Как при первой встрече с Круассаром в Сингапуре, Хуану казалось: он что-то упускает. Может, вопрос Эрика был все-таки уместным. Зачем идти на риск, передвигая платформу? Мерф сказал, на ней находится что-то такое, что швейцарский финансист прячет. Но целую платформу спрятать нельзя. Во всяком случае, трудно.

И тут Кабрильо понял. Снова заработал на клавиатуре, и воды Южно-Китайского моря словно испарились с карты, выведенной на большой экран. Менее чем в ста милях от Брунея континентальный шельф резко опускался в Палаванскую впадину, расселину глубиной четыре с половиной километра, рассекающую морское дно словно удар топора.

– Вот куда они направляются, – сказал он. – Хотят затопить платформу с Линдой на борту. Штурман, проложи курс к точке у края впадины, ближайшей к последнему известному местонахождению платформы.

Эрик Стоун, главный штурман «Орегона», сел за штурманский стол и сам произвел расчеты. Северо-западный курс пришлось сместить на несколько градусов к северу. Они срежут угол на загруженных морских коммуникациях, но чтобы избежать столкновений, Стоун рассчитывал скорости и относительные положения других судов на их радаре дальнего радиуса действия.

– Если увеличим скорость до тридцати пяти узлов, выйдем прямо на них, – объявил он.

– Увеличивай, и, когда опасность столкновения исчезнет, пойдем полным ходом.

Рассвет застал Кабрильо в рулевой рубке. Он пил очередную большую кружку черного кофе. Море оставалось спокойным и, к счастью, свободным от судов. Вода была темно-зеленой, как чистейший изумруд, а восходящее солнце, бросающее рассеянный свет сквозь далекие тучи, окрашивало горизонт в розоватый цвет. Где-то по пути – возможно, при более медленном ходе через Малаккский пролив – на правое крыло мостика села большая чайка. Она все еще сидела там, но при большой скорости судна пряталась за плиту от сильного ветра.

Кабрильо продолжал держать руку на перевязи. Из-за этого ему не удастся участвовать в налете на «Джей-61». Придется быть корректировщиком в вертолете, откуда велась предполетная подготовка в ангаре под пятым грузовым люком. Они смогут вылететь через полчаса.

Ему было неприятно отправлять людей на опасное задание, не возглавляя их. Пассивная роль в этой операции приводила в бешенство. Когда «Геркулес» появится в поле зрения, Гомес Адамс вернется на «Орегон» взять боевую группу, оставив Хуана наблюдать. Линк, Эдди и другие стрелки вполне могли перебить тех, кому Круассар поручил охранять Линду.

Двери центрального лифта с шелестом открылись за его спиной в задней части рубки. Команда знала, что, когда председатель там один, беспокоить его не следует, поэтому он ощутил легкое раздражение. Хуан обернулся, и упрек замер у него на устах. Из лифта выехал сам в кресле-каталке Макд Лоулесс. Было ясно, что ему трудно, но так же ясно, что он исполнен решимости передвигаться самостоятельно.

– Я забыл, как больно въезжать в лифт и выезжать оттуда в этой чертовой штуковине.

– Не нужно объяснять, – улыбнулся Кабрильо. – Когда китайцы оторвали мне ногу, я провел в такой три месяца, пока не научился ходить на протезе.

– Я думал, свежий воздух пойдет на пользу моему здоровью, но мне советовали не появляться на главной палубе.

– Если тебе не по душе обветренная кожа, совет хороший. Мы делаем больше сорока узлов.

Лоулесс не смог скрыть удивления. Сидя в кресле-каталке, он видел небо только через иллюминаторы мостика. Кабрильо поднялся из кресла и подошел к левой скользящей двери, открывать и закрывать которую можно было при любых условиях, и, как только он чуть отодвинул, ураганной силы ветер с воем ворвался в проем, зашелестел старыми картами, лежащими на столе с такими же устаревшими книгами по навигации. Несмотря на раннее утро, воздух был жарким и влажным, но при той скорости все же освежал.

Кабрильо открыл дверь полностью и отошел, чтобы Макд мог въехать на переходной мостик. Волосы трепал ветер, и ему пришлось повысить голос, чтобы Кабрильо услышал.

– Невероятно. Я представить не мог, что такое большое судно может так быстро двигаться.

– Таких больше нет в открытом море, – с гордостью признался Хуан.

