Когда дверь скрипнула снова, Себ открыл глаза и увидел, что Джим переоделся в новый тёмно-синий костюм. 

— Я неотразим, признай, детка, — улыбнулся Джим, показывая зубы.

— Абсолютно, — фыркнул Себ.

Джим смахнул с плеча соринку и сказал с сомнением в голосе:

— Я думал надеть белый. Но решил, что это перебор. Всё-таки первая встреча.

Пусть костюм и был тёмно-синим, он выглядел весьма дорого и, пожалуй, даже пафосно. Себ прищурился и разглядел на тёмном галстуке Джима узор из черепов.

— Подарю тебе такой, если будешь хорошо себя вести, — перехватил он его взгляд.

— Обойдусь. Не ношу галстуки.

— Напрасно. Они тебе идут. Такая симпатичная петля на шее… — Джим подошёл к окну и побарабанил пальцами по стеклу. — Мы поговорим сегодня. С ним, — добавил он, будто это должно было всё объяснить. На мгновение Себ нахмурился, а потом догадался, о ком речь. О том парне, за которым они несколько раз наблюдали. 

— Это из-за него вас потом арестуют? 

— Он того стоит, — улыбнулся Джим, прикрыл глаза и опустил голову, словно она стала слишком тяжёлой. Потом выпрямился и уточнил: — Что думаешь насчёт костюма? Может, всё-таки белый? 

Себ хмыкнул, хотя ситуация и не особо располагала.

— Понятия не имею. Я не разбираюсь в моде. 

Про себя он подумал, что Джим словно бы на свидание собирается. Такое вот извращённое свидание, которое должно закончиться взрывом. И сильно повезёт, если во взрыве не пострадает тот парень. 

— С его головы и волос не упадёт, — как обычно, угадал ход его мыслей Джим, — пока. Тебе пора, детка. Забери свою игрушку, адрес я пришлю. 

Себ не думал об этом «большом буме», пока не занял позицию. Но заняв её, впервые в жизни понял: выстрелить он не сможет, даже если приказ будут орать ему в ухо. 

Нет, на самом деле, такое уже было. В прошлый раз нарушение приказа стоило ему армейской карьеры, хотя он всё равно поступил бы так же. И в этот раз, глядя в бинокль на цель, он осознавал: не выстрелит. 

Он прибыл на позицию за три с лишним часа до нужного времени. У него был просто идеальный вид на нужную многоэтажку. Ничто не перекрывало цель, не было никаких помех. Здесь требовался один точный, простой выстрел — с таким справится даже новичок через два месяца учебки. 

Микрофона и наушника у Себа не было. И не удивительно — Джим сказал, что его арестуют, а значит, в любом случае отберут все средства связи. 

Цель не была живым человеком. На подоконнике обычной квартиры возле приподнятого окна среди горшков с цветами стоял обычный чёрный рюкзак, на котором чуть левее и ниже от центра был нарисован большой красный крестик. Бомба, которая взорвётся, когда Себ выстрелит куда требуется

Проблема была в том, что бомба стояла на девятом этаже жилой многоэтажки. И если Себ хоть немного понимал иносказательные обороты Джима, «большой бум» означал, что взрыв будет мощным. В десять сорок четыре вечера все жители квартир будут дома. 

Не сводя глаз с рюкзака, Себ размышлял о том, что не способен подорвать многоэтажку с гражданскими.

«Если ты не сломаешься», — очень точно сказал Джим. 

Зажмурившись, Себ подумал, что вот он, момент надлома. Марк не смог выстрелить в невысокого рыжего ирландца, а он, Себ Майлс, не способен устроить бойню среди гражданских. 

И тогда спецслужбы заберут Джима. 

Себ представлял, во всяком случае, примерно, зачем нужен взрыв. Это такой шантаж будет: «Я взорвал дом, не выпустите меня — взорву ещё один». Сильно придумано, на самом деле. Не удивительно. Джим — чёртов гений. 

На часах было девять сорок две. 

Учитывая, что цель никуда убежать не могла, Себ отложил бинокль. 

