— Наверное, если вы так говорите.

— Вы же сами видели.

Кто-то потерся об ноги. Это был пес, той же породы, точнее, тех же кровей, что и Трамп. Да, он был поразительно похож на Трампа.

— Хэлло, старина! — Джон погладил пса и сглотнул комок в горле. Пес и вел себя точно как Трамп. — Ты заблудился? Пойдем-ка вместе. Есть хочешь?

Пес лизнул ему ладонь.

— Где здесь продают сосиски? — спросил он продавца сахарной ваты.

— Напротив, сэр.

Джон поблагодарил старика, свистнул псу и пересек аллею.

— Полдюжины сосисок, пожалуйста.

— Момент! Вам только с горчицей, или со всем набором?

— Лучше сырые. Мне — для собаки.

— Ясно. Момент! — и он получил сверток с полдюжиной сосисок.

— Сколько я должен?

— Подарок Дома.

— Простите…?

— У каждой собаки должен быть день рождения. Скажем — сегодня юбилей вашего пса.

— О, спасибо!

Позади взметнулся шум. Джон оглянулся. Это появились первые машины Шествия Жрецов. Пес залаял.

— Тише, старина, — Джон развернул сосиски, но тут с другой стороны аллеи кто-то свистнул.

Пес рванулся и скользнул между машинами. Джон хотел его удержать, потом метнулся было за ним, но что-то удержало его на месте. Временами в просветах процессии он видел пса — тот прыгал вокруг какой-то женщины. Он не мог рассмотреть ее без очков, к тому же сильно слепили зажженные фары, но было совершенно ясно, что пес хорошо ее знает: он прыгал вокруг нее с таким бьющим через край энтузиазмом, на который способны одни собаки.

Джон поднял руку, окликнул женщину. Она тоже махнула в ответ, но музыка и гул толпы заглушали все вокруг. Процессия все шла. Джон решил переждать, а потом разыскать пса и хозяйку.

Да, это было самое великолепное Шествие Жрецов из всех. Тут он вспомнил, что уже давно не видел таких процессий. Но здесь, видно, решили воскресить старинный обычай Канзас-Сити.

Чудесный город! Пожалуй, лучший из всех. Кроме Сиэтла. И, конечно, Нью-Орлеана.

Прекрасен был и Даллас-Сити. И Мемфис. Джон с радостью сел бы в автобус маршрута “Мемфис — Сент-Джон” или “Натчез — Мобил”.

Мобил — что за город!

Процессию замыкала толпа детей. Джон перешел на другую сторону.

Женщины не было, не было и ее собаки. Он внимательно поглядел вокруг. Да, ни женщины, ни пса.

Он пошел дальше, вбирая в себя чудеса фестиваля, но мысли его кружились вокруг пса. Как он похож на Трампа… интересно бы познакомиться с его хозяйкой. Те, кто любят беспородных собак, тоже похожи друг на друга. Может быть, он угостит ее мороженым или уговорит прогуляться по центральной аллее. Он был уверен, что Марта не стала бы возражать: ведь у него и в мыслях не было ничего дурного. Кроме того, кто же примет всерьез маленького толстого человечка?

Он снова осмотрелся. Теперь его окружал зимний праздник Святого Павла, чудом перенесенный из Йоркшира в Америку. Лет пятьдесят кряду он праздновался в январе, но и среди лета ему нашлось место рядом с выставкой скота из Пендлтона, праздником изюма из Фресно и Колониальной Неделей из Аннаполиса. Ледовое ревю уже кончалось, но свой любимый номер он все-таки застал: Старые Сердцееды плавно и грациозно скользили под мелодию “Свет осенней луны”.

Все перед ним затуманилось и вовсе не из-за того, что он был без очков.

Он оказался перед огромным щитом “ПРИБЕЖИЩЕ ОДИНОКИХ” — может, женщина с собакой там? Он немного устал и, когда перед ним появилась карусель, с удовольствием сел в мягко качающуюся гондолу, из тех, что предпочитают взрослые. Там уже сидел молодой человек, читал книгу.

— Простите, — сказал Джон. — Я вам помешал?

— Ничуть, — ответил тот, откладывая книгу. — Может быть, вы и есть тот, за кем я слежу.

— Следите?

— Да. Я, видите ли, детектив. Я люблю покой и вот теперь я нашел его.

— Правда?

— Конечно. На карусели каждый едет в свою сторону. Кроме того, это сберегает силы. Где-нибудь в Голливуде, на Таймс-сквер или Ченэл-стрит мне пришлось бы побегать, но здесь я могу сидеть и читать.

