— Они ожесточили стычки с паритами, — отец заговаривает со мной, когда мы остаёмся с ним вдвоём. — Сжигают им дома, нападают без предупреждения. Но париты успели вывезти твоего друга из города. Он … беспокоится о тебе.

— Ли всегда был на моей стороне, — пожимаю плечами, тем не менее чувствуя облегчение. Одной проблемой меньше, жаль только, что мы так и не успели поговорить с Ли с глазу на глаз.

— Я не о Ли. … Джейк, — усилием воли, выдавливает отец, отворачиваясь. Очень странная смесь — негодование по поводу чувств парита к его дочери, и в тоже время уважение, за то, что парит испытывает ко мне любовь. Это единственно общее, что есть между ним и Джейком. Но отец всё равно не может этого принять. Хотя подозреваю, что на Джейка он сейчас злиться меньше, чем на остальных его сородичей.

— Не надо папа, … мне больно. О нём не говори.

— Зачем ты хотела убить себя? — взволнованно шепчет, бережно беря меня за руки.

«Неужели … он любит меня? Как-то я не задумывалась, что именно испытывает ко мне мой отец».

— Нет, я знала, что мне помогут. Я хочу заставить Гранта, чувствовать себя паршиво. Я пробью его толстую кожу и плюну ему в душу. Не сразу, но однажды он поймёт, что он натворил. Грант должен мучиться.

Я робот. Делаю всё автоматически. Хожу на работу в пекарню, слава богу, Грант там больше не числится он ведь теперь большой босс, которому развозить батоны не к лицу. Принимаю пищу и душ, даже сплю. Но я ничего не чувствую. Пустота поглощает даже мою ненависть. Я встречаю шудр, но я не вижу их лиц — я смотрю сквозь, и в основном молчу. По новым правилам, париты обходят меня десятой дорогой. Грант и Эммин перестали появляться в доме Дарена, рассудительно оценив обстановку, поэтому мы встречаемся иногда мельком, когда я автоматически шагаю по улице или через дорогу.

— Вэл! — догоняет меня его голос, тоном приказывая остановиться. — Вечером пойдешь с нами, — добавляет Грант, подходя ближе. — Возникли кое-какие трения с паритами. Тебе понятно?

— Понятно, — киваю, равнодушно глядя перед собой, вытянув руки по швам.

— А если я прикажу тебе приседать, тоже будешь так же покорно исполнять?

— Это необходимо в интересах клана? — безжизненно уточняю я.

— Да, чёрт возьми! Прямо здесь, пока не скажу «стоп»! — злясь, бросает мне вызов Грант. Я не вижу его лица, мои глаза пронзают его где-то в области сердца. «Клокочешь, гад?! Чтоб тебе порвало мерзкий лицемерный падонок!»

В полном безучастии начинаю приседать. Вероятно, он рассчитывает, что я начну сердиться или хныкать. Но меня закаляли тренировки, поэтому я могу долго выносить нагрузки. На нас уже начинают обращать внимание. Люди оборачиваются, потому что я приседаю посреди тротуара, где туда-сюда снуют прохожие. Если рядом есть париты или шудры, они тоже наверняка с любопытством наблюдают за этой глупой сценой. Но это битва характеров. Грант не знает, что безвозвратно он уничтожил не только обратный путь домой на Орфей, но и ко мне.

— Хватит! — яростно рявкает он через несколько минут. Я безропотно замираю. Грант хватает меня за плечи и начинает неистово трясти. — Где твоя суть? Где своенравность, злость?! Наори на меня! Ударь! Но убери это идиотское выражение лица! Валери!

Я не реагирую. И когда ему надоедает — он уносится прочь, сдерживая свою способность к возгоранию с явно огромным усилием. Значит, его начинает цеплять, он злится, потому что что-то неподвластно его контролю. Это только начало … зайка!

Вечером из дому меня забирает Тео, явившись за мной на машине, даже не потрудившись ответить на вопрос моего отца, где намечается встреча с паритами. Парней однозначно заносит, и старшие члены клана это чувствуют, сдерживая неодобрительный ропот. Странная всё-таки субординация у этих гуманоидов — кто наглее тот и прав, кто дерется у того и власть. А семейные шудры в потасовках уже особо не участвуют, если имеется вторая половина и ребёнок, ты уже перво-наперво обязан обеспечивать их покой. Вот и получается, что молодежь — основная боеспособная сила.

