— Это всё от волнения, — она улыбнулась, но снова села. — Басти, я по телефону, может, не очень связно говорила… Басти, спасибо за всё, что ты для меня делаешь. Многие для матери не сделали бы и половины, а ведь я тебе никто… 

Себ дорого дал бы за возможность узнать, что именно он такого хорошего сделал, но задавил в горле неуместный вопрос, наклонился и сказал внятно и медленно:

— Миссис Кейл, вы мать Эмили, бабушка Сьюзен и моя семья. И всегда будете моей семьёй. Ладно? 

Она смущённо улыбнулась, и Себ усилием воли вернул ей эту улыбку. А потом извинился и сказал, что ему нужно сделать один звонок по работе, вышел через заднюю дверь на улицу и без колебаний набрал номер Джима. 

Сначала думалось, что он не ответит. Но на восьмом гудке он всё-таки снял трубку и с наигранным удивлением спросил:

— В чём дело, дорогой? 

— Что происходит?

Последовала пауза.

— Ощущение, что тут побывал мой двойник. 

Снова тишина. 

— Джим? 

— Пустяки, детка, ничего, о чём тебе стоило бы волноваться, — беззаботно ответил Джим. 

— И всё-таки? 

— Твоя тёща не любит никого обременять своими проблемами, — произнёс он задумчиво, — так что о стенозе митрального клапана она умолчала. 

Себ задержал дыхание. Миссис Кейл вообще ни разу на его памяти на здоровье не жаловалась. 

— Это серьёзно? 

— Пустяковая операция в Бромптонском госпитале, — фыркнул Джим. — Не забивай голову. И наслаждайся отдыхом, детка.

Он отключился.

Себ опустил телефон и прислонился к стене дома. Он всё ещё не понимал ни чёрта. У миссис Кейл проблемы с сердцем? Когда возникли и почему она ничего не сказала? Как Джим об этом узнал? И как вышло, что он организовал ей эту самую пустяковую операцию, которая, как казалось Себу, была не такой уж и пустяковой. 

Кроме того, для Себа оставалось непонятным, почему миссис Кейл благодарит за эту помощь его. 

Разве что… 

Он потёр переносицу, надеясь, что так думать будет легче. 

Разве что Джим каким-то образом писал ей от его имени. Или даже звонил, потому что миссис Кейл говорила что-то про телефон. Может ли Джим подделать голос по телефону? Почему-то Себу казалось, что может. И тогда выходила абсурдная по сути своей картина. 

Джим за каким-то хреном влезает в медицинские файлы миссис Кейл, узнаёт, что ей нужна операция, организует её от имени Себа и даёт ему отпуск, чтобы присмотреть за Сьюзен. 

Голова начинала побаливать. Информация не укладывалась в неё ни с какой стороны. Он чувствовал, что ему нужен интернет, а потом — ещё один звонок Джиму, уже с более точным вопросом: не «что происходит?», а «какого чёрта?».

Но ещё до того, как он получит ответ на этот вопрос, ему придётся общаться с миссис Кейл. И делать вид, что он в курсе происходящего. 

Он вернулся в дом и сразу поднялся в комнату Сьюзен. Постучал, дождался несколько задумчивого: «Да?» — и вошёл. 

Сьюзен рисовала за столом. Увидев Себа, она повернула голову, закусила губу и снова вернулась к работе, как будто не заметила его. 

— Привет, — сказал Себ спокойно. Он понимал, что разговор им предстоит непростой. 

— Я занята, — отрезала Сьюзен. — У меня работа, которую нужно выполнить до завтра. 

— Как скажешь, — пожал плечами Себ, — работа — это важно. Я подожду, — и устроился в ногах её кровати, вытащив с полки первую попавшуюся книжку в яркой обложке. 

Чего-чего, а терпения ему было не занимать. Опустив глаза в книгу и прочитав первые пару строк на странице, он тут же отвлёкся от текста и принялся краем глаза наблюдать за тем, как Сьюзен рисует. Вернее, как она старательно притворяется, что рисует, потому что карандаш едва-едва касался бумаги и даже не двигался. 

Они не виделись каких-нибудь несколько дней, но он уже успел соскучиться. И ему показалось, что Сью подросла. Или не может это быть заметно за неделю? Она серьёзно обиделась на него, наверное, думала о прерванной поездке всё это время. И не то, чтобы у него было понимание, как с ней говорить и о чём. 

