Автопилот, согласно программе, установил призмы пилотского перископа так, что Вега, Антарес и Регул сияли как одна звезда. Когда корабль разворачивался вправо, Пембертон нервно потянулся к управлению и переключил его на автопилот. Ошибка в одну угловую минуту значила бы смещение в две сотни миль от курса. Когда все три звезды сошлись в одну, он остановил маховик и застопорил гироскоп. Затем направил нос корабля к этой объединенной звезде, так же, как морской капитан использует секстант, но при помощи неизмеримо более точных приборов. Его маневры ничего не сказали ему о правильности расчетов Вайнстайна — в них он должен верить, как в Святое Писание — но подтвердили, что автопилот исправен. Довольный, он поставил последнюю ленту.

Пошла седьмая минута.

Пембертон щелкнул переключателем, позволяя автопилоту продолжать полет, когда для этого наступит время. Он ждал, его руки расслабленно лежали на рукоятках управления — он был готов вмешаться, если автопилот засбоит. В нем проснулось старое, знакомое возбуждение. Но даже сейчас, когда в крови было полным-полно адреналина, его мысли возвращались к Филлис.

Он допускал, что она сделала в жизни не лучший выбор — космонавту вообще не следует жениться. Вряд ли им пришлось бы голодать, если бы он бросил летать, просто он зарабатывал бы гораздо меньше. Может быть, это не так важно — ведь ей нужен только муж…

…минус шесть минут…

Если бы она пожелала, она могла бы жить на станции “Космос-Конечная”, но для этого ему придется летать без перерывов.

Нет, так не годится. Женщина на “Конечной” приносит несчастье. О, Филлис не была бы исключением, многие женщины прилетали на станцию, но ни одна там не задерживалась.

Пять минут…

Его уже не интересовала “Космос-Конечная”. Да и весь остальной космос тоже.

“Романтическое межпланетное путешествие” — неплохо для рекламы, но он-то знал, что это РАБОТА. Монотонная, без четкого расписания — сочетание сумасшедших неожиданностей с томительным ожиданием, а вовсе не размеренная домашняя

А почему бы ему не подыскать нормальную службу, чтобы ночевать дома?

Потому что он по природе космический извозчик, это у него в крови и он уже слишком стар, чтобы начинать новую жизнь… Велик ли шанс у тридцатилетнего семейного мужчины, даже располагающего деньгами, сменить источник доходов?

Четыре минуты.

Может, заняться продажей геликоптеров? Или купить участок хорошей земли и стать сыном своего века? Он же знает о земледелии ровно столько, сколько жующая сено корова! Он мог бы заняться электроникой, если бы кончил курсы навигации, однако, теперь уже поздно. Единственным выходом оставалась работа в “Лунных Исследованиях Гарримана”, что разведывали полезные ископаемые на Луне.

— Как дела, Джек? — сварливо спросил Келли.

— Минус две минуты и несколько секунд, — ответил Джек, а сам подумал: “Черт, не может помолчать!”

Он в последний раз посмотрел в перископ. Антарес слегка сместился. Он отпустил гироскоп, включил маховик и через мгновение выключил его. Звезды вновь совместились.

Он не сумел бы объяснить, как это у него получилось, но проделано все было виртуозно, отлично, выше любых требований учебных программ.

Двадцать секунд…

Блики света плясали на шкале хронометра, отсчитывая секунды, а он, весь напрягшись, ждал старта, готовый к любому сбою. Невнимательность могла стоить страховки Ллойда, или пилотского патента, или жизни… жизни всех пассажиров. Сейчас он не думал ни о контрактах, ни о патентах, ни даже о своей жизни. Честно говоря, он вообще ни о чем не думал, просто слился со своим кораблем, даже его нервная система стала еще одним из приборов корабля.

Пять секунд… щелкнули замки ремней безопасности… четыре секунды… три секунды… две секунды… одна…

Он потянулся к кнопке старта. Предупреждая пассажиров, заревела сирена.

Келли ослабил искусственную гравитацию. Пембертон проверил радар, нашел станцию “Супра-Нью-Йорк”, в последний раз бросил взгляд на все приборы и нажал на кнопку старта. Человек и машина были неразделимы.

Он глянул в иллюминатор и обернулся.

