Ему было слишком дерьмово после вчерашнего, и он не чувствовал в себе готовности вникать в загадочные душевные терзания Джима. 

В доме пахло пирогом с яблоками. Он был почти готов, доходил в духовке. Свежезаваренный чай согревал. А Себ хотел сбежать.

— Басти, ты бледный, — покачала головой миссис Кейл, — у тебя всё в порядке?

— В полном, — кивнул он. — Просто устал.

Сьюзен переодевалась наверху, и он ждал её — и в то же время, не очень. Хотел увидеться, но понимал, что не готов быть хорошим отцом. 

— Уверен, что не заболел?

— Совершенно, — Себ натянул достаточно вымученную улыбку, — я вообще редко болею. Не переживайте. Я много работаю, вот и всё.

Брехня, конечно. Он поднялся из кресла.

— Басти… — миссис Кейл позвала его как-то неуверенно, — я не хочу лезть не в своё дело, просто не имею права. Но ты понял бы моё беспокойство, если бы видел себя со стороны.

В зеркале видел. Ничего особенного. Совершенно.

Просто он не привык к кошмарам, особенно регулярным. А теперь уже с трудом вспоминал, когда в последний раз спал все положенные восемь часов без перерывов. Никакой спорт, никакие нагрузки не помогали — как бы сильно он ни вымотал себя за день, ночью всё равно просыпался. Иногда даже не мог вспомнить, что именно ему снилось. Но чаще, открывая глаза, он ещё пару минут таращился в темноту, смаргивая слёзы с глаз, обожжённых вспышкой взрыва.

Ему снился Афганистан. Раз за разом: его собственное ранение, смерть Йена, расстрел пехоты в карьере. Чёрт его разберёт, откуда взялись эти сны через долбанных много лет, когда он и думать обо всём этом забыл.

Но факт оставался фактом: ночь, проведённая на диване у Джима, была последней, в которую он спал крепко и спокойно.

— Возраст, миссис Кейл, — он подмигнул ей, — стоит чуть не выспаться — и вот, пожалуйста.

Она рассмеялась и, к счастью, закрыла тему, а Себ с облегчением услышал быстрые шаги Сью на лестнице.

Сегодня она была не в духе, на объятия ответила неохотно и сразу же отвернулась. Миссис Кейл, поймав взгляд Себа, кивнула и ушла на кухню — проверять пирог. Себ спросил:

— В чём дело? 

Сьюзен поджала губы и ответила:

— Ни в чём.

Ладно, он готов был угадать с трёх раз — в том, что уже месяц он был больше похож на декорацию, чем на заботливого родителя. 

— Прости, — произнёс он, — слишком много работы. 

И слишком дерьмовое оправдание. Всё, на что хватает ему сил и мозгов, это приходить время от времени, гулять с ней, возить куда-нибудь. Дарить игрушки и телефоны. Замечать с удивлением, что она изменилась с прошлой встречи.

Она рыдала, заходилась криками, стоило ему появиться в комнате, первые три года жизни. Он тогда приезжал слишком редко. Наверное, странно пах, ещё страннее выглядел. Потом, казалось бы, ситуация наладилась. И вот теперь — всё снова. Только для девятилетнего ребёнка это хуже, чем для младенца. Особенно для ребёнка, который уже потерял мать. 

Помолчав немного, Сьюзен сказала требовательно:

— Купи мне телефон. 

Бровь Себа немедленно взлетели вверх. Он даже из оцепенения выпал, услышав эти слова.

Сьюзен отвернулась к столу, налила себе чай и, повернувшись, посмотрела на него с вызовом. 

— У всех нормальные телефоны, только у меня отстойный. 

Себ молчал. У него только что с треском что-то поломалось в мозгах, и он пытался это починить. Никогда в жизни он сам не позволил бы себе таким тоном говорить с родителями. И Сьюзен до сих пор тоже не позволяла. 

— Почему всем покупают? — продолжила она, и её губы дрогнули. — Даже Эльзе и Крису. 

— Сьюзен, — медленно проговорил Себ, подбирая слова, но уже не очень аккуратно, — сделай мысленно два шага назад в этом разговоре и скажи, в чём проблема. 

— В твоей работе. Ты всё время работаешь, у тебя должны быть деньги, но у меня одной из класса, ну, ещё у Эвелин и Тины, нет телефона. 

