Лейк ловит на себе мой взгляд и замечает, что я улыбаюсь. Улыбнувшись в ответ, она прижимается ко мне.
– Знаешь, в чем мой отпад? – спрашиваю я, обнимая ее за плечи.
– Нет, – качает головой она.
– Ты. – Я целую ее в лоб. – Ты, и только ты!
Конец.
Эпилог
– Дайте ей какое-нибудь лекарство! – орет Гевин на медсестру.
Он ходит взад и вперед по палате, то и дело стирая со лба скопившиеся капельки пота.
– Да вы на нее посмотрите! – кричит он. – Ей же больно! Посмотрите на нее! Дайте ей что-нибудь!
Смертельно побледнев, он отчаянно размахивает руками, указывая на больничную койку. Эдди закатывает глаза, встает и, взяв Гевина за плечи, выталкивает его в коридор.
– Прости, Уилл. Я думала, что он легче это перенесет, поскольку на этот раз рожаю не я! Если я его отсюда не выведу, он грохнется в обморок, как в тот день, когда родилась Кэти!
Я киваю, но сил смеяться у меня нет. Я чувствую себя совершенно беспомощным, глядя на то, как Лейк мучается от боли. От обезболивающего она отказывается, но еще немного, и я сам схвачу этот чертов шприц и вкачу ей все, что надо.
Я подхожу к изголовью кровати и жду, пока закончится очередная схватка. Лицо Лейк чуть разглаживается, и она переводит взгляд на меня. Я прикладываю влажный платок к ее щекам и лбу, чтобы немного остудить разгоряченную кожу.
– Воды… Пить хочется… – бормочет Лейк.
За последний час она уже десять раз просит пить, и каждый раз мне приходится отказывать ей. Я не хочу видеть, как она сердится, поэтому решаю соврать:
– Пойду попрошу у медсестры.
Я быстро выхожу из палаты, делаю несколько шагов и прислоняюсь к стене, совершенно не собираясь идти на поиски медсестры. Опустившись на пол, я закрываю лицо руками и пытаюсь сосредоточиться на том, что происходит. В любую минуту я могу стать отцом.
Не думаю, что я готов к этому.
Если Кел и Колдер вырастут ужасными людьми, мы с Лейк, по крайней мере, сможем все свалить на наших родителей. А за жизнь малыша, который скоро родится, ответственность будем нести только мы – и никто другой.
О боже!
– Привет! – Кел плюхается на пол рядом со мной и вытягивает вперед ноги. – Как она?
– Злится, – честно отвечаю я, и он смеется.
С тех пор как мы с Лейк поженились и Кел переехал ко мне, прошло уже три года. Знаю, что стану настоящим отцом только сегодня, и в этом случае все, конечно, будет по-другому, но едва ли я любил бы Кела больше, будь он моим родным ребенком. Скажу честно: когда погибли родители, мне казалось, что судьба посмеялась надо мной, так резко изменив мою жизнь. Однако сейчас, оглядываясь назад, я знаю, что на самом деле она преподнесла мне подарок, пусть даже столь жестоким образом. Даже представить не могу, что моя жизнь сложилась бы как-то иначе.
– Слушай, – говорит Кел, завязывая шнурок на ботинке и снова выпрямляя ногу, – мама мне кое-что оставила, чтобы я отдал тебе в этот день.
Взглянув на него, я сразу догадываюсь, о чем идет речь, и протягиваю руку. Кел достает из кармана звездочку.
– Это один из подарков, который она оставила на мой день рождения в прошлом году. И еще записка прилагалась. На самом деле она оставила восемь штук. По одному на каждого ребенка, который у вас может быть. Четыре голубые звездочки и четыре розовые.
– Восемь?! – не веря своим ушам, переспрашиваю я, сжимая звездочку в кулаке.
– Ага. Думаю, она просто перестраховалась! – Он пожимает плечами. – Они все пронумерованы, так что эта именно для первого ребенка.
– А это и для Лейк тоже? – спрашиваю я, с улыбкой глядя на звездочку на моей ладони. – Не уверен, что она сейчас в подходящем настроении.
– Не-а, – качает головой Кел. – Эта для тебя. Для Лейк есть другая.
Рывком поднявшись на ноги, он делает несколько шагов в сторону холла, но потом оборачивается и смотрит на меня долгим взглядом:
– Моя мама все продумала, да?
