— Может быть, подойдут военные корабли?

— Нет, они устарели, но что-то в этом роде, — они как раз ехали мимо забора, на котором трепались остатки циркового плаката. — Есть! — вдруг воскликнула Марта. — Слоны! Мы будем продавать слонов.

— Каким образом? Довольно трудно будет возить с собой образцы.

— А зачем? Ведь и так каждый знает, как выглядит слон. Не правда ли, мистер Дженкинс?

Невидимый ослик как всегда согласился с Мартой, и решение было принято.

Марта точно знала, с чего надо начинать.

— Сначала осмотримся, изучим рынок. Прочешем Соединенные Штаты частым гребешком; посмотрим, по силам ли нам новое дело.

Десять лет подряд они изучали рынок, ездили на все фестивали, выставки, цирковые гастроли, объехали все зоопарки. Ведь там могли оказаться потенциальные клиенты. Не следовало забывать о национальных парках и прочих достопримечательностях — кто знает, может, там срочно понадобятся слоны. Марта относилась к делу очень серьезно, все сведения записывала в блокноте шагреневой обложкой.

“Асфальтовое озеро в Лабреа, близ Лос-Анджелеса — множество ископаемых слонов, населявших местность двадцать пять тысяч лет назад”.

“Филадельфия — шесть республиканских слонов,[57] принадлежат профсоюзам”.

“Брукфилдский зоопарк, Чикаго — редкие африканские слоны”.

“Галлап, штат Нью-Мексико — к востоку от города есть очень красивые каменные слоны”.

“Риверсайд, штат Калифорния — парикмахерская “Слоны”, в ней торгуют слониками-амулетами”.

“Портленд, штат Орегон — запрос в Дугласовский фонд. Цитата из “Дороги на Мандалай”.

То же — в южных штатах побережья.

NB: необходимо посетить побережье после родео в Ларами.

Десять лет кряду они наслаждались каждой милей своих странствий. Рынок еще не был изучен, когда Марты не стало. Джон мог присягнуть, что Святому Петру понадобился консультант по слонам.

Он не мог признаться посторонним, что слоны были для них лишь предлогом. Просто они любили колесить по своей стране.

Миссис Эванс не настаивала.

— Я знала одного человека, у него жила мангуста, — весело ~ сказала она. — А сам он был крысоловом… Что это делает водитель?!

Огромный автобус взвыл мотором, шарахнулся в сторону и резко остановился.

Джон Уаттс треснулся головой о спинку сиденья впереди. Оглушенный, он откинулся назад. Из нокдауна его вывело веселое, уверенное сопрано миссис Эванс:

— Ничего страшного, господа! Никто не ранен!

Джон ощупал лицо и убедился, что невредим. Он пошарил по полу, нашел свои очки. Они были сломаны. Пожав плечами, он сунул их в карман. В чемодане у него были запасные.

— Надо посмотреть, в чем дело, — сказала миссис Эванс. — Идемте со мной, молодой человек!

Джон послушно пошел следом.

Правое переднее колесо оперлось, словно пьяное, об ограждение моста, что был перекинут через каньон. Водитель стоял под дождем, ощупывая глубокую царапину на щеке.

— Дорогу перебегала собака, — объяснил он. — Я попытался ее объехать.

— Вы могли нас всех опрокинуть! — визгливо крикнула какая-то женщина.

— Скажите спасибо, что вы целы и невредимы, — посоветовала миссис Эванс. — Давайте-ка вернемся в автобус, а наш водитель позвонит и вызовет замену.

Все так и сделали, а Джон задержался, чтобы заглянуть в каньон. Склоны были почти отвесны, на дне торчали малоприятные скалы. Он вздрогнул и вернулся в автобус.

В ожидании запасного автобуса он вздремнул, а когда очнулся, увидел, что дождь кончился и светит солнце.

— Пересаживайтесь ко мне! — крикнул новый водитель. — Не теряйте времени!

Джон второпях споткнулся у выхода, и водитель поддержал его.

— Что с вами, папаша? Вам плохо?

— Нет, я в полном порядке.

— Ага… Вам нужно присесть. Джон сел рядом с миссис Эванс.

— Чудесный день, правда? — спросила она, улыбаясь.

