Он вернулся в свою каюту, быстро задернул шторы, включил кондиционер и улегся под одеяло. Несмотря на изнеможение, сознание тревожили беспокойство о Линде Росс в плену и мучительная мысль о том, что они упустили что-то очень важное. Сон пришел с трудом.

Звонок телефона старого образца извлек его из бездны. Хуан отбросил одеяло и схватил трубку. Черный телефон казался изготовленным в тридцатых годах, но был современным беспроводным.

– Председатель, извините, что беспокою.

– Ничего, Эрик, – ответил Хуан. – В чем дело?

– Мы только что получили весть от вертолетной компании.

– Насколько я понимаю, новости нерадостные?

– Да, сэр. К сожалению. В тех координатах, что мы дали им, ничего нет. Говорят, летчик пролетел прямо над ними.

Хуан спустил ноги с койки. Если на этой платформе Линды нет, значит, она на каком-то судне. Которое опережает их на несколько дней, и они не представляют, в каком направлении оно идет. Линда наверняка потеряна.

– Как вы смотрите на то, чтобы получить лучшие спутниковые фотографии того района? – спросил он после короткой паузы.

– Ну, мы… не смотрели. Нашей лучшей надеждой был вертолет.

– Понимаю, и все же найдите недавние снимки. Там может оказаться какой-то ключ. Может, ее взяли на борт бурового судна. Если так, мы хотя бы узнаем, какую иголку искать в тихоокеанском стоге сена.

– Хорошо. – Стоун хотел было положить трубку, но вспомнил, что доложил не обо всем. – О Круассаре по-прежнему ничего нового, а про Смита можно забыть. Быстрый взгляд в архивы Иностранного легиона показал, что в течение пятидесяти лет там служило около четырнадцати тысяч Джонов Смитов. Это популярный псевдоним.

– Я так и думал, – признался Хуан. – Но требовалось испробовать все. Держите меня в курсе.

После быстро принятого душа и бритья Кабрильо отправился в лазарет. Макд Лоулесс лежал на стандартной больничной койке, окруженный новейшей аппаратурой для поддержания жизнедеятельности. Кардиомонитор отмечал гудками сильное, ритмичное биение сердца. Он был способен дышать сам, но прозрачная пластиковая канюля, заполненная чистым кислородом, была закреплена вокруг ушей и под носом. Хуан обратил внимание, что синяки быстро теряют цвет и большинство отеков сошло.

Хакс вышла из-за портьеры, отделявшей Макда от остальной части помещения. Как всегда, прическа ее представляла собой «конский хвост», выражение лица – профессионально непроницаемо.

– Как он? – спросил Хуан, стараясь не говорить печально.

Джулия неожиданно улыбнулась.

– Он спит.

– Знаю. Он находился в коме…

– Нет, – быстро перебила его Джулия. – Он вышел из комы часа три назад. И только что заснул.

Непонятно почему, но нет врача, который поколебался бы будить пациента, как бы сильно тому ни требовался сон. Джулия Хаксли не была исключением. Она мягко потрясла плечо Макда, пока его веки не дрогнули и приподнялись. Смотрел он невыразительно, пока его зеленые глаза не сфокусировались.

– Как самочувствие? – мягко спросил Хуан.

– Отлично, – ответил Макд скрипучим голосом. – Но, друг мой, видел бы ты другое.

– Я видел, – сказал Кабрильо. – Таких синяков на костяшках пальцев я еще не встречал.

Лоулесс начал было смеяться, но боль заставила его застонать.

– Не надо. Не смеши меня. Смеяться очень мучительно. – Макд внезапно посерьезнел, вспомнив, с кем разговаривает и как сломился под пытками Сое Тана. – Извини, Хуан. Я очень сожалею. Не представлял, что будет так невыносимо.

– Об этом не беспокойся. Ты выдал только мое имя и название – которое, кстати, редко появляется на свесе кормы. Не скажи ты им, кто я, китайское правительство не заключило бы соглашение о переправке нас в Пекин и Эдди не нашел бы способа вызволить нас. Ты непреднамеренно спас нам жизнь.

Лицо Лоулесса выражало сомнение.

