— Задумался, старик? — поинтересовался Олдрик.

— Немного. Как отреагирует Аквитейн?

Здоровяк задумчиво сжал губы.

— Это зависит не только от нас.

— А от чего?

— От того, чем он будет занят, когда мы явимся к нему с плохими вестями.

— Неужели все так плохо?

Олдрик ухмыльнулся.

— Будем надеяться, он просто пьянствует. В такие моменты у него, как правило, хорошее настроение. Обыкновенно он забывает про гнев к тому времени, как пройдет похмелье.

— Начнем с того, что план просто идиотский.

— Конечно. Это его план. Он вообще не силен по части скрытности или уловок. Однако я не встречал еще никого, кто мог бы вести людей за собой так, как делает он. Или кого-либо по крайней мере столь же энергичного. — Олдрик продолжал задумчиво гладить волосы спящей ведьмы. — Ты встревожен?

— Нет, — солгал Фиделиас. — Я все еще представляю слишком большую ценность для него.

— Возможно… пока, — согласился Олдрик и мрачно улыбнулся. — Но денег на тебя я бы не поставил.

Фиделиас на мгновение стиснул зубы.

— Открытые действия в любом случае преждевременны. Сбежав, девчонка, возможно, оказала самую большую услугу его светлости.

— Не сомневаюсь, — пробормотал Олдрик. — Но почему-то мне кажется, что он воспримет это совсем по-другому.

Фиделиас всмотрелся в лицо собеседника, но черты мечника оставались непроницаемыми. В серых глазах застыло презрительное выражение, рот скривился в усмешке, словно его забавляла неспособность Фиделиаса проникнуть в его душу. Курсор нахмурился и принялся разглядывать город, к которому они приближались.

Первыми показались огни. Похоже, заклинателей огня здесь хватало, ибо улицы были ярко освещены. Вечерний туман расцветился всеми оттенками желтого, оранжевого и розового цветов, и холм, на котором вырос город, и сам казался огромным языком яркого пламени. Только на окружавших город стенах, которые они только что миновали, огни были другого цвета — холодно-голубые, отбрасывающие длинные черные тени.

По мере того как носилки снижались, Фиделиас начал различать детали. На улицах стояли безмолвными стражами статуи. Дома соревновались друг с другом в изящности линий и богатстве освещения. Там и здесь переливались всеми цветами радуги фонтаны, часть которых была подсвечена снизу, превращая их в изумрудные или фиолетовые костры. Повсюду — вокруг домов, вдоль улиц — росли деревья, ухоженные столь же тщательно, как и все в этом городе. Деревья тоже подсвечивались, так что осенняя листва отливала бесчисленным множеством оттенков.

До носилок долетели удары колокола: пробили поздний час. Фиделиас слышал цоканье копыт по каменным мостовым и пьяное пение, доносившееся из какого-то ночного заведения. Из сада, над которым беззвучно проскользнули носилки, донеслась музыка: струнные с флейтой исполняли мягкую, завораживающую мелодию. Вечерний ветер нес ароматы древесного дыма, пряностей, поздних осенних цветов и дождя.

Назвать Аквитейн красивым — все равно что назвать океан мокрым, подумал Фиделиас. Вроде бы верно, да только не дает о нем ни малейшего представления.

Когда они оказались на расстоянии полета стрелы от резиденции верховного лорда, расположенной в венчавшей холм крепости, их окликнул громкий, лающий голос. Мужчина в алом с собольей опушкой плаще аквитанской гвардии скользнул к ним сверху. Еще с дюжину зависли где-то над ними — Фиделиас не видел их в ночном небе, но ощущал движение воздуха, вызванное поддерживающими их на лету фуриями.

Капитан сопровождавших Фиделиаса воздушных рыцарей обменялся с патрульным условным паролем; обмен носил рутинный характер. А потом вновь прибывшие скользнули дальше, на крепостной двор перед входом во дворец. Со стен за ними наблюдали глаза часовых и ухмылявшихся изваяний — горбатых, долговязых мужчин. Стоило Фиделиасу сойти с носилок и ступить на землю, как он ощутил слабую, но постоянную вибрацию земли, явно исходящую от скрытой в статуях энергии, и невольно покосился на них.

— Горгульи? — потрясенно поперхнулся он. — Это все горгульи?

Олдрик бросил взгляд на изваяния, потом на Фиделиаса и кивнул.

