Но рана Линялого была другой. Как только фурия коснулась раны больного, Исана почувствовала ее, как жгучее пламя, жарче, чем печь, и она рефлекторно дернулась назад.

Линялый застонал в своем сне и осел на дно. Он был в тисках лихорадочного забытья. Она чувствовала сумбур в его сознании, воспринимая, как серию вспышек то одной эмоции, то другой, но ни одна из них не задерживалась достаточно надолго, чтобы распознать ее. Исана сжала челюсти.

Затем, снова сфокусировавшись на Рилл, она отправила свои чувства обратно в воды ванны и потянулась к раненой руке Линялого.

Когда она дотронулась до раны, она чувствовала каждую мышцу его тела, вдруг ставшую жесткой, пульсирующий, злой огонь инфекции от гарового масла проложил путь в ее сознании. Она оградилась от боли, переключив все свои мысли и ощущения на борьбу с пораженным участком.

Она тут же увидела, почему Верадис посчитала это лечение трудным и опасным. Инфекции жили собственной жизнью и Исана столкнулась с несколькими различными разновидностями, пытавшимися распространяться по телу жертвы, как свободные люди из стедгольда, войдя в новые дикие места, пытаются их покорить.

Хотя гаровая лихорадка, это конечно не стедгольд поселенцев. Это скорее Легион, орда, цивилизация маленьких разрушительных созданий. Именно поэтому был такой неприятный жар, гораздо более интенсивный и болезненный.

Лихорадка разрушала руку Линялого, разъедая ее вены и артерии, прокладывая путь через сухожилия и узлы мышц к костям.

Если бы Исана попыталась действовать как обычно, пытаясь разрушить непосредственно очаг инфекции, это разорвало бы руку Линялого, инфекция распространилась бы по всему телу, сохраняя концентрацию и болезненность, он наверняка испытал бы шок и умер. Она не могла просто взять и разрушить очаг.

Напротив, ей придется взять в осаду ту крепость, которую инфекция сотворила для себя из раны. Отбирая у нее дюйм за дюймом, она должна будет постепенно отщипывать по кусочку от концентрированной инфекции, прогонять их через кровь достаточно малыми дозами, чтобы тело Линялого смогло с ними справиться.

Как только она начнет это делать, ей придется одновременоо осуществлять давление на основную массу инфекции, сохраняя ее от разделения на крупные куски, которые могли появиться в результате ее действий.

Но очаг инфекции был огромным. На то, чтобы закончить работу, у нее уйдет несколько дней, и всё это время болезнь будет продолжать расти и пытаться рапространиться. Если она будет работать слишком быстро, высвобождая слишком большие дозы инфекции, тело Линялого не сможет с ними справиться, и инфекция распространится со смертельными последствиями.

Если она будет работать медленно, разрушая маленькие кусочки, лихорадка будет распространяться быстрее, чем ее можно будет уничтожить. И все это время она будет вынуждена терпеть боль и пытаться сохранить концентрацию на ее задаче.

Это казалось почти невозможным. Но если она позволит себе поверить в это, то она ничем не сможет ему помочь.

Джиральди был прав. Исана предпочтет потерять свою собственную жизнь, чем стоять в стороне и наблюдать, как умирает ее друг.

Исана сжала пальцы на руке Линялого и приготовилась вызвать Рилл. Она закрыла глаза и постаралась не обращать внимания на звуки барабанов и горнов, отдаленные крики раненых и умирающих.

Исана вздрогнула. По крайней мере, Тави был в безопасности и вдалеке от этого безумия.

Дальнейший путь к Калару не был ни быстрым, ни легким. Каждый день требовались тяжелые усилия со стороны Рыцарей Воздуха, чтобы держать экипаж в воздухе и двигаться не поднимаясь более, чем на несколько сотен футов от земли. Это была изнурительная работа.

Летунам был необходим перерыв каждый час или около того, и через три дня Амара и Леди Аквитейн начали по очереди участвовать в перемещении экипажа, чтобы дать Рыцарям возможность отдохнуть. Каждый вечер, после еды, они разрабатывали план по спасению заложников.

