*** Аннет ещё спала, а Себ, внутренние часы которого давно уже перестроились на местное время, поднялся в привычное время, натянул шорты и футболку и выбрался на улицу. Пять дней до возвращения. Он считал дни бережно, аккуратно складывал каждый в копилку воспоминаний. И хотя сейчас казалось, что отдых слегка приелся, хотя Себ скучал по Сьюзен и начинал сходить с ума без работы, он не сомневался: каким-нибудь особенно дерьмовым вечером воспоминания о тайских пляжах и об очаровательной француженке на белоснежных простынях в бунгало ему очень пригодятся. В шесть тридцать на пляже было пустынно и грязно: работники ещё не успели прибрать следы вчерашних тусовок, и повсюду валялись коробки от еды, пустые стаканы, окурки и бутылки. Море колыхалось в отдалении — ночью был отлив. Дойдя до пенной кромки воды, Себ неторопливо побрёл вдоль берега, пальцами поддевая редкие отполированные камешки. Впереди он заметил ещё одну раннюю пташку — какой-то парень в подвёрнутых до колен белых штанах и в пёстрой гавайке стоял метрах в трехстах от него и любовался видом. Себ не хотел ни с кем говорить и даже встречаться взглядом, но разворачиваться и идти обратно ему было лень. Парню, впрочем, тоже, наверное, было не до общения — он спрятался за солнечными очками и вообще, кажется, медитировал. Во всяком случае, стоял совершенно неподвижно. Сегодня в программе у них с Аннет был поход до Боттал-бич: большую часть пути планировалось проехать на байке, зато в финале их ждала битва с джунглями и горами. Идея, конечно, принадлежала Аннет — Себу и на своём пляже было хорошо. Но отказываться он не стал: прогулка — значит, прогулка. Аннет вообще оказалась неплохой девушкой. Не истеричка какая-нибудь, явно умница. И при этом она чувствовала себя свободно в постели, получая от секса искреннее удовольствие.  Себ чуть прищурился. В теле ощущалась приятная лёгкость, которой он не чувствовал давно. Это было хорошо. Но при этом он точно знал, что этот роман останется исключительно на тайских пляжах и не поедет с ним в Британию. Это как-то очень успокаивало.  Обойдя парня в гавайке стороной, по песку, Себ снова вернулся в воду и вдруг услышал за спиной, совсем рядом:  — Скучаешь, дорогой? Себ замер, буквально окаменел. Этот холодный высокий голос так отчётливо контрастировал с тайской жарой, звучал здесь так чужеродно, что Себ почти сумел убедить себя, что ослышался. Слуховая галлюцинация была бы более вероятным объяснением. Он медленно обернулся. Джим снял солнечные очки и наклонил голову к плечу.  — Рад меня видеть, детка? О, не делай такое лицо, словно увидел привидение. Я настоящий. Если хочешь, — он сделал пару шагов вперёд, — можешь даже потрогать.  — Воздержусь, сэр, — выдавил Себ. Джим визгливо расхохотался, и его смех разнёсся по пустому пляжу.  — Ты загорел и совершенно одичал, детка. Пойдём, я хочу лимонад. Себ никакого лимонада не хотел. Он пытался из множества мыслей выловить хоть одну, облечь её в текст и всё-таки спросить: «Какого чёрта?» Но не мог, поэтому безвольно пошёл следом за Джимом.  — Конечно, всё ещё закрыто, но кое-кто согласился ради меня открыться пораньше. Они, как были, босиком вышли с пляжа и прошли немного вверх, но почти сразу Джим свернул в тень пальм — и показал на пустой столик, где уже стояло два стакана лимонада. Как будто ждали их. Сама кафешка, которой принадлежал столик, выглядела закрытой. Джим сел в плетёное бамбуковое кресло, вытянул вперёд ноги и приказал:  — Садись. Себ опустился напротив, взял лимонад, но, несмотря на жажду, не притронулся к нему и спросил:  — Что вы здесь делаете, сэр? Джим тихо рассмеялся:  — Расслабляюсь. Да, конечно. И разумеется, из всех возможных островов в мире и из всех пляжей на этих островах он выбрал именно тот, где находился Себ. Это вызывало смешанные чувства: раздражение и азарт. Он хотел вытребовать себе эти пять оставшихся, обещанных дней отпуска — и точно так же хотел, чтобы Джим ему их не отдал. Чтобы сообщил, что есть дела, которые не терпят отлагательств. И его это несколько пугало.  — Сэр, могу я спросить? Джим медленно кивнул и глотнул лимонада, зажмурился от удовольствия. Снова открыл глаза и просканировал Себа насквозь, до мозга.  — Почему вы без охраны? — не этот вопрос его волновал, но именно он показался самым простым для начала.  — Как же… — Джим удивился, — а ты на что?  — Я, — Себ раздул ноздри, — ещё пять дней в отпуске. Я не охрана. Я могу быть пьян или после пары косяков травки…  — Ты трезв, мой дорогой, а к наркотикам, даже к лёгким, питаешь умилительное отвращение, — протянул Джим, — и ты устал от своего отпуска до смерти… — он хмыкнул, — причём, что вероятнее, не своей. Себ отпил лимонад, не различая вкуса.  — Я не устал, — твёрдо сказал он, — наоборот, я наслаждаюсь каждым днём. В бунгало меня ждёт девушка. У нас с ней сегодня поездка на другой пляж. Джим закатил глаза и протянул:  — Ску-учно… Не только мне. Ты надеешься, что я предложу тебе задание. Что-нибудь опасное. Что-то, что позволит тебе ожить, не так ли, мой Святой Себастиан? Отлично понимая, что Джим считывает ложь, Себ ответил:  — Нет. Джим опять засмеялся, но негромко и без визгливости, по-доброму, словно Себ вспомнил хорошую старую шутку.  — Твоё любопытство нужно поощрить, Себастиан. Ты спросил, почему я без охраны. И я отвечу: потому что охрана мне не нужна. Попробуй подумать, почему? Поставив локти на стол, Джим опёрся подбородком на костяшки пальцев и взглянул на Себа исподлобья.  — Подумай. Ты ведь можешь.  — Вы же говорили, что я туповат, — заметил Себ. Джим улыбнулся шире:  — Я попросил прощения. Ну же, давай, пошевели мозгами. Вот что Себ ненавидел, так это ребусы. Но тон Джима буквально вынуждал попробовать угадать. И, отлично понимая, что на эту дурацкую попытку его разводят как мальчишку, Себ сказал:  — Возможно, вы здесь… инкогнито?  — Я всегда инкогнито… Попробуй ещё.  — Не знаю… Вы любите рисковать. Это расстроило Джима. Он откинулся на спинку кресла и покачал головой:  — Ты не пытаешься, Басти. Очень, очень плохо.  — Сэр… — Себ почувствовал непривычную для общения с Джимом лёгкость, — зовите меня, как вам вздумается, но не Басти. Это имя… для семьи.  — Дорогой, мы с тобой ближе многих родственников, не так ли? Я всегда находил совместное убийство занятием весьма… интимным. В другой момент Себ возмутился бы, но две недели отдыха, жара и лимонад влияли особенно успокаивающе, и он спокойно заметил:  — Я отказываюсь даже думать о том, что состою в интимных отношениях с теми ублюдками, которые отдавали мне приказы в армии, сэр. Даже если опустить все остальные возражения, они чаще всего были жирными и воняли луком, — и, не выдержав, засмеялся сам вместе с Джимом.  — Бедный Себастиан, — промурлыкал он, — ты знаешь условия сделки. Они снова про имена? Разумеется.  — Джим… — проговорил Себ.  — Хороший мальчик. Ты знаешь, Себастиан, — лицо Джима приобрело скучающее выражение, — я хожу без охраны, потому что она мне не нужна. Мой дорогой исполнитель, задавался ли ты хоть раз вопросом, чем я занимаюсь? Себ промолчал. Джим запрокинул голову, подставляя лицо лучам солнца, пробивающимся сквозь пальмовые листья.  — Думаешь, я торгую оружием или наркотиками? Может, держу компромат на самых известных людей в Европе и Штатах? — он издал звук, выражающий, кажется, презрение к таким обыденным занятиям. — Может, я убиваю людей на заказ? Держу за яйца премьер-министра и половину теневого правительства? Ну?  — Я… не знаю… Джим. Он выпрямился и оскалился:  — Ничего из этого, дорогой. Это так скучно, так быстро приедается… Нет, я отношу себя к людям искусства. Кто-то пишет картины, кто-то снимает кино, а я… — на его лице появилось горделивое выражение, — создаю преступления. Я и сценарист, и режиссёр, и продюсер, и директор по кастингу. И кастинг в моё шоу лучше не проваливать. Собственно, — он глотнул лимонада, — я только что выпустил кое-что замечательное и предпочитаю прочесть восторженные отзывы аудитории в газетах.  Себ задумчиво провёл рукой по волосам, пытаясь одновременно осознать, как в мире может вообще существовать… как это назвать? художник по преступлениям? и зачем Джим ему об этом рассказал.  — Боже, как упоительно наблюдать за работой мысли, отражающейся на твоём лице, — заметил Джим. — Я буквально вижу эти вопросы. Первый скучный, ты сам можешь найти ответ, если вспомнишь теорию рынка Адама Смита… ах да, ты с ней не знаком. Ну, попробуй почитать на досуге, это не так страшно, как кажется. Знаешь, буквы складываются в слова… А второй… он самый важный. Ключевой… — речь Джима вдруг стала чуть спутанной. Он прикрыл глаза, словно сильно устал. Мотнул головой и сказал, глядя Себу через плечо:  — Вот и твоя девушка… — Себ резко оглянулся и действительно увидел спешащую к ним улыбающуюся Аннет. Нахмурился. Она подлетела, поцеловала его в щёку и сказала:  — Я тебя сразу нашла, спасибо за записку. Привет! Я Аннет, — она протянула Джиму ладонь. Себ не успел ничего сделать и даже сказать, что не оставлял записки, — Джим ответил на рукопожатие, чуть задерживая пальцы Аннет в своих, и перевернул её руку тыльной стороной вверх, демонстрируя загорелое предплечье. Она дёрнулась — и Джим немедленно разжал хватку. Его взгляд стал тяжёлым, Аннет заметно напряглась. Себ переводил взгляд с одного на другую, пытаясь разобраться, в чём дело.  — Однажды… — прошипел Джим на грани слышимости, — ты не очнёшься. Тебе кажется, что остановиться легко, что ты её контролируешь, но это не так. Это не прыжок с парашютом, как ты думаешь… Всё равно, что положить голову под нож гильотины. Нож опускается… ты ещё не видишь, но он уже нацелился на твою хорошенькую шейку…  — Что за бред вы несёте? — пробормотала Аннет, и Себ хотел задать тот же вопрос, но Джим его опередил.  — Спроси её, чем она колется, Себастиан, — он встал, — и приглядись к артериям в паху. Ну, детки, — он развёл руками, — меня ждут дела. Билеты у тебя в номере. Но ты ещё успеешь на прогулку, если захочешь.Увидимся, дорогой. Развернувшись на босых пятках пятках, Джим неторопливым шагом пошёл прочь и почти сразу скрылся из виду за буйной тропической растительностью, оставив недопитый коктейль на столе и полный кавардак в душе и мыслях Себа.