Со Сьюзен и её обиды мысли соскользнули на миссис Кейл с её операцией, а оттуда — на Джима и его вмешательство, суть которого он никак не мог определить: было ли это вторжение в чужую жизнь или забота? 

Выдержки и упрямства Сьюзен хватило на двадцать минут. Наконец, она сдалась, отложила карандаш, накрыла рисунок другим листом и обернулась к Себу. Сказала недовольно:

— Я закончила работу. 

— Покажешь?

— Нет, — последовал незамедлительный ответ. 

Себ вздохнул, тоже закрыл книжку, так и не поняв, о чём она, и не прочитав ни страницы, и произнёс: 

— Я знаю, что ты на меня обижена за то, что я прервал наш отпуск. 

Сьюзен посмотрела ему в глаза очень серьёзно, твёрдо и с явным раздражением. А Себ пытался понять, откуда у неё такие эмоции. Он как будто пропустил что-то важное, момент, когда она стала чувствовать взрослее. 

— Ты его испортил. Из-за какой-то дурацкой работы, — резко сказала Сьюзен. — Я говорила с Эммой, Эльзой и другими ребятами, ни с кем так не поступали, никогда. 

А Себ вдруг ощутил раздражение. Почему-то вспомнилось, что в свои девять лет он не позволил бы себе таких высказываний. А позволил бы — тут же услышал бы от отца всё, что нужно. 

Вот только он — не Сьюзен. Она девочка, ещё маленькая, потерявшая мать. 

— Я хотела посмотреть Лувр, ты мне обещал Эйфелеву башню, а вместо этого всё просто отменил. 

— Сьюзен, — тихо произнёс Себ, — остановись. 

— Потому что тебе позвонили с работы. Почему они не могли просто подождать? — она сжала кулаки, зажмурилась, и из-под век потекли слёзы, которые она тут же принялась вытирать. 

Себ не мешал ей. Он пытался уложить в голове все эти обвинения и понять, как вообще возможно, чтобы они прозвучали? 

— Почему ты так сделал? — выкрикнула она, вскакивая со стула.

Себ остался сидеть и просто ждал, пока слёзы закончатся. И только после этого сказал то, что (он верил) было необходимо сказать: 

— Сьюзен, посмотри на меня. Мне действительно жаль, что наш отпуск сорвался. Но он начался только потому что у меня есть работа. Понимаешь? Нет, как ты говоришь, дурацкой работы — нет поездок, прогулок, пиццы, новой одежды и занятий рисованием. Это первое. Второе, и главное. Я очень тебя люблю. Но ты не находишься в центре вселенной. Мы прервали нашу поездку, потому что это было необходимо. Потому что жизнь других людей зависела от того, насколько быстро я вернусь к работе. Я стараюсь, Сью, поверь, стараюсь сделать то, что зависит от меня, чтобы ты была счастлива. Но я не хочу, чтобы ты думала, будто только твои желания имеют значение. Это не так. И если ты думаешь иначе, значит… — он поднялся с кровати, — я не очень хороший отец и плохо справляюсь с твоим воспитанием. 

Сьюзен молчала, только шмыгала носом. Себ чувствовал огромную, душащую вину за то, что сказал это всё. И в то же время он понимал, что ей важно услышать это — сейчас и от него. 

— Подумай об этом, пожалуйста. Мы поговорим завтра. Бабушка уезжает на неделю, я с утра заберу тебя к себе. 

Не дождавшись ни слова на прощанье, Себ вышел из комнаты и притворил за собой дверь.

Дома Себ вбил в поисковике сначала: «Стеноз митрального клапана», — а после: «Бромптонский госпиталь». Прочитал несколько страниц и почти без сил откинулся на подушку, отставил ноутбук. 

Слегка перехватывало дыхание. И не находилось никаких подходящих слов. 

Чёрт. 

Твою ж… 

Он всё ещё не понимал, зачем Джим это сделал, зато неплохо разобрался в том, что именно произошло. 

Джим был последним человеком, от которого можно было ожидать чего-то в этом роде. Ему ведь было плевать на людей. Он играл ими, ломал без колебаний и сожалений. И вдруг — такой жест. Он не просто выяснил, что у миссис Кейл серьёзные проблемы с сердцем, он нашёл способ решить их, организовал операцию в лучшей, чёрт подери, кардиологической клинике страны. За несколько дней, в обход любой очереди[25]. И так всё провернул, что миссис Кейл даже не усомнилась в том, что помог ей Себ. У неё не возникло ни одного повода удивиться или насторожиться.