— А как вы умудряетесь и читать, и следить за кем-то?

— О, книгу я знаю наизусть, — он показал обложку, это была “Охота на Змеря”,[60] — так что глаза у меня свободны.

Джон решил подыграть молодому человеку.

— Огогон поблизости?

— Нет, иначе бы мы тихо исчезли навек. Надо будет это обдумать. Вы тоже сыщик?

— Нет, я… изучаю слонов.

— Чудесное ремесло. Только здесь слонов нет. Есть жирафы… — голос его перекрыл музыку парового органа, он встал и осмотрелся, — верблюды, две зебры, много лошадей, но слонов нет. Не пропустите Большой Парад, уж там-то слоны будут.

— О, ради этого никаких денег не жалко!

— Деньги вам не понадобятся. Это будет величайший парад всех времен, бесконечный парад, целые мили чудес, одно чуднее другого. А вы точно не тот, за кем я слежу?

— Не думаю. А не подскажете ли вы, как в этой толпе найти женщину с собакой?

— Будь она здесь, я бы ее высмотрел. Знаете, лучше всего поищете на Ченэл-стрит. Если бы я был женщиной с собакой, я бы подался именно туда. Женщины любят носить маски, так что смотрите, не обознайтесь.

Джон поднялся.

— А как попасть на Ченэл-стрит?

— Идите через центр, мимо Оперы, потом поверните направо, к Стадиону Роз. Будьте осторожны: вам придется пересечь кусочек Небраски, а там хозяйничает Ак-Сар-Бен. Там всякое бывает. Потом пройдете Калаверас-Кантри и, если одолеете лягушек, окажетесь на Ченэл-стрит.

— Еще раз спасибо!

Джон пошел к центру, высматривая женщину с собакой, но, пробираясь сквозь толпы, успевал увидеть много забавного. Он заметил собаку, но это была собака-поводырь, и это тоже было чудом: человек и пес странствовали вместе и никто из них не мог обойтись без другого.

Наконец, он добрался до Ченэл-стрит. Это был самый что ни на есть подлинный Нью-Орлеан, все были в масках, праздновался Скоромный Вторник. Джон купил маску и отправился дальше.

Казалось, поиски его безнадежны. Всю улицу запрудила толпа, все хотели посмотреть на Чудищ с Венеры. Едва можно было дышать, куда уж тут искать кого-то. Джон отступил на Бурбон-стрит, оказался во французском квартале — и увидел собаку.

На ней был клоунский костюм и острая шапочка, но это был пес, похожий на Трампа.

Джон протянул ему сосиску.

— Где она, старик?

Пес тявкнул и нырнул в толпу. Джон подался было за ним, но тут же отстал — вокруг яблоку негде было упасть. Но теперь он был уверен, что если уж нашел пса один раз, найдет и другой. Ведь именно на маскараде он познакомился с Мартой: она была прекрасной Пьереттой, он — толстым Пьеро. Они вместе смотрели на закат, а к следующему закату уже были женаты.

И сейчас он искал в толпе Пьеретту, уверенный, что хозяйка пса одета именно в этот костюм.

На этом фестивале все напоминало о Марте, словно они уже бывали здесь вместе. Как она любила путешествовать! Хвать путеводитель, хвать чемоданы и — в дорогу! Марта… Она всегда сидела рядом, а шоссе широкой лентой неслось под колеса машины. Они вместе пели “Америку прекрасную”: “Алебастровый блеск городов никогда не затмится слезами…”

Однажды… Где это было? В Блэк-Хиллс? В Озарке? В Поконосе? Все равно! Однажды она сказала:

— Ты никогда не станешь президентом, я никогда не буду первой леди, но, клянусь, мы знаем Штаты куда лучше, чем президент.

— Это чудесная страна, дорогая.

— Да” верно. Я готова всю жизнь колесить по ней — искать слонов, лишь бы вместе с тобой.

Джон тогда только погладил ее по колену, он уже знал о ее болезни.

Толпа колыхнулась и повлекла его. Он остановил одного из красных дьяволов.

— Куда все идут?

— На парад, конечно.

— На Большой Парад?

— Да, они и есть парад, — красный дьявол пошел дальше. Джон — следом.

Вдруг его схватили за рукав.

— Нашли ее? — это была миссис Эванс в легком домино, под руку с высоким пожилым Дядей Сэмом.