Джейк бессильно опустил руки. Не сказав больше ни слова, он вернулся в машину. Взявшись за руль, молодой человек уставился впереди себя немигающим взглядом. Теперь для него надежды не оставалось.

Вмиг, то, что зарождалось, трепетное и чувственное, камнем рухнуло в бездну. Валери принадлежала шудрам, и он не почувствовал этого лишь потому, что наполовину она всё-таки была человеком, а во-вторых … он влюбился … с первого взгляда. И теперь дела обстояли так — он не просто сблизился с шудрой, что уже было не приемлемо, он делил с ней постель и готов был разделить даже душу. Пронюхав об этом — остальные париты разнесут его в клочья, если не физически, то морально наверняка. Но и не это главное — париты используют эту ситуацию, чтобы вражда снова окрасилась кровью, потому что в прошлый раз перевес остался на стороне шудр. Джейк знал, что ему не избежать унижения и позора со стороны своих, что в пылу гнева его родные могут даже отречься от него. Но вот что странно — Джейк вовсе не испытывал омерзения ни по отношению к себе, ни по отношению к Вэл. Его состояние касалось лишь этой чудовищной несправедливости.

Да, он был потрясён, но та ненависть, которую он испытывал к шудрам — не коснулась Валери. Сейчас он лишь горько сожалел о допущенной ошибке и о таком внезапном тяжелом разрыве. Чувства всё ещё оставались, и их не перекрывало даже противостояние видов, и это было удивительно. Непостижимым было то, что он парит горюет о девушке, чьи сородичи были для него заклятыми врагами. Джейк был взбешен и сломлен одновременно! И на его памяти было мало таких дней, когда хотелось проклясть всё на свете, желая прекратить своё существование. Этот был одним из них.

Подъезжая к дому отца, я уже захлёбываюсь от своей самой горькой пинты боли. Теперь впереди самая темная миля, и я знаю, что они всегда застают человека вместе. Я думаю о том, что события этого дня, пополнили список самых ужасных событий в моей жизни, и в моём рейтинге занимали второе место после смерти мамы.

Осадок и тяжесть в душе, на подсознательном уровне уже подсказывали мне, что подобные дни близнецы теперь выстроятся невыносимой чередой.

— В чём причина ненависти между Ледмерами и Грегорами?! — взвинчено выпаливаю я, как только Дарен распахнул передо мной дверь.

— Может, всё-таки войдешь?

— Нет! Мне необходимо знать прямо сейчас! — вместо того, чтобы переступить порог я кричу ещё громче. Через три дома от нас беспокойно залаяли собаки.

— Всё это не так просто объяснить, дочка, — сдержанно произносит Дарен, внимательно глядя мне в глаза, впервые назвав дочерью. — В таком нервозном состоянии тебе будет тяжело адекватно воспринимать достаточно серьёзную информацию. Прежде всего, тебе необходимо успокоиться. Я и сам намеревался в ближайшие дни рассказать тебе всю правду. … Значит, ты сказала ему кто твой отец?

— Ты не понимаешь, — с крика я перехожу на истеричный шепот. — Я не смогу успокоиться! Пока я буду ждать этой вашей правды — у меня взорвутся мозги! Я далеко не идиотка и смогу понять, так что просто попытайся сформулировать причины этой дурацкой вражды!

— Нет, Валери! Ты просто сейчас не видишь себя со стороны. Если я расскажу тебе всё прямо сейчас, вот тогда у тебя действительно помутнеет рассудок! — упрямится Дарен, и в эту минуту я его просто ненавижу.

— Всё ясно, — упавшим голосом выдавливаю я. — Я в мотель. Хочу сдохнуть. Спасибо, папа.

— Валери!

Но я не оборачиваюсь. Громко хлопнув дверцей авто, я резко срываю машину с места. В номере не удается даже присесть, нервно мечусь из угла в угол, пытаюсь успокоиться и вернуть себе хладнокровие, но поделать ничего с собой не могу — мне позарез нужна эта правда. Немедленно!

Прыгаю обратно в машину, и совершенно случайно замечаю силуэты в машине на противоположной стороне. И то — они привлекли моё внимание, потому что улица выглядела совершенно безлюдной и пустой. И что оказалось самым подозрительным — чужая машина сразу же тронулась следом за мной. За поворотом торможу у обочины — они резко останавливаются неподалёку. И чтобы убедиться паранойя это или всё-таки слежка, решаю устроить тест драйв.

