— Валесия, — растерянно пробормотала я, еще не до конца веря своим ушам, — но без тебя я ведь не доберусь в Ристен раньше Стражей…

— Еще кое-что, — перебила она с чуть виноватой улыбкой, — насчет Ристена. Ты только не сердись на меня, ладно? Просто там, в Тарисе, я ухватилась за тебя как за единственный шанс избавиться от ненавистной судьбы, которая неотвратимо меня ожидала. Вот и пришлось чуточку солгать, чтобы ты взяла меня с собой.

Последовавшие слова ввергли меня в отчаяние. Я не разревелась только потому, что была слишком ошарашена.

— На самом деле я понятия не имею, куда направились Стражи. Я вообще на ходу придумала, что слова Сарифа слышала, — все с той же виноватой улыбкой продолжала Валесия. — Сбежать-то мне давно хотелось, но одной ведь боязно было, а тут такое удачное стечение обстоятельств. Я рассчитывала с твоей помощью добраться до Ристена, а там сесть на корабль и немного попутешествовать. Видишь ли, я всегда мечтала мир посмотреть.

Впервые в жизни мне захотелось убить человека. Пусть и на эмоциях, но я с громадным трудом сдержала Дош.

— Ой, — дочь Правителя в испуге шарахнулась в сторону, — у тебя глаза стали ярко-зелеными!

Я отвернулась, пытаясь успокоиться. Порыв смертоубийства, к счастью, улегся. Хотелось наговорить каких-нибудь колких гадостей, но все ядовитые слова казались мне слишком ласковыми, чтобы выразить мое отношение к поступку Валесии.

— Ну, Авиона, что ты обижаешься? — возмутилась она, похоже, искренне не понимая причин моей реакции. — Это что, прямо уж трагедия, что ли? Пойми, вся твоя затея — наиглупейшая блажь! Проклятый маг должен быть мертв, и, слава богам, совсем скоро так и будет. И я не сомневаюсь, ты сама вернешься сюда, чтобы поблагодарить меня за мой обман. Я ведь добра тебе желаю. Без меня бы ты сейчас блуждала где-нибудь в диких лесах, пока дикие звери не сожрали…

— Знаешь, — я невесело усмехнулась, — в Тарисе у меня была лучшая подруга, Лила. Она вымочила платок в драконьей крови, чтобы дракон напал на меня и растерзал. Видимо, тоже добра мне желала, так же, как и ты. Хотя твое «добро» несравнимо больше.

Очередное возмущенное причитание дочери Правителя «ну, Авиона!..» перебил до этого молчавший Одвар.

— Валесия, иди в дом.

Она даже возражать не стала. Быстро ушла. Причем с таким обиженным видом, будто это я должна была себя виноватой чувствовать, а не она.

— Авиона, послушай, — Целитель вздохнул, положив руку мне на плечо, — не держи на нее зла. Да, не спорю, она поступила подло, но это все от легкомыслия. Валесия просто не понимает пока, что важны не только ее желания. Хотя что еще можно ожидать от дочери Правителя… — он покачал головой и уверенно добавил: — Но она изменится. Я верю в это. И не потому, что люблю ее.

— Извини, но мне неинтересно слушать про то, какая Валесия будет замечательная, — мрачно перебила я.

— Я вообще не это хотел сказать, — Целитель по-доброму улыбнулся. — Она мне вчера все поведала. И то, что ты хочешь спасти мага Иоса, вызывает лично у меня неподдельное восхищение. Пусть я не могу ничем помочь, но кое-что все же тебе открою, — он понизил голос до шепота. — Многие, очень многие не считают Иос злом. И ты всегда получишь поддержку. И ты, и твой маг.

— Ивора еще сначала нужно как-то найти, — я все-таки не сдержала слез. — А теперь… теперь я даже не представляю, как это сделать…

— Думаю, кое-кто все же в состоянии тебе помочь.

— И кто же? — я всхлипнула.

— Тот, кто чувствует Иос как никто другой. Тот, кто сам владеет частичкой третьей силы.

Одвар подошел к Пакостнику и поднял разомлевшего дракончика на руки. Я от изумления даже плакать перестала.

— Поверь мне, этот ленивец куда сообразительнее, чем кажется. И только он способен отыскать мага Иоса.

