То, что я оказалась Видящей, стало для королевы неприятным открытием, уж очень очевидными были интонации, с которыми она кидала это слово. Будто выплевывала ругательство. Значит, дело не в моем наследстве, а, следовательно, дело в мужчинах.

Вспомнилось, как настойчиво требовала Ахлес, чтобы я приняла всех пятерых. И ее явление сразу после заключения брака… Совпадение? Навряд ли.

Предположим, что дело не во мне и вариант со мной прогорел. Тогда… Неужели, они решили сменить игрока? И поэтому позволили мне сбежать? И что будет теперь? Попытаются нас рассорить? Отвратить? Пришлют другую избранную? Или как там они меня называют?

Во всем этом меня интересовал единственный вопрос: на чьей стороне Ахлес, уверяющая, что все они ее дети? И кто такие эти Разрушительницы? Пробраться к книге Тайн и спросить?

Беспокоили меня физика и астрономия и связанные с ними знания. Допустим, Аластри планета, до недавнего времени имеющая вокруг себя кольца, похожие на кольца Сатурна. Когда Ахлес привела людей, где-то там возникли новые дополнительные магнитные поля, образовывая из колец спутники. Нарушился установившийся баланс, сначала несущественно, потом сильнее, из-за чего вполне могли затонуть материки и погибнуть миллионы существ. Если следовать этой теории, то виденный мной ритуал, мог вполне проводиться для стабилизации орбиты.

«Ага, Разрушительницы стали звездами, храм в виде пирамиды космический корабль или сверхсветовой усилитель…», — хихикнуло разбушевавшееся воображение, напоминая известный постулат, что правдой часто оказывается самое невероятное. Тогда понятно, почему на втором ритуале настаивала Ахлес — пять новых жизней, и очередная стабилизация во время прихода четвертого светила Тайра. И пять новых звезд, а как там, у классика: «если звезды зажигают — значит — это кому-нибудь нужно».

Усмехнулась, поняв, что мысли опять забрели не туда. Ну, и ладно. Легче размышлять о законах всемирного тяготения и теории относительности, чем о своих отношениях с мужьями. Тем более сейчас, когда я совершенно не понимаю их поведения и американских горок, что они мне устроили. Что превалирует в их эмоциях сейчас? Предосторожность? Обида? Злость? Досада?

Прожигающий насквозь смущающий взгляд, заставил меня дернуться и посмотреть на застывшего в дверях мужа. Ощутила, как взметнулись из воды, вмиг затвердевшие вершинки сосков, отмечая вполне привычную реакцию моего тела.

— Ты так любишь его? — отворачиваясь, спросил Леон, пряча потемневшие от созерцания моего обнаженного тела глаза.

— Кого? — переспросила непонимающе, усилием воли гася вспышку досады.

— Этого Мимишу.

— Люблю, — не стала отрицать очевидное.

Но он будто не услышал:

— Не ври, я чувствовал.

— Я и не вру. Я и правда люблю Мишу, как друга или брата, которого у меня никогда не было, но я не люблю его как мужчину. И никогда не любила.

На мгновение я выбила его из колеи. Беззащитный полный желания взор мужа растерянно скользил по моему телу. Леон открывал рот, силясь что-то спросить или сказать, и тут же закрывал его обратно. Знакомым жестом взъерошил короткие волосы, и меня пронзила догадка:

— Ты тоже был у них? Ты поэтому избегаешь меня? Злишься и делаешь больно?

Муж встрепенулся, подернул плечами, сжал пальцы настолько, что дерево двери треснуло под его рукой, открыл рот, но уже в следующий миг качнул головой. И ушел так стремительно, что почти сбежал…

Нет, так дальше продолжаться не может. Эти недомолвки, это недоверие… Пора кое-кому объясниться, рассказать мне, глупой, что я такого натворила, что они отчаянно обиделись, будто оставленные перед свадьбой девицы.

Сравнение вышло неудачным, так как пришлось признать, что повод для обид у мужчин все же есть. Я бы на их месте тоже обиделась.

Горько вздохнула, кутаясь в полотенце. Терпеть не могу разборки и скандалы, но лучше один раз все выяснить, высказав все обиды, чем позволить им обрастать подобно снежному кому.