Лоулесс с минуту молча смотрел на море, лицо его ничего не выражало, потом отъехал назад. Кабрильо закрыл дверь.

– Мне нужно возвращаться в лазарет, – с досадой произнес Лоулесс. – Доктор Хаксли не знает, что я в самоволке. Желаю удачи сегодня. – Он протянул руку.

– Извини, на этот счет у нас есть суеверие, – покачал головой Хуан. – Никогда никому не желаем удачи перед миссией.

– О, прошу прощения. Я не…

– Ничего. Теперь ты знаешь и не будешь пугать остальных.

– А что, если так? До встречи?

Кабрильо кивнул.

– Годится. До встречи.

По команде Хуана двигатели «Орегона» замедлили ход, когда они пришли в точку предельной дальности полета своего вертолета. Он хотел как можно быстрее обнаружить «Геркулес». Если ошибся и судно-тяжеловоз не шло к Палаванской впадине, заметить его с вертолета не было никакой возможности. Судно со своим грузом давным-давно скрылось.

Лопастные колеса в ходовых трубах завертелись в обратную сторону, и вода, летящая из-под кормы, внезапно забила из передних водозаборников. На миг показалось, что в судно ударили две торпеды. Пенящаяся вода взлетала над баком. Уменьшение скорости заставило всех согнуть колени. Как только скорость упала ниже десяти узлов, крышка заднего люка открылась и гидравлический подъемник поднял на дневной свет черный вертолет. Кабрильо был уже пристегнут к переднему пассажирскому сиденью, на ремешке через плечо висел бинокль. Макс Хенли сидел на заднем, как второй наблюдатель.

Техники примкнули пять лопастей винта, и, едва подъемник поднял вертолет над поручнем судна, Гомес запустил турбину. Затем, когда вертолет встал на палубу, включил передачу, и большой несущий винт захлопал в душном воздухе. Благодаря конфигурации вертолет без хвостового винта был значительно тише и устойчивее, когда лопасти достигали взлетной скорости. Адамс прибавил обороты в турбине, и посадочные лыжи оторвались от палубы. Он поднял вертолет, удаляясь от судна.

Они сделали большой заход на восток, чтобы приблизиться к району поисков позади «Геркулеса». Тому имелось две причины. Первая: зайти со стороны восходящего солнца, что делало их невидимыми для любых наблюдателей. Вторая: большая нефтяная платформа на грузовой палубе судна-тяжеловоза при расположенном впереди радаре будет создавать большое слепое пятно над его кормой. Приближения вертолета никто не увидит.

Полет был скучным, как всякий полет над водой. Разговаривать никому не хотелось. Обычно мужчины вели шутливую беседу, чтобы смягчить охватившее всех напряжение, но отпускать шутки, когда жизнь Линды в опасности, никому не хотелось. Поэтому они летели в молчании. Хуан время от времени осматривал море в бинокль, хотя они еще не долетели до квадрата поисков.

И лишь когда «Орегон» оказался милях в сорока от нужного квадрата, он и Макс стали разглядывать океан всерьез. Они работали в паре: Макс смотрел вперед и влево, Кабрильо вперед и вправо, не позволяя себе любоваться солнечными бликами на маленьких волнах. Они были в десяти милях от места, где, по расчетам Кабрильо, должно было находиться судно, и почти рядом с тем местом, где континентальный шельф уходил в Палаванскую впадину, когда Хуан заметил что-то впереди и справа. Он указал на это Адамсу, и летчик сделал небольшой вираж вправо, чтобы находиться спиной к солнцу.

Кабрильо внезапно забеспокоился. Они должны были найти судно по кильватерному следу и идти по нему. Но кильватерного следа не было. «Геркулес» был погружен в воду.

Это было фантастическое зрелище. На судне, почти вдвое длиннее «Орегона», стояла на открытой палубе высокая буровая платформа. Под ее четырьмя ногами, в диаметре как плавательные бассейны, находились понтоны, покрытые красной антикоррозийной краской. Они поднимались на добрых двадцать метров над поручнями «Геркулеса» и казались величиной с баржу. Сама платформа была площадью в несколько гектаров, гораздо больше, чем считал Кабрильо, и расстояние от палубы до верха буровой вышки превышало шестьдесят метров. Общий вес судна и платформы значительно превышал сто тысяч тонн.