Мы едем за город, на заброшенные склады. Волна Гранта, эдакий наглый бесстрашный бравый молодняк, собирается драться с паритами вдали от людей, используя способности вместо оружия и кулаков. Мне приказывают блокировать, но я безразлично стою на одном месте, глядя большими глазами в никуда, словно тряпичная кукла. Я не собираюсь больше использовать то, что может убивать, потому что это не моя война. Я даже не хочу защищаться, пусть лучше париты меня уничтожат. Даже если им нельзя поражать меня напрямую, может, хотя бы случайно зацепят. Но и этого не происходит, сила, подхватившая меня, мягко пришпиливает меня к стене, бережно и нежно. … Джейк! Сердце ёкает, и до боли колотится о грудную клетку. Он и здесь находит возможность, уберечь меня от опасности, хотя его самого я не вижу, значит, он скрывается где-то рядом, и пробрался сюда только ради того, чтобы присмотреть за мной.

«Его нельзя любить. Никого нельзя. Потому что жизнь и так превратилась в кошмар!»

— Твою мать, да что же это такое?! Как безвольная тряпка, чёрт тебя дери! Эта стерва должна очухаться, и быть собой! — вне себя буйствует Грант, когда их сражение оканчивается ничем. — Вы видели, парит продолжает защищать её?! Уму непостижимо, враг опекает нашу «любимую сестру и дочь»! — С размаху он неожиданно бьёт меня по лицу, после чего Эммин успевает заслонить меня собой от его второго удара, отталкивая Гранта в сторону.

— Тебе тоже не мешало бы взять себя в руки, Грант! Я не позволю её тронуть! Она такая из-за нас. И она ко всему ещё и моя кузина!

— Вы уничтожили единство, сплочающее клан, внесли смуту, стали слабее, ваш тыл поредел, что на руку паритам, — шепчу я, зная, что все они прекрасно меня слышат. — Братоубийца больше никогда не узнает покоя, радости или любви. Ты пустил пустоту, Оскар Грант. Ты можешь бить меня сколько угодно, пока тебе не надоест, ты можешь угрожать жизни моих родных, но прежняя «я» никогда не вернется … к вам. Для вас меня больше нет, как и вас для меня тоже. Я никогда не прощу вас.

— Мы боремся за своё будущее, каким мы хотим его видеть, а не то, которое нам навязывают! Мы ищем место в этом мире, — шипит в ответ, задетый Грант, пытаясь мне что-то доказать. Странно, что там есть что задевать. — Хэнк был наказан за содеянное тебе! И только смерть главы даёт возможность смены власти! И мне не жаль его, хотя он мой брат, потому что именно Хэнк виновен в гибели наших с ним родителей. Он пожертвовал ими ради сраной дипломатии с паритами и я не смог ему этого забыть! Мы будем продолжать ставить паритов на место и мечтать о свободе для младших волн! Я всё ещё на твоей стороне, долбанный ты мутант, и я хочу, чтобы ты разозлилась на меня Валери!

Этот психопат орёт на меня, брызжа слюной потеряв всю свою привлекательность, но я отвечаю ему ровным спокойным голосом робота:

— Твоя сторона за моей гранью. Для тебя у меня нет злости. Ни любви, ни ненависти, ни интереса, ни прощения. Ничего.

— Вэл, мы такие же, ничего не изменилось! — теряя терпение, восклицает в свою очередь Эммин, пытаясь поймать мой взгляд. О, даже бледный невозмутимый кузен забывает о самообладании. — Всё станет на свои места. Можно продолжать дальше веселиться. Петь. Ты же любишь смеяться и петь? Ты можешь ругаться с Грантом, потому что в глубине души ты всё ещё нравишься ему!

— У него есть душа? — награждаю Эммина горькой усмешкой. — Ты можешь извращаться в своих словах Эммин сколько угодно, я никогда и ни при каких обстоятельствах больше вам не поверю. Мои способности без эмоций не работают, я почти бесполезна. Но у меня ведь ещё есть кровь. А вам бездушным тварям только это и нужно, что мои способности и кровь для вакцины, — мой тон не меняется. Он такой же тусклый, как вчера или позавчера. И это их просто рвёт на части, им не всё равно. Будь я человеком, они бы плевали на моё отношение к ним, а так как во мне есть суть шудры, нас единит инстинктивная связь, им нужны моя верность и подчинение. Я знаю, что рискую, ярость некоторых из них опасна, но я не сойду с этого пути.