По пути на работу мелькают обратные кадры: плачущая Лорна, перекошенная от злости физиономия Алекса, Изабелл тихонько меня успокаивает, отправляет домой, благослови ее Бог… Слышу собственный голос, оповещающий Лорну, что у нее расстроено пищеварение и аппетит, что она нуждается в помощи психиатра… Я остановила прокрутку, сосредоточилась на своем самочувствии, что оказалось не так уж и трудно, учитывая тошноту и вагонную тряску. Не сдержала отрыжку, прикрыв рот ладонью, но сидевший рядом неотесанный парень пересел на другое место и многозначительно посмотрел на женщин, сидевших напротив.

Не успев даже поставить сумку, я выпалила:

— Лорна, я страшно перед тобой виновата.

Она бросила на меня взгляд, который заморозил бы воду, и промолчала.

— Я была пьяная. Я идиотка. Сама не знала, что несу. Ничего подобного не думаю. Правда.

Она не проронила ни слова, а я не могла уже остановиться.

— Теперь понимаю. Видно, испугалась, что ты войдешь в наш маленький кружок. Побоялась, что все навсегда переменится, тогда как я страшно боюсь перемен. Смешно, конечно. Это меня не оправдывает, но, возможно, хоть чуточку объясняет.

Никакой реакции.

— Пожалуйста, скажи что-нибудь. Не могу взять свои слова обратно, но поверь, я очень сожалею. Пожалуйста, скажи, что ты меня прощаешь.

Наконец, Лорна открыла рот:

— Я занята, Ребекка. Вообще не хочу тебя слушать.

— Должна выслушать, — настаивала я. — Надо разобраться немедленно. Я не смогу прожить день под тучей, которую сама подвесила над своей головой.

— Неужели я тебе что-то должна? — прищурилась она.

— Я и не говорю, что должна. Просто прошу, пожалуйста. Мне действительно плохо. Прими извинения и давай дальше жить.

— Знаешь, от тебя жутко воняет, — фыркнула Лорна, вставая и направляясь на кухню. — Ради бога, не попадайся на глаза клиентам в таком виде.

Может, поползти за ней на четвереньках, побивая себя палкой, но, как всегда, в неподходящий момент из кабинета вышмыгнул Джошуа.

— Доброе утро, — поздоровался он по пути за кофе. — Ну, как вы сегодня?

— К несчастью, с похмелья, — призналась я слабым голосом. Даже не стоит пытаться скрывать этот факт.

— «Собачий хвост»[6] поможет, — бросил он на ходу, не замедляя шага. Входя на кухню, крикнул Лорне:

— Доброе утро! — после чего она плотно захлопнула дверь, и я знала: сейчас речь пойдет обо мне.

Физическое похмелье уступало место моральному, отчего стало в десять раз тяжелее. Я дурная. Знаю, как только чуточку переберу с выпивкой, начинаю выпендриваться, действую смело и жестко, будто мне абсолютно плевать, что обо мне подумают окружающие. Знаю, что на другой день обязательно буду стыдиться и переживать всей душой. Для пьянства я уже слишком старая. И все-таки позволяю себе. Выпиваю один бокал, за ним другой, даже в компании с теми, кого втайне мечтаю поставить на место. Зная, что будет плохо, опрокидываю третий бокал. Неожиданно преисполняюсь уверенности. Перевозбудившись от собственных сказочно быстрых речей, ошеломляя присутствующих дерзкой прямотой, превращаю своих недругов в полный нуль. Обычно удается выйти сухой из воды, потому что комичность пересиливает грубость, проводит четкую границу — как я уже говорила, мне не свойственна прирожденная злобность. С другой стороны, я еще ни к кому не испытывала таких чувств, как к Лорне. Это была глупость. Ребячество. Вместо меня на минуточку вылезла та, которая, как правило, прячется в темноте.

Лорна заставила меня страдать целый день. Кто ее упрекнет? Каждый раз, встречаясь с ней взглядом, чего она старается избегать, посылаю слабую улыбку. В какой-то момент она позвонила Алексу, заговорила с ним обо мне так, будто меня здесь нет. Театральный шепот подразумевает, что я не слышу, хотя просто могла бы куда-нибудь выйти с мобильником.

— Ну, мне обидно, Алекс! То есть кому приятно слышать о себе такое?

Я склонилась над бумагами, прикидываясь глухой.

— Нет-нет-нет, — продолжала она, — со временем мне станет лучше, уверена. Знаешь, какая у меня тонкая кожа!