Если он не выстрелит, Джиму будет плохо. Если уж спецслужбы, какое-нибудь МИ5, сцапает его, вряд ли они обойдутся вежливым разговором. Немного, совсем чуть-чуть он знал о том, как правительственные организации умеют вытаскивать информацию из тех, кто им нужен. Просто слышал. Мутная там была история с сукой-капитаном, который за деньги сливал информацию талибам. Себ бы пропустил мимо ушей, но Йена она зацепила, и он как-то рассказал её на ночь вместо страшилки. Тогда они ржали всем отрядом — кто-то, может, нервно, а сам Себ, кажется, от того, насколько всё это дико звучало. Где они — славная британская армия, а где какие-то средневековые варварства вроде пыток, к тому же, по описанию звучавших не очень страшно. Но на второй раз стало совсем не смешно, особенно потому что сам Йен стал мрачным и серьёзным. А капитан раскололся, говорили.

Если Джима возьмут в оборот серьёзные ребята, они его сломают. На самом деле, поломать человека очень просто. Себ видел, как это происходит, своими глазами. Один выстрел — даже не в него, в кого-то другого. Один взрыв. Крики вокруг. И кто-то блюёт, а у кого-то уже грязные штаны. И на следующую ночь какой-нибудь солдатик будет реветь, уткнувшись в подушку и думая, что так его никто не слышит. Так бывает со всеми — так или иначе, слабее или сильнее. А тут — допросы и пытки. Джим и так-то не особо… целый и здоровый, со всеми этими его сказками про чёрных мышей и приступами. Его просто уничтожат. 

Может, есть ещё страховка? Второй стрелок, второй взрыв? Себ сильно в этом сомневался. 

Стрелка часов подползла к отметке «десять пятнадцать».

До выстрела оставалось чуть меньше получаса. 

Себ снова взял бинокль и изучил соседние окна. Почти везде горел свет. Виднелись силуэты мужчин и женщин. Этажом выше бомбы кудрявая девочка лет десяти прижалась носом к стеклу и смотрела вниз — наверняка ждала мать или отца с работы. Через три окна влево аккуратная старушка гладила кошку. 

Себ понятия не имел, кого из них зацепит взрывом. Может, рванёт в одной квартире, а может, унесёт три этажа. 

Не впервые в операциях гибли гражданские. Такое случалось и на войне. есть приказ, ты выполняешь его. Стараешься сделать всё чисто, но иногда бывают лишние жертвы. Себ никогда не считал, что эти жизни на его совести. Они на совести тех, кто развязал войну, и только. Здесь — всё то же самое. 

Или не совсем. 

Джим был не просто командиром, боссом, который отдавал приказы. Себ сидел с ним во время приступов непонятной болезни. Защищал его от убийц. А Джим…

Чёрт, без всяких просьб Джим взял и узнал о проблемах с сердцем миссис Кейл. И не просто узнал, он решил эти проблемы, провернув всё удивительно деликатно. Он поступил как друг.

Десять двадцать восемь. 

Шестнадцать минут до выстрела. 

Себ упёрся лбом во влажное нагревшееся ложе винтовки. Он не может выстрелить — и не выстрелить тоже. 

Дерьмо. Какое же дерьмо. 

Девять минут. 

Четыре. 

В десять сорок две Себ поднял голову, снял предохранитель, возвёл курок. 

В десять сорок четыре он нажал на спусковой крючок. 

Грохнуло. Сильно. Он успел зажмуриться, а когда открыл глаза, то увидел, что как минимум три квартиры разнесло в труху. Он не знал, сколько человек там погибло. Видит Бог, не хотел этого знать. Тяжело втянув носом воздух, он снова упёрся лбом в ложе винтовки и закрыл глаза.

Он отлично знал, что нужно уходить с чердака. Взрыв был очень заметным, скоро в квартале отсюда соберутся полиция и спасательные службы. О взрыве уже знают люди из спецслужб, а значит, поиски стрелка начнутся очень скоро. И хотя вокруг немало мест, откуда можно отлично прицелиться, оставаться здесь просто небезопасно.

Но Себ не шевелился. Он лежал неподвижно, чувствовал тепло винтовки и пытался дышать. Не выходило. Воздух застревал где-то в грудной клетке и не шёл дальше. Как будто в горле что-то стояло.

Вот так, одним выстрелом — три квартиры, с девочками, старушками, кошками и всеми прочими. Если бы Джим не приказал, Себ выстрелил бы всё равно. Сам принял бы это решение, как принял его тогда. 

В прошлый раз он хотя бы точно знал, что прав, отлично видел, где свои, а где чужие, и стрелял, потому что прикрывал своих. Вот тех ребят, с которыми накануне операции сидел в одной столовой. То, что застряло в горле, слегка ослабло, и Себ сумел схватить ртом воздух. В этот раз всё то же самое. Здесь свои — свой, один Джим. Там чужие. Все остальные.