— Ты царапаешь себя им? До сих пор? 

Дыхание Джима стало тяжёлым, прерывистым. Вдруг он застонал, и этот стон мог быть как от боли, так и от наслаждения. Или, что вернее, это было наслаждение болью. 

— Джим? 

— Говори, детка… — он захрипел, но сумел восстановить дыхание. 

— Почему «детка»? Джим? 

— Иногда мне хочется уничтожить тебя, сладкий. Не убить. Понимаешь?

— Только иногда? 

Джим слабо и невесело хохотнул и снова затих, но хотя бы не хрипел. Прочистив горло, Александр сказал: 

— A insint dom faoi (Расскажи об этом. — ирл.). 

Дыхание стало резче. 

— Is féidir linn labhairt Gailísis, más mian leat (Мы можем говорить об этом по-ирландски. — ирл).

— Níl. Riamh (Нет, никогда. — ирл). Откуда ты знаешь ирландский? 

— Старшие классы. Мой друг решил учить ирландский, а я — за компанию. Не очень хорошо вышло. И акцент. Извини, — ему стало неловко за эту попытку. 

— Nach dona (Неплохо. — ирл.), — заметил Джим задумчиво и прибавил по-английски, но с акцентом: — Может, дам тебе пару уроков. Возвращайся к своему сценарию, сладкий. Я хочу увидеть, что ты снимешь в этот раз. 

У Александра в глазах стояли слёзы, и он не пытался вытереть их. Пусть. Только сглатывал часто, чтобы протолкнуть солёный ком. Его потряхивало как от озноба, но в груди было жарко, и этот жар постепенно распространялся по телу. Пальцы дрожали, набивая текст. Там, пока никем не произнесённые, рождались очень правильные слова. 

Александр не знал, достанет ли ему духу снять то, что он придумал, но он уже требовал от Мэтта искать продюсеров, композиторов, которые создадут тот саундтрек, который звучал у Александр в ушах, собирать остальную команду. Если всё будет готово к работе, он просто не сможет отступить. 

Телефон молчал. 

Даже сейчас, захваченный творческим экстазом, Александр помнил о нём, держал его в поле зрения, поглядывал в поисках вдохновения на него, а не на Мишель. 

Джим должен был понять этот фильм правильно. Он понял остальные — значит, Александр верил в это, сумеет понять и новый. И если он поймёт его так, как нужно, если угадает те мысли, которые вкладывал Александр в каждую строчку, всё изменится. 

После того разговора, когда Александр неловко вставил предложение на ирландском, Джим больше не звонил, и это выматывало. 

Александр понимал: до премьеры фильма он может и не позвонить. А это — долгие месяцы работы. 

Из-под пальцев появилась последняя в сцене строчка, и Александр откинулся на спинку кресла, сорвал очки и положил куда-то на стол, подальше. Он видел это ярче, чем удалось написать. В его воображении всё было значительно живее, острее. Слов не хватало. И к сожалению, видеоряда тоже будет недостаточно. 

Мэтт беспокоился. Александр видел это в его взгляде, слышал в тоне голоса. Но к сожалению, он ничего не мог с этим беспокойством поделать. Вчера он спросил нервно: «Так, ладно, я всё понял, кто она?». Потом, с некоторой надеждой, добавил: «Кто он?». И получив второй ответ: «Никого нет», — воскликнул: «Тогда какого чёрта с тобой творится?». 

Ответ Мэтту не понравился бы.

В этот раз в пабе они сидели вдвоём, с Грегом.

Джоан, конечно,была в Плимуте, Пол разрывался между Скотланд-Ярдом и больницей (Энди оставалась под наблюдением врачей), Крис на пенсии стал ленив, а Тодд застеснялся. Грег пил много и отчаянно.

Себ пока тянул первую пинту и слушал жалобы друга. В конце концов, он не так часто жаловался на жизнь, чтобы прерывать его.

— Я ведь не дурак, Себ, — проговорил Грег, делая очередной большой глоток пива, — понимаю, как это выглядит. Но она неплохой человек. Больше того, хороший. Она учитель знаешь какой? Её дети обожают.

Себ кивнул, он совершенно точно не желал делиться своими мыслями по этому поводу. Грег — большой мальчик. Разберётся.