Себ покачал головой:

— Мимо. Я действительно много работаю, и об этом мы уже говорили, — он сел на подлокотник кресла, чтобы не нависать над дочерью, но сохранил строгий тон, — мы не видели неделю. И вот вместо приветствий я слышу требование «Купи». Не просьбу, не объяснение, зачем этот телефон нужен, а требование. Причём тоном, который меня совершенно не устраивает. 

Сьюзен ответила на его взгляд и плотно сжала губы. Было неясно, готова она заплакать или закричать, но, во всяком случае, она сдерживала этот порыв. 

С финансовой точки зрения, конечно, никаких проблем не было. Он мог купить ей десять телефонов. С начала работы на Джима вопрос денег перестал существовать. Но тут речь шла не о деньгах, даже не о телефоне. Посмотрев в сторону кухни, где возилась миссис Кейл, Себ сказал строго:

— Оденься, мы прогуляемся. 

— Нет. 

— Две минуты на сборы. Уже минута пятьдесят восемь секунд. Пятьдесят шесть…

Буркнув что-то невнятное, Сьюзен рванула наверх. Конечно, в две минуты не уложилась, но через десять они уже шли по дорожке мимо аккуратных соседских домиков. Миссис Кейл сказали, что очень хотят к пирогу горячего шоколада, поэтому пошли в магазин за какао.

Сьюзен, натянув пониже шапку и сунув руки в карманы, шла мрачная и насупившаяся. Себ шагал рядом, пытаясь понять, что делать и, главное, что думать. Он уже замечал, как сильно выросла Сьюзен, но к такому готов не был. Это уже не «папа, купи» от трёхлетки, которая увидела яркую коробку в магазине. Это нечто совсем другое. 

— Я понимаю, что ты сердишься на меня, — произнёс Себ наконец. — Я правда в последний месяц провожу с тобой мало времени. Я не прав. 

Сьюзен кинула на него косой взгляд.

— Но моя неправота не извиняет твой тон. Как у отца, у меня есть по отношению к тебе обязанности: обеспечивать одеждой, едой, жильём, следить за поведением и безопасностью, дать тебе образование, — проговорил Себ негромко и очень серьёзно, — всё остальное я делаю, потому что люблю тебя и хочу делать тебя счастливой. Но это… — он сделал паузу, — моё желание. Когда ты обращаешься с просьбами, я стараюсь их выполнять, потому что знаю, что тебя это порадует. Но я не обязан этого делать, понимаешь? 

Он остановился и повернулся к Сьюзен. Она смотрела в землю, и Себу было тяжело видеть, как она расстроена. И в то же время он понимал, что должен сказать об этом сейчас. 

— Если ты хочешь новый телефон, ты можешь попросить. Объяснить, зачем он тебе нужен, мы обсудим и решим. Требование в том виде, в котором ты его озвучила, недопустимо. Посмотри на меня, пожалуйста. 

Сьюзен тихо плакала, и Себ, не выдержав, обнял её. Хотелось забить на все поучения, купить ей три телефона разом, только чтобы унять слёзы, но он понимал, что это глупо и, главное, вредно. 

— Пап, — позвала она, отстраняясь и вытирая слёзы шерстяными перчатками, — скажи… На какой войне ты был? 

— Зачем тебе? 

— Мы говорили про войну вчера на уроке, мисс Эштон рассказывала о солдатах, я сказала, мой папа тоже был на войне. Она спросила, на какой, а я не знала, что ответить. 

Что ж, наивно было предполагать, что эта тема никогда не всплывёт. 

— Я служил в Афганистане, Ираке, а до этого — в Северной Ирландии. Если тебя спросят, можешь отвечать так. 

— У тебя был танк? 

Себ фыркнул, вообразив эту картину. Покачал головой:

— Нет. Существуют разные войска, далеко не все — танковые. 

Взяв Сьюзен за руку, он повёл её дальше в сторону магазина.

— А что было? — тут же последовал вопрос. 

— Что?

— Если не танк… то что? Пап, ну, я завтра расскажу про Афганистан и ту штуку, меня тоже спросят о танке, — добавила она, угадав, что отвечать он не хочет. 

— Я был снайпером, малыш, это… такой человек, который стреляет очень метко и на очень большие расстояния. Но я не советую много говорить об этом в школе. 

— Почему?

— Дети не должны думать о войне. И вообще, — он улыбнулся, чуть крепче сжимая её маленькую ладонь во влажной перчатке, — у нас тут какао и телефон.