Небо покрылось низкой, рычащей облачностью, постоянно раздавался гром и сверкали молнии, хотя дождя не было. В некоторых местах, в разрывах облаков вниз спускался смертельный алый туман.

Однажды, в попытке подняться выше в надежде на то, что это сделает их путешествие быстрее, Амара поняла, что они случайно залетели в красный туман, и она увидела как смертоносные существа начинают конденсироваться из него.

Амара заставила экипаж резко нырнуть вниз прочь из облаков, и никто не пострадал, но после этого они не осмеливались летать намного выше, чем кроны деревьев, чтобы существа не смогли опять атаковать их.

Следуя указаниям Амары, они прервали своё путешествие за два часа до захода солнца, экипаж опустился в массиве настолько густого леса, что Леди Аквитейн пришлось приземлиться первой и воспользоваться силой её фурий, чтобы заставить ветви древних деревьев раздвинуться и экипаж мог приземлиться.

Задыхаясь от усилий и усталости, Амара отцепила сбрую от экипажа и села, прислонившись спиной к стенке экипажа. После стольких дней путешествия, установка лагеря вечером уже стала рутиной и не требовала каких-либо дополнительных приказов.

Она и трое других, несших повозку, присели отдохнуть, в то время как остальные устанавливали тент, готовили еду, добывали воду. К собственному стыду, она уснула, сидя напротив паланкина, и не просыпалась, пока Бернард не тронул ее плечо и положил ей на колени металлическую походную тарелку с едой.

Тепло, исходящее от тарелки на коленях и ркуи Бернарда на ее плече, пробудило множество довольно приятных, но несвоевременных воспоминаний. Она перевела взгляд с руки мужа, такой теплой, сильной и довольно… опытной, на его лицо.

Глаза Бернарда сузились, и она увидела в его глазах ответный огонек.

– Чудесный взгляд, – пробормотал он. – Мне всегда нравится видеть его в твоих глазах.

Амара почувствовала, как губы ее растягиваются в томной улыбке.

– Ммм, – прогрохотал Бернард, – Так то лучше.

Он сел возле нее , с тарелкой в руках, и аромат пищи вдруг пронесся через нос и рот Амары, и ее желудок отреагировал с такой же безумной, животной страстью, как и она сама, когда находилась возле Бернарда.

– Свежее мясо, – сказала она, после третьего или четвертого жадного укуса.

– Оно свежее, а не это ужасное сушеное мясо, похожее на веревку.

Она съела еще, хотя жареное мясо было довольно горячим и обжигало ей нёбо.

– Оленина, – согласился Бернард. – Мне повезло сегодня.

– Если бы ты еще выследил булочную и добыл свежий хлеб, – поддразнила она.

– Я видел одну, – сказал серьезно Бернард, – но ей удалось уйти.

Она улыбнулась и легонько толкнула его плечом.

– Если ты не можешь достать для меня хлеба в самой глухой части леса, то в чем же ты тогда хорош?

– После ужина, – сказал он, ловя ее взгляд, – можем прогуляться. И я тебе покажу.

Сердце Амары забилось быстрее, и она проглотила следующий кусок оленины с волчьим голодом, не глядя по сторонам.

Она вытерла сок уз уголка рта пальцем, облизала его и сказала.

– Посмотрим.

Бернард рассмеялся тихим, низким смехом. Он какое-то время изучал остальных, расположившихся у огня, и спросил:

– Думаешь, этот план сработает?

Она задумалась, не переставая жевать.

– Пробраться в город, даже если это цитадель, – довольно просто. Выбраться из него – проблема.

– Угу, – сказал Бернард. – Курсор должен уметь врать получше.

Амара состроила гримасу.

– Я беспокоюсь не о Каларе, его рыцарях, его Легионах или его Бессмертных, или его кровавых воронах.

– Ты не беспокоишься? – уточнил Бернард, – я так да.

Она помахала рукой, – Мы можем все распланировать и разобраться с ними.

Глаза Бернарда дернулись к костру и вернулись обратно к Амаре. Он взглянул на нее вопросительно.

– Да, сказала она, – Наш план зависит от Ладьи. Я думаю, она искренна с нам, но если она решит нас предать – нам конец. А во время отступления мы будем зависеть от Леди Аквитейн.