— Капитан, не найдется ли сигареты? Пассажиры могут отстегнуть ремни.

В космическом рейсе второй пилот не положен — большинство пилотов даже зубы чистят прямо в рубке. Их работа начинается со старта и продолжается до самой стыковки.

Все это время пилот уточняет и корректирует курс. Перерыв в работе никогда не продолжается более четверти часа: на еду, чтение письма и сон — особенно сон.

Джека разбудил сигнал таймера, он проверил положение корабля и стал сочинять письмо жене.

“Дорогая Филлис, — начал он. — Я не виню тебя за срыв. Я тоже виноват. Но потерпи со мной еще, дорогая. Я долго ходил на регулярных рейсах и до отставки осталось меньше десяти лет. Тогда у нас появится время для игры в бридж и гольф, для множества других вещей. Я знаю, что тебе нелегко…”

— Эй, Джек, развернись, — услышал он голос Келли. — Веду посетителя в рубку управления.

— Никаких посетителей, капитан.

— Минуточку, Джек! У этого кретина есть письмо от Старика Герримана. “Со всей возможной вежливостью…” и все такое.

Пембертон быстро собрался с мыслями. Он имел право отказать… но не стал раздражать Большого Босса.

— О’кэй, капитан. Только быстрее.

Посетитель оказался экспансивным толстяком — прикинув на глаз, Джек подсчитал, что штраф за лишний вес составил не менее двух с половиной тысяч. За ним вошел его отпрыск лет тринадцати и сразу же двинулся к пульту управления.

— Укороти руки, мальчик, — попридержал его Пембертон. — Мне не хочется, чтобы ты разбил себе голову.

— Пустите меня! Папа, прикажи ему!

— Ммм… ладно. Делай, как сказал капитан, мой Юный Пилот.

— Ой! — завопил мальчик. — Вот это да, папа!

— Судья Шахт — первый пилот Пембертон, — быстро произнес Келли. — Вот он вам все покажет.

— Рад познакомиться, пилот.

— Что бы вы хотели увидеть, судья? — осведомился Джек.

— Ну, вот то и вот это… все для моего парня… это его первый полет. Я-то старый космический волк, пожалуй, налетал в космосе больше часов, чем половина вашей команды.

Он усмехнулся. Пембертон — нет.

— Во время полета много не увидишь.

— Совершенно с вами согласен. То же самое мы могли увидеть на станции, не правда ли, капитан?

— Я хочу посидеть в кресле пилота, — заявил Шахт-младший.

Пембертон нахмурился. Келли с нажимом сказал:

— Джек, ведь вы покажете пульт управления? А потом мы сразу уйдем.

— Ничего нового он мне не покажет. Мне и так все известно. Я — Юный Американский Ракетный Пилот — видите мой значок?

Мальчик потянулся к пульту.

Пембертон подхватил его и усадил в кресло пилота, пристегнул ремнями безопасности. Затем пощелкал тумблерами предохранителей.

— Это что?

— Я разъединил цепь управления, теперь могу показать все, что хотите.

— Двигатели сейчас не работают?

— Нет.

И Джек начал объяснять, что значат все эти кнопки, рычажки, тумблеры и прочее. Юный Ракетный Пилот развернулся в кресле.

— А как с метеоритами?

— Ну, бывает, что попадется один на полмиллиона рейсов Земля — Луна. Метеориты — большая редкость.

— Почему? А скажите, вы попадали в безвыходные ситуации? В опасности?

— Никогда. Противометеоритные радары прощупывают абсолютно все пустое пространство в радиусе пятисот миль. Если что-то будет угрожать нам, автопилот автоматически включит двигатели. Сначала предупреждение, затем, через секунду — бац! — и нас выбрасывает из опасной зоны.

— Смотрите! Я покажу вам, как действует капитан Картрайт в “Кометных приключениях”…

— Не трогай управление!

— А вы на корабле не хозяин! Папа говорит…

— Эй, Джек!

Пембертон слегка обернулся. Келли не отводил взгляда от Шахта-младшего.

— Джек, судья Шахт хотел бы узнать…

Краем глаза он успел заметить, как мальчик потянулся к пульту. Его вопль был заглушён рвущим барабанные перепонки ревом двигателей.