.

Игидар налетел со спины чудовища. Не останавливаясь, нанес страшный рубящий удар, да голова уродца не покатилась. Меч звякнул, отскакивая от тела, как от металла, и не причинил вреда. Ящера это не остановило. Вновь и вновь он атаковал беса, который даже не повернулся. То ли и правда неуязвим, то ли тьма прикрывает свое порождение.

Дарен подскочил сбоку. В руке он держал найденный на ощупь пузырек. Зелья в том осталось на донышке, но уж что есть. Он подпрыгнул, что бы достать до головы монстра. Капли бурой жидкости, пахнущей тухлой рыбой, окропили гиганта.

Он взвыл и завертелся волчком. Хватка ослабла. Нюра выскользнула и устремилась к свету. Но как не мчалась, а когти мечущегося в агонии беса оказались быстрее. Он чиркнул ее по правому плечу. Вроде легонько, но женщину качнуло. Бисером проступила кровь из раны, смешиваясь с тоненькой струйкой тьмы. Лютая закрыла глаза, борясь с дурнотой, а потом медленно осела на пол.

Ревущий монстр исчез, осыпавшись пеплом. Тут же скрылся последний уголок тьмы, подарив гулкий смех на прощанье. Дарен вздрогнул, поднимая безжизненную Нюру.

– Не уберег, – горько шепнул он, глядя на синеющие губы.

Руки и лицо ее побелели, покрываясь испариной. Грудь вздымалась едва заметно, словно и не дышит вовсе. Широким шагом он выскочил из губительной пещеры на небольшую полянку. Сверху казалось, что здесь просто разлили зеленые чернила, которые растеклись неровной кляксой, да так и высохли. По краям кляксу окружали толстые покрытые мхом деревья. Где-то неподалеку журчал родник.

– Воду быстро!

Ношу Дарен уложил на центр поляны в самое солнечное место и походным ножом быстро срезал налипшую ткань. Рана вздулась и почернела так, словно получена давным-давно, а не только что. Горячий порез и пульсировал. Чародей осторожно нажал, из раны показалось грязно-зеленое нутро. Гниль распространялась с невероятной скоростью.

– И шамана нет, – горестно пробормотала Веста.

Она слонялась туда-сюда и никак не могла остановиться. В пещере ей казалось, что стоит дойти до «чистого» от бесов места, и мгновенно уснет от усталости. Тревога прогнала сон и зарядила нервической лихорадкой. Ее потряхивало и подташнивало от волнения. Но боевую лютую она уже привыкла смотреть как на суженую сына, а тут такое.

Воду Дарен вскипятил чарами. Вообще-то, он не любил тратить способности на подобную мелочь. Сил отдаешь много, восстанавливаешься долго, а на выходе пшик. Но сейчас каждая шерстинка на счету. От скорости работы зависит слишком многое. Веста смотрела как сосредоточенно сын помешивает зелье, размеренно добавляет травы из мешочков, отмеряя, где щепоть, где две, и не могла понять, как ему это удается.

Нет, к мысли, что сын чародей она давно привыкла. И даже гордилась. У всех вон просто сыновья, у нее и красавец, и чародей, и зверь необычный. А вот, как ему удается сохранять спокойствие – не понимала. Ведь даже руки не дрожат. Разве что хмурится больше обычного и губы сжимает добела. Не понять.

– Подержи, – окликнул ее Игидар.

Он сидел в изголовье Нюры и держал в руке короткий широкий нож. Лезвие его потемнело от огня. Даже на вид горячее.

– Ты чего? – Веста побледнела, но подошла.

– Зелье еще ждать и ждать, – обронил он, примеряясь к ране. – А эта дрянь ползет слишком быстро. Надо вырезать. Садись сверху держать будешь.

В рот Нюре он запихнул короткую толстую палку. Дождался, пока Веста усядется и схватит покрепче, и решительно воткнул нож. Больная вздрогнула, издавая звук больше похожий на рык, дугой выгнулась и на миг приоткрыла глаза. У Весты закружилась голова и она вновь позавидовала, но теперь уже не сыну, а названному мужу. Тот, не отвлекаясь, счищал с раны гниль, скидывая куски вязкой слизи на траву, отчего та мгновенно жухла и скукоживалась.

Он как раз закончил скоблить, когда подошел Дарен с кусками чистой тряпки и плошкой зелья. Он смачивал лоскуты в пахнущем лесной травой густом отваре и, не отжимая, накладывал на руку. Досталось и траве, которую прочертили черные дорожки. Они начинались от места падения капель и расползались тонкими ручейками, словно слизь лилась сверху. Стоило отвару коснуться отравы, как потемневшая гадость с шипеньем испарилась. Рост дорожек остановился, а земля на пораженных участках посветлела.