– Серьезно, – продолжал Кабрильо. – Мы сейчас находились бы в китайской тюрьме, ожидая пожизненного приговора, если бы ты не сказал Тану то, что сказал. Если считаешь, что следует стыдиться того, что сломался, я могу это понять, но согласись: таким образом ты сделал возможным наш побег. Нет худа без добра. Реши, на чем хочешь остановиться. Сделаешь неверный выбор – ты мне не нужен. Понятно?

Макд шмыгнул носом, чтобы прочистить горло.

– Я понимаю. И спасибо. Я не думал с такой точки зрения. Похоже, я второй раз спас тебе жизнь. – Он попытался улыбнуться, но не смог.

Хуан не сомневался, что Лоулесс окрепнет, и осознавал, что, взяв его к себе, совершил самый разумный за долгое время поступок.

– Отдыхай. Сейчас мы ищем Линду, и через несколько дней это будет просто историей, которую станем пересказывать друг другу за выпивкой.

– Что? Постой. Вы ищете Линду?

– У каждого оперативника Корпорации вживлен в бедро чип системы слежения. Он действует биометрически и может быть виден со спутников. Сейчас мы держим курс на Бруней. Последний раз чип сигналил оттуда. Мы вернем ее. Волноваться не нужно.

– Не нужно, – повторил Лоулесс.

Кабрильо кивнул Джулии и вышел из лазарета.

«Орегон» шел вперед, движимый встревоженным капитаном и замечательными двигателями. К счастью для них, море оставалось спокойным: скорость, которой они достигли, обернулась бы ужасающей скачкой, будь там беспорядочное волнение. Обычно «Орегон» отклонялся от прямого маршрута, чтобы на проплывающих судах не догадывались о его возможностях, но в этот раз – нет. Кабрильо не беспокоило, кто видит их рассекающими воду на скорости больше сорока узлов. Их несколько раз окликали, обычно скучающие радисты, пожелавшие узнать, кто они. По приказу председателя «Орегон» хранил радиомолчание.

Единственной попыткой выглядеть более-менее нормально был поддельный дым, шедший из единственной трубы. Большинство видевших их моряков считали, что старое трамповое грузовое судно снабжено газовыми турбинами.

Сидя с одной рукой на перевязи в оперативно-командном центре, Кабрильо наблюдал за ходом судна на большом мониторе. Взгляд вправо открывал ему репитер радара, испещренный множеством находящихся вблизи судов. Малаккский пролив, пожалуй, наиболее загруженный маршрут судоходства в мире, и эти условия вынуждали «Орегон» использовать лишь малую часть своих возможностей.

Для Хуана эта вахта не была обычной. Сейчас, в восемь часов вечера, судно вела третья смена. Позади них быстро заходило солнце, превращая море в колыхающуюся блестящую медную пелену. Когда солнце скрылось полностью, он понял, что ход вновь придется замедлить. У больших контейнеровозов и танкеров было современное навигационное оборудование, и они сохраняли скорость почти в любых условиях. Задержку могли вызвать десятки рыбацких суденышек и маленьких судов прибрежного плавания, которые приходилось огибать.

Утешало его только то, что они приближались к концу узкого пролива. Когда снова выйдут в открытое море, он сможет не сдерживать любимое судно и еще больше увеличить скорость.

– Добрый вечер всем. – Джулия Хаксли вошла в оперативно-командный центр через заднюю дверь.

В кресле-каталке, которое она толкала перед собой, сидел в больничной сорочке Макд Лоулесс.

– Устраиваю ознакомительный тур своему пациенту. Возможно, помнишь, Хуан, до сих пор он видел только коридор по ту сторону кают-компании.

– Вот это да, – широко раскрыл глаза Лоулесс. – Похож на мостик «Энтерпрайза». Вот здесь сидел Крис Пайн.

– Кто-кто? – спросил Кабрильо.

– Крис Пайн. Он играет Керка в кино.

Хуан пропустил это мимо ушей, чтобы не показывать свою отсталость.

– Как себя чувствуешь?

– Честно говоря, запсиховал, – протянул Лоулесс. – Разум хочет, но плоть слаба. Тяжело лежать на койке целыми днями. Скажи, где мы?

– В Малаккском проливе.

– Быстро идем, – заметил Лоулесс.

– У старика под капотом кое-что есть, но сейчас мы сбавили скорость до пятнадцати узлов из-за оживленного судоходства.