Черный Тигр отвешивает неглубокий поклон моей свите и отдает команду принять мою служанку, а также забрать сундуки с моими вещами, что принесли следом наши сопровождающие.

Я уже не слышу, что отвечает ему Лорд Талиерэль, не оборачиваюсь, пытаясь лишь выглядеть достойно. Хочу, чтобы меня запомнили не бьющейся в истерике испуганной девушкой, а благородной эльфийкой — истинной дочерью рода Савенаж.

Трап слегка колышется под ногами, но я не испытываю страха. Я дитя своего народа и ловкость у нас в крови, даже если вы не тренированы.

Палуба принимает нас. Стараюсь выглядеть бесстрастно и не глазеть по сторонам. Как во сне наблюдаю погрузку, генерал Рин отдает вполголоса приказы своим людям на языке Лигерии. Впрочем, я им владею в совершенстве, так что смысл не ускользает от меня.

Несколько томительных минут мы с Норией стоим возле лееров, беспомощно глядя на застывших на берегу светлых лордов и охрану из малого круга. Лигерийцы убирают трап — мои сопровождающие их больше не интересуют, последняя формальность и клетка захлопнется навсегда.

Вокруг уже выстраиваются воины и члены команды. Надо отдать должное, ведут они себя вполне спокойно и дисциплинированно. В присутствии своего генерала, вероятно. Черный Тигр славился крутым нравом и требовал беспрекословного подчинения приказам.

Его голос вырвал меня из раздумий.

— Представляю вам Светлейшую княжну Элариэль Савенаж, младшую дочь правителя Селебрии. Княжна добровольно согласилась стать гарантом мира между нашими народами, — он обвел взглядом застывших в молчании своих сограждан, на лицах которых я читала целую гамму эмоций — от презрения, до любопытства и даже сочувствия.

«Добровольно»… Мне хотелось рассмеяться в лицо, на эту завуалированную издевку. Но я та, кем меня представили — старшая кровь и не могу позволить себе недостойного поведения, как бы мне этого ни хотелось. А желтые звериные глаза продолжают сверлить меня, словно мечтая пролезть в мои мысли. Какое счастье, что это невозможно.

— Светлейшая, вы подтверждаете свое согласие?

Всего лишь вопрос, но сейчас именно он разделяет мой мир на "до" и "после". Хотя уже давно все решено и не мною…

— Да, милорд Рин, это мой долг, — отвечаю и в этот момент ветер подхватывает мой капюшон, срывая ткань с головы и вытягивая на свет тяжелую копну черно-коричневых волос. Я вижу невольное удивление на лицах. Да, не каждый знает такие подробности о светлой эльфийке — истинной и из высшего рода. Удивлены, господа? Что ж, бывает. Я привыкла всех удивлять.

— Вашу руку, княжна! И вашу, валире, тоже, — кивает нам генерал.

Протягиваю вперед левую, как и Нория рядом со мной. Мужчина надевает нам на запястья браслеты, защелкивая, словно кандалы рабам. Но я знала на что иду. Древний артефакт вспыхивает, исчезая под кожей, оставляя лишь след из рун. — Добро пожаловать на фрегат «Миротворец», леди. Палуба корабля — это часть Лигерии, которая отныне и ваш дом, Светлейшая! Его Величество лично поклялся, что ваша судьба на новом месте не будет столь печальной, как вы, наверное, могли бы себе надумать, — желтые глаза внимательно наблюдают за мной. Он все ещё не отпускает именно мою руку на которой осталась лишь метка о том, что земля Селебрии более не позволит вступить на нее, пока эта дрянь на мне.

Милосердная, только бы пальцы не дрожали! Не хочу, чтобы этот убийца почувствовал мой страх и неуверенность.

— Если вы, конечно, сами не пожелаете испортить себе жизнь, — добавляет монстр, чьи руки по локоть в крови моих собратьев и склоняется церемонно целуя мои пальцы.

Кажется на них навечно останется липкий след от которого мне не отмыться.

— Вам покажут ваши каюты, леди, — произносит он перепоручая нас шустрому матросу. — Не смею вас больше задерживать, полагаю, вам следует отдохнуть. Надеюсь, вы переносите качку, море неспокойно нынче.

— Благодарю, генерал, не беспокойтесь, у высшей расы не бывает таких проблем со здоровьем, — выдаю высокомерно и киваю холодно.

Разворачиваюсь, чтобы следовать за ожидающим нас матросом и слышу в спину ехидное хмыканье.

Благая Эйле, сколько ещё такого мне предстоит услышать и перенести в чужом для меня мире?