Недовольный взгляд вампира готов был выжечь дыру на Дэмриане, но демону было все равно. Он готов был на все только бы убедиться, что эта девушка — его любимая, а не посланный неведомо кем морок. Драдхово убедительный морок. Хотя нет, кем бы ни была та девушка, но иллюзорным наваждением она точно не была. Чересчур похожая, чересчур живая, чересчур теплая… Поежился вспомнив, как брызнула в его лицо девичья горячая кровь, вызывая новый неведомый голод. Дэм тогда чуть не убил Ксайрэна, уверившись, что тот убил его истинную. Истинную, к которой влекло демона, в запах которой примешивался нежный флер будущего ребенка, заставляя сходить с ума от желания ее защитить.

Сейчас рядом с Алиной он понял то, что не уловил тогда — запах девушки не изменился, а ребенок не спешил выдавать свое присутствие. Даже лекарь не смог подтвердить его наличие.

— Что будем делать? — кинув осторожный взгляд в сторону купальни, где скрылась обиженная жена.

Они вернулись сразу же после ухода лекаря, но Алина сбежала так быстро, будто за ней гнались фендоры.

— А что ты хочешь делать? — поинтересовался Рейдеран, вскидывая бровь в ожидании ответа.

Но Дэмриан промолчал. Он и сам не знал ответа на свой вопрос. С того момента как Алина покинула Аластри, его раздирало противоречие. Внутренний демон, утратив связь с истинной, теперь обрел другую, новую, и рвался к ней, разрывая душу в клочья. Ему было абсолютно все равно на терзания своей человеческой ипостаси. И эта двойственность тяготила Дэмриана, внося разлад в его спокойное существование.

Рей чувствовал себя не лучше. Его дракон тоже обрел другую истинную — Изуми, что пьянила дракона сильным ароматом гоисфридуса. Сказал бы кто еще три недели назад, не поверил бы. Да, он и сам жарко доказывал Алине, что истинность никак не повлияет на его любовь — любит и будет любить. Впервые за всю жизнь арейн готов был отказаться от всего — новообретенной власти, силы и даже дракона, только бы остаться со своей женой, только бы не переживать вновь и вновь эту разобщенность двух ипостасей.

Леон открыл дверь купальни и замер, очевидно, любуясь женой. Полог тишины, окруживший его, не давал расслышать тихий разговор, но то, что ирлинг неожиданно отпрянул как ужаленный, заставило напрячься всех.

Дом задрожал, качнулся от очередного толчка, что последнее время стали почти привычными. Рейдеран сам не понял, как оказался у двери, прижимая к себе гибкое влажное тело. Смотрел, как с таких притягательных губ срывается удивленное:

— О…, - следил за расширившимися глазами с приподнятыми бровями, удерживаясь от желания, зарыться в ее черные, как смоль волосы, и… — надо же прилив в ванной и землетрясение, — отвлек его от размышлений голос любимой.

Трясти перестало. Алина осторожно высвободилась из его бережно обхвативших рук и отступила на шаг. Сквозь распахнутые двери купальни взглянула на собравшихся в спальне мужей. Хмыкнула.

— Надо же… Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались…, - на последнем слове пропетой строчки ее голос надломился и замолк.

Решительно прошла в спальню, скидывая с себя мокрое полотенце и содрав с кровати одеяло, укуталась в него.

— Тут есть твои вещи, — прошел по спальне Рон и открыл невидимую дверцу гардеробной.

Алина последовала за ним и, выдернув первое попавшееся платье и белье, спешно натянула на еще влажное тело.

— Я готова, — пробормотала она, воинственно расправляя плечи.

— К чему? — удивился Рон.

— К разговору, — горько усмехнулась она.

Чинно прошла по комнате и уселась на краешек кресла — напряженная, собранная и отстраненно-далекая. Никогда еще ни один из них не видел ее такой и не ощущал себя рядом с ней выскочкой-придворным, удостоенным аудиенции, или в лучшем случае правителем, пришедшем за милостью.

Окинула мужчин требовательным взглядом:

— Ну? Кто начнет ваш рассказ?

— Пожалуй, я, — улыбнулся Рейдеран, вновь почувствовав себя провинившимся ребенком, вызванным в кабинет отца Элияра. — Нам по большому счету и рассказывать нечего. Мы поспешили за тобой сразу после твоего побега, но не успели. Ни в этот странный храм, ни к порталу. Когда ты исчезла, нам ничего не оставалось, как обратиться за помощью к Элияру.