Не считая себя обязанной подвергаться пытке, я сама вышла и пять минут просидела в женском туалете. Там решила, что не мешает поплакать. Я несчастна, больна, ненавижу себя. Нельзя в таком состоянии возвращаться домой. Оставшись в нем, я не засну, утащу его за собой в другой день, завтра будет еще трудней помириться — неприязнь Лорны лишь укрепится. Необходимо разрешить ситуацию. Как бы ни был прекрасен мир, в котором мы с Лорной не встретились бы до конца жизни, я живу в другом. Она моя начальница, подруга лучшего друга моего мужа. Даже если б мне не было так плохо, все равно следует разобраться. Единственное, что можно придумать, — дождаться конца рабочего дня, надеясь, что Мелани с Джошуа уйдут раньше Лорны, и тогда уж молить о прощении. Загнать ее в угол, где не перед кем разыгрывать трагедию, воззвать к лучшим качествам. Если они у нее есть. Впрочем, у меня нет выбора.

День тянулся очень долго. Каждый раз, когда Лорна вставала, я пугалась, что она наденет пальто и уйдет. Сидела, склонив голову, стараясь не осложнять положение дел, прежде чем его удастся поправить. В свое время Джошуа и Мелани направились к выходу, Лорна схватила сумочку, не желая остаться наедине со мной ни на секунду, но, прежде чем закинула ремешок на плечо, я шагнула к двери на случай, если она совершит рывок, вполне решившись при этом перехватить ее приемом регбиста.

— Лорна, можно поговорить?

— Я опаздываю, — буркнула она, сунув руку в рукав пальто. — В любом случае нам, по-моему, не о чем разговаривать.

— Всего одну минуточку. Выслушай меня, пожалуйста. Я могу только просить прощения. Признаю свою вину. Честно, на сто процентов раскаиваюсь в своем поведении. Не могу даже выразить, как виновата и как не права. И нисколько не жду от тебя заверений, будто все забыто и в полном порядке. Знаю, мы никогда не станем близкими подругами. Только, может быть, попытаемся дальше жить мирно? Вернемся к прежним отношениям?

Лорна постояла, с негодованием на меня глядя.

— Что? После того как ты влезла в мою электронную почту, а потом выложила подробности своим приятелям?

Я до того опешила, что не нашла слов для ответа.

— Алекс ночью мне все рассказал, — бросила она на стол козырную карту. — Я всегда знала, что ты сука, но считала по крайней мере профессионалкой.

— Я… — Пар вышел из меня очень быстро. Фактически нечего сказать в свое оправдание. Спасибо, Алекс. По крайней мере, теперь мне известно, кому ты действительно верен. Словно кто-то еще сомневается, что не мне.

— По правде сказать, Алекс много о тебе рассказывал. Например, что ты возненавидишь любую, с кем он встречается, потому что нисколько не интересуешься его счастьем, только пытаешься сохранить милую твоему сердцу четверку. Об одной себе беспокоишься.

Я разозлилась, но виду не показала. Отчасти потому, что не видела в том никакой пользы, отчасти для того, чтобы Лорна не подумала, будто задела больной нерв. Хоть, конечно, задела. Я постаралась отнестись к декларации легкомысленно, притворно фыркнула:

— Это просто смешно.

Лорна пропустила замечание мимо ушей.

— Еще Алекс говорит, что Изабелл тебя всегда считала чересчур назойливой. Ты вечно хотела делать все вчетвером и насильно их к этому принуждала. Алекс говорит, это один из немногих вопросов, по которому он под конец с Изабелл согласился.

Она помолчала, чтобы я хорошенько почувствовала вонзившуюся стрелу, и если сочла попадание точным, то не ошиблась. Я старалась уверить себя, что она просто врет, хочет сделать мне больно, или Алекс скормил Лорне то, что ей было приятно услышать, но все это лежит в пределах вероятности. Теперь вижу: почти каждый раз, когда Алекс, Изабелл, даже Дэн предлагали пригласить такого-то и такого-то на день рождения или просто в паб вечерком, именно я говорила: «Нет, одним нам будет веселее». На глаза выступили теплые слезы, которые я безуспешно пыталась сдержать: одна вырвалась и предательски потекла по щеке. Я качнула головой, чтобы ее стряхнуть, надеясь, что Лорна не заметит, и поймала на ее губах усмешку. Значит, поняла, что достала меня. В план это не входило.