— Давно ли их держат здесь?

— Сколько помню, они стояли здесь всегда, — буркнул Олдрик.

— Неужели Аквитейн настолько силен?..

Фиделиас задумчиво прикусил губу. Он не одобрял тех, кто держал фурий в такой смирительной оболочке, — и еще меньше тех, кто делал это на протяжении многих поколений. Однако это лишний раз подтверждало мощь Аквитейна, в которой они сейчас так нуждались.

Воздушные рыцари, сопровождавшие носилки в полете, скрылись в доме охраны подкрепить силы едой и питьем. А капитан аквитанской гвардии, молодой человек с открытым лицом и настороженным взглядом голубых глаз, отворил дверцу носилок и помог сидевшим в них выбраться наружу. Затем повел их во дворец.

Следуя за капитаном, Фиделиас привычно оценивал расположение дверей, окон, наличие или отсутствие охраны. Это была старая привычка, и отказываться от нее было бы глупостью. Он хотел знать лучший путь выхода из того места, куда их вели. Рядом шел Олдрик; без видимого усилия, как пушинку, он нес продолжавшую спать Одиану.

Капитан распахнул широкую двустворчатую дверь, ведущую в длинный зал для пиршеств. По горному обычаю очаги здесь были вмурованы в пол; несмотря на то что погода стояла еще не холодная, в них ярко горел огонь. Собственно, зал освещался только этими багровыми отблесками, поэтому Фиделиас задержался в дверях на мгновение, давая глазам привыкнуть к полумраку.

От самого входа в глубь зала вели два ряда стройных мраморных колонн. Стены скрывались за портьерами — они сообщали помещению теплую роскошь, а также служили идеальным укрытием для подслушивающих — охраны или убийц. Столы на ночь вынесли, и всю меблировку составлял один столик с расставленными вокруг него стульями, стоящий на возвышении в дальнем конце зала. Там виднелось несколько фигур, и слуха Фиделиаса коснулся негромкий перебор струн.

Капитан вел их через зал прямо к помосту.

В тяжелом, накрытом шкурой амарантского степного льва кресле развалился мужчина — ростом он не уступал Олдрику, но был стройнее и на вид значительно моложе. Узкое лицо с высокими скулами и волевой челюстью смягчалось ореолом падавших на плечи золотых волос. Одежду его составляли простая алая рубаха, черные кожаные штаны в обтяжку и мягкие черные башмаки. В одной руке он небрежно держал золотой кубок, в другой — конец длинного отреза ткани, который медленно разматывала с себя танцевавшая перед ним хорошенькая девица. Глаза у Аквитейна были черные как смоль, и он смотрел на рабыню-танцовщицу с жаркой, нетерпеливой жадностью.

Однако Фиделиаса больше заинтересовал человек, стоявший позади и чуть сбоку от трона верховного лорда. Полумрак мешал разглядеть детали. Роста мужчина был не слишком высокого — ну, может, на пару дюймов выше Фиделиаса, — но сложения крепкого, да и осанка его выдавала физическую силу. На бедре его, насколько мог разглядеть Фиделиас, висел меч, и едва заметная выпуклость серой куртки выдавала спрятанное на теле оружие. На мгновение Фиделиас встретился с ним глазами — взгляд у того оказался прозрачный, оценивающий.

— Если твоя голова дорога тебе, капитан, — буркнул Аквитейн, не спуская глаз с девушки, — это может подождать до окончания танца. — Язык его слегка заплетался.

— Нет, ваше сиятельство, — произнес Фиделиас, делая шаг вперед и становясь рядом с капитаном. — Не может.

Спина верховного лорда напряженно застыла, и он медленно повернул голову в сторону Фиделиаса. Тяжесть его взгляда обрушилась на курсора наподобие физического удара, и он резко втянул в себя воздух, ощутив в камне под ногами медленную, раздраженную вибрацию — отражение злости верховного лорда.

Фиделиас постарался принять как можно более уверенную и небрежную позу и сделал вид, будто Аквитейн с ним согласен. Он приложил кулак к сердцу и поклонился.

Последовала долгая пауза, потом лорд протяжно, лениво рассмеялся. Эхо его хохота отозвалось от стен почти безлюдного зала. Фиделиас снова выпрямился и оказался лицом к лицу с верховным лордом, изо всех сил стараясь не выражать почтения.