Я мчусь в сторону шоссе на бешеной скорости, вернее на той скорости, которую только удаётся выжать из этой арендованной колымаги. И вот уже на опустевшем ночном шоссе сомнений не осталось — за мной действительно увязался хвост. Причём расстояние между машинами стремительно сокращается. Резко вывернув руль, чуть не покатившись кубарем, разворачиваю свою машину, и мчусь обратно в город. Теперь вопросов становилось всё больше. И есть только один человек, к которому я могу обратиться за ответами. Единственный, кому я всё ещё верю.

Останавливаюсь возле круглосуточного бара всего лишь в квартале от его дома. Преследующая меня машина припарковывается рядом. Из неё вываливаются незнакомые мне парень с девушкой, заходят следом за мной в бар, заказывая себе только воду. Пристальными взглядами они меня не пронизывают, но, тем не менее, чувствую — они наблюдают.

«Начистить бы вам рожи, ребятки! А ещё интересно, кто вас ко мне приставил? Как же меня это достало!»

Для вида ещё немного торчу в баре, попивая кофе, а затем, под предлогом отойти в туалет, воспользовавшись черным ходом, бросаюсь бежать со всех ног. У меня была фора где-то минут десять, плюс элемент непредсказуемости, и похоже, мне удаётся одурачить своих наблюдателей, так как следом за мной никто не мчится.

У меня ведь всё ещё были ключи, поэтому я даже не стала стучать. Просто вошла. Джейк сидит на полу в кухне, держа в руке полупустую бутылку из-под виски.

— Мне больше не к кому пойти, Джейк, — с осторожностью произношу я, при этом он даже не смотрит в мою сторону. Как же быстро всё изменилось, между нами. — Получается, что ты самый близкий человек для меня в этом городе, несмотря на всё … это. Гордость у меня, конечно, есть, но отчаянья сейчас, пожалуй, больше. Я хочу ответов. Незнание просто сводит меня с ума. Отец отказывается говорить мне что-либо, потому что я якобы не в себе и не смогу воспринять эту чертову правду. Прошу тебя, … если я хоть что-то для тебя значила, … помоги мне понять.

Он медленно поднимает на меня свой измученный, затуманенный алкоголем взгляд:

— Ладно. Тогда это сделаю я, а не они, — с трудом выдавливает Джейк поникшим голосом. — Поехали! — он вскакивает на ноги, ринувшись к входной двери.

— Тебе нельзя за руль. Моя машина недалеко, правда, за мной стал кто-то следить, — пытаюсь остановить, рухнувшего на водительское сиденье Джейка.

— Быстро в машину! — решительно командует он. — И поверь … мне ещё нужно много выпить чтобы… — глядя на меня, Джейк играет желваками, сцепив челюсти, — Чтобы принять … всё это. Моё условие … пока мы не доберёмся до места — молчи. Потому что мне и так … дерьмово.

За окном глубокая ночь, когда Джейк, наконец, остановил машину.

Как он и просил, я молчала, время от времени бросая на него непонимающие взгляды. Горная дорога привела нас почти к самой вершине, дальше из-за завала проехать было невозможно.

— Здесь недалеко, пройдемся пешком.

Он идет первым, а я, удивляясь про себя как он может идти и не спотыкаться в темноте, чертыхаясь пробираюсь сзади, то и дело натыкаясь на камни.

— Пришли, — коснувшись ладонью каменной стены, Джейк вдруг просто … исчезает в ней. И ещё не выдохнув от шока, я зажмуриваюсь, делая на свой риск шаг вперед очутившись внутри какой-то пещеры.

— Материю можно сделать нестабильной на молекулярном уровне, — не дожидаясь моего вопроса, поясняет Джейк. — И то, что ты прошла, ещё раз доказывает, что в тебе есть частичка, принадлежащая Орфею. Пару шагов и мы на месте.

Неожиданно передо мной открывается загадочная картина — издающий еле уловимое гудение громадный механизм, расположившийся на дне кратера и выглядевший, как соты в виде огромного яйца. Исходящее от него свечение постоянно меняет свой цветовой спектр, но нет ни проводов, ни труб, от которых он мог бы работать.