– Еще как! – улыбаюсь я, вспоминая советы Джулии, которые она до сих пор каким-то чудом умудряется передавать мне.
Кел улыбается и уходит. Я разворачиваю звездочку. Как много раз я думал, что уж эта-то точно последняя…
Уилл!
Спасибо тебе за то, что стал отцом для моего мальчика.
Спасибо за то, что любишь мою дочь так же сильно, как я.
Но больше всего на свете мне хотелось бы поблагодарить тебя за то, что ты стал лучшим на свете отцом для моего будущего внука.
Потому что в этом я ни капельки не сомневаюсь!
Поздравляю!
Глядя на звездочку, я недоуменно спрашиваю себя, как получилось, что Джулия благодарит меня, в то время как на самом деле это она изменила мою жизнь! Вся ее семья изменила мою жизнь!
Впрочем, в каком-то смысле все мы, наверное, изменили жизнь друг друга.
– Уилл! – доносится из палаты крик Лейк.
Я вскакиваю, прячу звездочку в карман и бросаюсь к ней. Она крепко сжимает зубы и цепляется за поручни кровати так сильно, что костяшки пальцев становятся совершенно белыми. Одной рукой она хватает меня за рубашку и притягивает к себе:
– Медсестра! Мне срочно нужна медсестра!
Я киваю и бегом бросаюсь на поиски. На этот раз по-честному.
Как только доктор произносит: «Пора тужиться», я хватаюсь за поручни кровати, на которой лежит Лейк, чтобы не упасть. Вот оно! Наконец-то! А я не уверен, что готов… В ближайшие несколько минут я стану отцом, и от одной мысли об этом у меня начинает ужасно кружиться голова.
«Я не Гевин!»
«В обморок падать не стану!»
Секунды, кажется, длятся часами. Палата наполняется медперсоналом. Все суетятся, что-то делают с койкой, с оборудованием, с Лейк и с освещением, которое вдруг становится очень ярким. Слишком ярким… А в следующее мгновение до меня доносится голос медсестры, которая почему-то смотрит на меня сверху вниз.
«Почему она смотрит на меня сверху вниз?»
– Вы хорошо себя чувствуете? – спрашивает она.
Я киваю. И все-таки не могу понять, почему смотрю на нее снизу вверх?
Либо я стал на метр восемьдесят ниже ростом, либо лежу на полу.
– Уилл! – Лейк опускает руку с кровати, пытаясь дотронуться до меня.
Я хватаюсь за поручень и встаю на ноги.
– Больше так не делай! – тяжело дыша, просит Лейк. – Пожалуйста! Мне надо, чтобы ты держал себя в руках, потому что у меня это не получается! – Она стонет, глядя на меня испуганными глазами.
– Я с тобой! – заверяю ее я.
Она улыбается, но в следующее мгновение улыбка превращается в жуткую гримасу. Лейк так сильно сжимает мою руку, что кажется, кости вот-вот треснут.
Перегнувшись через поручни, я обнимаю Лейк за плечи и помогаю наклониться вперед, когда сестра велит ей тужиться. Все это время мы смотрим друг другу в глаза. Я помогаю ей считать, дышать и умалчиваю о своих опасениях: похоже, рука у меня уже никогда не будет действовать в полную силу. Кажется, уже в тысячный раз мы считаем до десяти, и тут Лейк снова сдавленно стонет, а потом страшно кричит! С той лишь разницей, что на этот раз за ними следует совершенно другой звук!
Детский плач.
Я отворачиваюсь от Лейк и смотрю на врача, который уже держит на руках ребенка.
Моего ребенка!
В палате вновь начинается суета, а я не могу двинуться с места. Мне очень хочется взять малышку на руки, но меня останавливает не менее сильное желание быть рядом с Лейк и убедиться, что с ней все в порядке. Медсестра забирает ребенка у врача и отходит в сторону, чтобы запеленать его. Я вытягиваю шею, стараясь заглянуть через плечо медсестры и увидеть нашу дочь.
Запеленав наконец малышку, медсестра подходит к Лейк и кладет девочку ей на грудь. Опустив поручень, ложусь с Лейк рядом и обнимаю ее за плечи, а потом убираю уголок одеяла с лица дочки, чтобы мы оба могли ее получше разглядеть.