Он кивнул. Теперь, когда непогода прошла, день и впрямь был чудесным. Высоко в теплом голубом небе клубились большие ватные облака, пахло мокрым асфальтом, землей и травой. Пока Джон наслаждался всем этим, во все небо раскинулась двойная радуга, одна — для него, а другая — для Марты. И все вокруг, казалось, стало радужным. Даже попутчики выглядели моложе, счастливее и наряднее. У него стало легко на сердце, гложущее одиночество куда-то отступило.

На фестиваль они приехали вовремя: новый водитель не только наверстал отставание, но еще и выиграл несколько минут. Над дорогой натянуто было огромное полотнище:

а ниже:

Автобус проехал под ней и со вздохом остановился. Миссис Эванс выскочила и крикнула уже от дверей:

— О, я уже опаздываю! Увидимся на центральной аллее, молодой человек! — и исчезла в толпе.

Джон Уаттс вышел последним.

— Э-э… мой чемодан… я хотел бы… — сказал он водителю. Тот уже запустил мотор.

— О багаже не беспокойтесь! — крикнул он. — Мы обо всем позаботимся.

И огромный автобус покатил прочь.

— Но… — сказал вслед Джон. — Все это хорошо, но как я обойдусь без очков?

В ответ фестиваль взорвался весельем.

“Ладно, — подумал он. — Публики не так уж много. Если захочу рассмотреть что-нибудь получше — подойду поближе”.

Вокруг разыгрывался грандиозный спектакль, небывалый и удивительный, огромнее самых больших празднеств, ярче самого яркого света, новейший из новейших, поразительнейший, великолепный, захватывающий, потрясающий воображение и невообразимый, и, кроме того, очаровательный. Каждый город прислал сюда самое лучшее. Здесь встретились чудеса Барнума[58] и наследников Тома Эдисона.[59] Со всех концов благословенной страны стекались сюда все сокровища, все творения умного и прилежного народа, все фестивали и ярмарки, все древние обычаи. Фестиваль был таким же американским, как земляничный пирог и рождественская елка, и все это лежало перед Джоном, словно на гигантском прилавке.

Джон Уаттс глубоко вздохнул и окунулся в праздник.

Он начал с выставки мясного скота из Форт-Уэрта, увидел тучного беломордого быка со спиной широкой и плоской, как письменный стол, мытого-перемытого; потом новорожденного черного ягненка на тонких ногах, слишком маленького, чтобы осознать себя, а рядом — жирную овцематку и молодых баранов со скользкими глазами, что тянулись мордами к полосатым ленточкам. Рядом, в загоне, стояли приземистые першероны.

Ипподром. Они с Мартой любили смотреть на рысаков. Он отыскал в программе лошадь с хорошей родословной, поставил на нее, выиграл и пошел дальше — он хотел увидеть все. По пути ему попались яблоки из Якимы, вишни из Бомонта, вишни из Баннинга и персики из Джорджии.

“Айова, Айова, высокий маис”, — пели где-то рядом.

Прямо перед ним оказался киоск с сахарной ватой.

Как ее любила Марта! И в Мэдисон-Сквер Гарден, и в огромном зале Империал Каунт она перво-наперво разыскивала такой киоск.

— Большую порцию, дорогая? — спросил он негромко и вдруг почувствовал, что стоит только обернуться — и увидишь, как она кивает. — Большую порцию, пожалуйста, — попросил он продавца.

Продавец — старик во фраке и накрахмаленной манишке — священнодействуя, приготовил вату.

— Конечно, большую, сэр, маленьких не держим, — старик обернул вату бумажным кульком и протянул Джону.

Тот подал полдоллара. Продавец нагнулся, повел ладонью, и монета исчезла.

— Ваша вата стоит полдоллара? — робко спросил Джон.

— О нет, сэр, — старик достал монету из рукава и вернул. — Все за счет Дома. Я вижу, вы принадлежите к Дому. В конце концов, что такое деньги?

— Спасибо, но… боюсь… что я не имею отношения к Дому.

Продавец пожал плечами.

— Если вам угодно сохранять инкогнито, кто я такой, чтобы вам мешать? Но деньги здесь ничего не стоят.