— А я… я же дома не бываю. Выходные, праздники — могу уехать на вызов, и всё. Ни одна женщина такого не выдержит.

Опять же, Себу было, что сказать: например, что от Эмили он уезжал на полгода, и она не начинала ходить по другим мужикам. Да и с Джоан они встречаются хорошо, если раз в месяц. Но он промолчал.

— А, — Грег залпом опрокинул стакан, отставил и вдруг сказал:

— Всё, завязываю с пивом. Так до алкоголизма недалеко. Пройдёмся?

— Пошли, — кивнул Себ, в душе поддерживая это решение — Грег и правда пил в последнее время многовато.

На улице было холодно и мерзко, но они застегнули куртки и зашагали по мокрому тротуару навстречу ветру. Свернули в проулок, где ветра было поменьше. Грег поднял повыше ворот и сказал мрачно:

— Пол уходить собрался. 

— Куда? 

— Откуда. Из полиции. Говорит, он виноват в том, что случилось с Энди. Чёрт его разберёт, как у него это в мозгу соединяется, но… Знаешь, Розочка, я даже не отговариваю особо. В нашем деле нужна ясная голова. 

Себ промолчал. Он как раз понимал связь между травмами Энди и решением Пола, только говорить об этом не хотел. 

— Как Энди? — спросил он.

— Есть сомнения, что будет ходить, — вздохнув, отозвался Грег. — Но не унывает. Улыбается. На них посмотреть — так она держится лучше Пола. 

— Передай ей привет от меня, как увидишь, — попросил Себ, зная, что не найдёт в себе мужества посмотреть Энди в глаза. 

Они долго ещё бродили по полупустым улицам, натягивая получше капюшоны, и наконец разошлись. 

Себ проснулся от вибрации телефона. На экране высветилось одно слово: «Приезжай», — и он сорвался с места. 

Джим сидел на диване в полутьме — одна из люстр в дальнем левом углу горела. Глаза его были закрыты, рот, напротив, приоткрыт. Музыка не играла, и от этого становилось даже более тревожно. 

Себ ещё приблизился, теперь достаточно, чтобы увидеть слишком бледную кожу Джима, его расширенные зрачки, уловить нервное сбивчивое дыхание.

«Мать твою», — с некоторой обречённостью подумал Себ. И почему он не выбирает Дарелла в качестве сиделки? Ну, ясно же, что доктор подходит на эту роль куда лучше.

— Ты хочешь уйти, детка? — спросил Джим, с трудом шевеля белыми губами. — Позвать доктора? Скажи честно.

Смотреть такому Джиму в глаза было сложно. Куда легче, конечно, чем выдерживать сканирующий взгляд, но всё равно болезненно и очень изматывающе.

— Хочешь?

Дареллу можно было доверять. В конце концов, он возился с Джимом девять лет и точно умеет управляться с этими приступами. Но Себ не мог ответить наверняка. Джим написал ему, и писал много раз до этого. Вызывал именно его, потому что доверял. Как знать, возможно, мысль о том, что не хлипкий доктор, а военный охраняет его в такие периоды, придавала Джиму уверенности в собственной безопасности. Или Дарелл болтал без умолку и суетился.

В этот раз, вот странность, Себ меньше боялся остаться наедине с безумием Джима. После объяснений доктора о природе этих приступов стало как-то понятнее. Просто болезнь. Тяжёлая, утомительная, может, даже неизлечимая, но болезнь, у которой есть название.

И с этой точки зрения всё выглядело понятнее и проще. Во время приступа болезни Джим хотел, чтобы рядом был кто-то. Желательно, кто-то, кому он доверяет. И так вышло, что эта роль выпала Себу.

Он не мог отказать.

— Нет, Джим, — сказал он мягко, — не хочу.

— Помоги… — прошептал Джим, уже медленно, глотая часть слова, — раздеться… помоги.

С совершенно пустой головой Себ сделал всё, что было нужно, накрыл Джима пледом, привычно опустился на пол возле дивана и зажмурился. 

— Он не должен был понять… — пробормотал Джим. — Я говорил с ним. 

— С Александром? — осторожно спросил Себ, потому что Джим явно хотел что-то услышать. 

— Спроси. 

— Почему он? 

— Какой умный мальчик… Ты смотрел фильмы, да? Ты пытался…