— Зря вы его дразните, моя леди, — шепчет мне встревоженно моя компаньонка и телохранитель. — Вам ведь и вправду там жить, Светлейшая, может не стоило дергать тигра за усы?

— Помолчи, Нория, — одергиваю я причитающую девушку. — Единственное, что у меня осталось — это честь рода. Её я и постараюсь сберечь, во что бы то ни стало. К счастью, пока у этих зверей есть заинтересованность во мне, ломать физически меня не станут, а морально… Я — потомок рода Савенаж, а значит должна всё выдержать.

Вдали от берегов Страны Обетованной,

Храня на дне души надежды бледный свет,

Я волны вопрошал, и Океан туманный

Угрюмо рокотал и говорил в ответ.

Константин Бальмонт

На пути к Лигерии

Фрегат «Миротворец» разрезает волны, словно горячий нож масло. С каждой морской милей я чувствую, как связь с Селебрией истончается, болезненно отзываясь в каждой частице моего тела. Нет, меня это не убивает. Просто я не готова. Да и могла ли дитя Эйле уйти от истоков без потерь? Если тебя грубо выдернули из дома, не ради истинного зова, когда сердце само указало путь к цели и требует отправиться в дорогу?

Словно семянка тараксакума*, которую сдули насильно, пока она ещё не созрела сама оторваться от чашечки… Но уже летит легким зонтиком, неся по ветру семечко. Суждено ли ему прорасти? Или времени все же не хватило и яркий желтый вестник весны цвел напрасно?

— Госпожа, вы так ничего и не поели, разве так можно? — Нория смотрит на меня с тревогой и укоризной.

В моей голове итак тысячи вопросов, а валире задает ещё один. И, пожалуй, он самый простой сейчас. Я отрываюсь от созерцания и поворачиваюсь к девушке. Интересно, смогу ли я ей довериться, ведь теперь, впервые в жизни покинув Селебрию, у нас с ней обеих не осталось никого ближе друг друга.

Не уверена. Я вообще разучилась верить кому-либо. Давно.

Нам был подан довольно приличный обед прямо в каюту уже буквально через полчаса после отплытия. К пленницам — а именно ими по сути мы и являлись, пусть я и имела высокий статус — даже был приставлен стюард, дабы благородные леди не чувствовали себя стесненно. Молодой матрос немного смущался и краснел, особенно поглядывая на Норию. Но я его отослала — чужое присутствие меня тяготило. Чужих ещё будет достаточно, про грядущий брак вообще не хотелось думать, надеясь лишь, что это вопрос не столь уж ближайшего будущего.

Пока мне не в чем было упрекнуть лигерийцев. Правда бескомпромиссное заявление о том, что вечером мы будем ужинать в компании — ах, какая честь, — самого генерала Рина, несколько усугубило и так никуда не годный аппетит. Впрочем, кого интересуют мои переживания? Вряд ли кота волнует мнение мышей на его охотничьи инстинкты. А именно добычей, пусть гордой и красиво именуемой, я и являюсь.

— Пожалуй, я все же откажусь от еды, Нория, — отвечаю своей компаньонке. — Не волнуйся за меня, это только простой расчет: если сейчас себя заставлю поесть, то во время вечерней трапезы с генералом точно не смогу проглотить и маковое зернышко.

Нория качает головой и говорит с сожалением:

— Светлейшая, я не смею вас осуждать, но прошу, не навлеките вашей гордостью на себя беду. Вы ведь сами говорили, что наш народ нуждается в вашей жертве, а стало быть вам следует быть здоровой и по возможности счастливой, раз оборотни пожелали держать вас при себе, — Нория опустила глаза, боясь на меня глядеть после этих слов.

Она нервно теребила ткань на подоле платья, сидя на узкой кровати.

— Как ты себе это представляешь? — я перевожу на девушку тяжелый взгляд, — Или ты знаешь способ радоваться по щелчку пальцев, как механическая кукла? — валире поджала губы, ещё ниже опуская голову. — То-то же, — киваю я удовлетворенно, — И не беспокойся, я не намерена бороться со всей Лигерией — это нелепо и небезопасно. Но и покорно делать вид, что я рада своему положению не собираюсь, — я взмахнула кистью руки, показывая, что разговор окончен и Нория лишь вскочила, и сделала книксен. — А сейчас я желаю отдохнуть, все же кареты не лучший вид транспорта, — я послала девушке примирительную улыбку. Ей тоже несладко, не хочу усугублять наше положение своим дурным настроением. К тому же, мне есть о чем подумать.