Не знаю, возымела ли эффект воспитательная беседа с Пакостником, но дракончик все же куда-то направился. Мне лишь оставалось следовать за ним. Забавно, но за все годы, что я его знала, он ни разу не летал. Даже его попытки забраться на стол больше походили на прыжки с непроизвольным подергиванием крыльев. Да и сами крылья казались крохотными и уж точно неспособными поднять их пузатого обладателя в воздух. Но, как выяснилось, он просто никогда их толком не расправлял. А теперь, когда встал выбор: либо ему топать по дороге, либо лететь, Пакостник предпочел второе. С непривычки высоко подниматься у него не получалось, да и уставал он быстро. Но упорно двигался вперед. Сквозь заросли, овраги, бурелом — исключительно напрямик, явно не задумываясь, насколько тяжел для меня такой путь. Но я готова была героически терпеть, лишь бы поскорее добраться до цели. Правда, бесспорной уверенности, что дракончик ведет меня к Ивору, не было. Оставалось только на это надеяться.

Благодаря настоянию Одвара, Валесия хоть и нехотя, но отдала мне все деньги, которые брала с собой из Тариса. Вот только в дремучей чащобе, сквозь которую вел меня Пакостник, само собой, не встречалось ни таверн, ни торговых лавок. А припасы за неделю пути неуклонно подходили к концу. Я понятия не имела, где мы находимся. Могла лишь догадываться, что в какой-то глуши, вдали от крупных городов и оживленных дорог. Но мрачные мысли, что умру от голода прежде, чем доберусь до какого-нибудь поселения, я старалась гнать подальше. Наивно не догадываясь, что совсем скоро голодная смерть будет казаться мне жалким пустяком.

На очередной ночлег остановились у небольшого лесного пруда с кристально чистой водой. Даже удивительно, ведь до этого нам попадались сплошь заросшие тиной. Наутро Пакостник устроил себе веселое плюханье, и я, недолго думая, к нему присоединилась. Еще с вечера взялась откуда-то непоколебимая уверенность, что Ивор совсем близко. И, конечно же, не хотелось встретиться с ним пыльной и измученной. Искупавшись и обсохнув под теплыми лучами, я переоделась в чистый дорожный костюм, наскоро позавтракала на пару с Пакостником и перед дорогой решила перебрать свой заплечный мешок. Надо было хоть примерно прикинуть, на сколько дней еще осталось съестных припасов. Да и к тому же так и грызла настойчивая мысль выбросить доспех Стража заодно. Сама не знала, зачем я его все еще с собой тащила. Но все же не решилась от него избавиться, снова спрятала заклятием уменьшения в заплечный мешок и принялась перебирать остальное содержимое. Подаренная Алетиной картина в непромокаемом тубусе была, к счастью, цела, хотя краски уже начали тускнеть по краям. А вот мириитовый кулон чуть раскрошился с одного бока, и я не на шутку перепугалась, что, пока доберусь к Ивору, хрупкое украшение окончательно превратится в пыль. И тут же возникла гениальная в своей простоте мысль, как уберечь этот драгоценный кусочек глины от опасной тряски в деревянном футляре. Увы, мне и в голову не пришло задуматься о возможных последствиях. И, взяв за черный шнурок, я надела мириитовый кулон на себя.

В то же мгновение этот глиняный осколок намертво прилип к коже, словно вонзившись в нее множеством невидимых шипов. Я тут же попыталась его сорвать, но все тело будто бы окаменело. От ужаса и боли я даже закричать не смогла, едва не задохнувшись. Но это было только начало… С шипением разрастаясь, мириит расползался во все стороны и захватывал все новые участки тела. Мое шокированное сознание предпочло на время отключиться…

Когда же пришла в себя, то совершенно ничего не почувствовала. Ни боли, ни голода, ни жажды, ни прохлады, ни жара — мое тело вообще будто бы лишилось всех ощущений. Поборов страх, я все же открыла глаза и, повинуясь смутному предчувствию, поднесла к ним будто бы одеревеневшую руку. Вместо привычной светлой кожи красовался серо-серебристый нарост, и изящная ладонь теперь больше походила на неумелую и грубоватую глиняную пятерню работы неизвестного Мастера. Отказываясь верить в увиденное, я приподнялась и вгляделась в свое отражение в глади пруда, рядом с которым лежала. Накативший ужас невозможно было описать словами. Если бы я могла закричать, то закричала бы, но, как выяснилось, способности издавать какие-либо звуки я лишилась вместе с привычной внешностью. С равнодушной водной поверхности на меня черными провалами глаз взирало глиняное существо. Не было рта, носа, ушей на подобии его лица. Да и не чувствовала я, что дышу, хотя почему-то до сих пор не умерла от нехватки воздуха. Мои темно-русые волосы тоже исчезли. Голова вообще теперь больше напоминала глиняный котелок с глазами. Да и все тело, как выяснилось, стало бесполой глиняной статуей. Хорошо хоть подвижной.