Внутренняя часть кафедры разительно отличалась от всего остального университета. Во всяком случае, той его части, в которой я успел побывать. Паркетный пол в центре покрыт толстой ковровой дорожкой с геометрическим узором, от которого рябило в глазах. Каждая из восьми дверей была уникальной. Одна покрашена в зеленый и на нее наклеено множество бумажных цветов. Судя по следам клея, цветы регулярно меняли. Сегодня преобладали красные и бледно-желтые. Другая была полностью черная, без единой дополнительной детали. Даже ручки не было. Будто просто провал во мрак. Третью, кажется, украшал кузнец, которому хотелось продемонстрировать, как много мелких деталей он может соорудить при помощи кузнечного молота. Какие-то завитушки, финтифлюшки, мелкие клепки с топорщащимися лепестками… Остальные я рассмотреть внимательно не успел, потому что наш пункт назначения скрывался как раз за этой вот металлической фантазией.

Соловейка сделала быстрый жест левой рукой, и дверь распахнулась. Внутри царил уютный полумрак, источниками света были весело потрескивающий камин и восточного вида лампа из красного и зеленого стекла. Сама комната была похожа на охотничий домик или что-то в этом роде — каменная облицовка стен, над камином — козлиная голова. Здоровенный был козел, кстати. И рога такие… внушительные. Кроме того стены были украшены шкурой черного животного, идентифицировать которого я вот так сходу не смог, несколькими вычурными шпагами и саблями, старинным фитильным пистолетом и непонятной жестяной штукой, по форме похожей на кирасу, только без одного плеча. На ней было множество вмятин, темных отметин и цветных пятен неясного происхождения.

И еще было несколько стеклянных стеллажей, содержимое которых я рассмотреть не успел.

— Кащеев сообщил мне, что у тебя случился пробой, — Соловейка повернулась ко мне. — Значит тебе нужно как можно быстрее начать занятия. Иначе уже через неделю пробой протухнет, и нужно будет провоцировать его заново.

— Что? — недоуменно спросил я. Деловитый тон, никаких загадочных намеков или вопросов с подтекстом. Я ожидал другого, поэтому такое начало разговора слегка сбило меня с толку.

— Я непонятно выразилась? — кукольные брови удивленно поднялись. — Обучение магии нужно начинать сразу после пробоя, так эффективнее. Это выбор обычной специальности может потерпеть, а тонкие дисциплины — нет. Так что настраивайся на работу, Лебовский. Прежде всего, тебя нужно взять в библиотеке методичку «Базовые практики». А также три пособия — «Экстрасила пламени», «Тонкие течения водных струй» и «Искровая энергия». Что ты стоишь? Ты не собираешься записывать? Или ты думаешь, что я сама буду за тебя бегать по библиотекам?

— А… у меня нечем… — я похлопал себя по карманам.

— Предупреждение тебе! — Соловейка ткнула в мою сторону крохотным пальцем с длинным ногтем. — Ты прочитал правила обучения?

«Да блин! Долбаные правила! Когда бы я вообще их читал-то вообще?» — подумал я и сокрушенно покачал головой.

— Прочитать! И вызубрить наизусть! — Соловейка погрозила мне своим указующим перстом. — Бумага и карандаши на столе.

— А где… — начал я, но заткнулся. Просто я не сразу обратил внимание на ширму, за которой прятался обширный письменный стол. Я взял из стопки лист бумаги, выхватил из стакана карандаш и начал записывать.

— Прочитать, законспектировать и вернуть в библиотеку, — Соловейка прошлась вдоль комнаты, заложив руки за спину. — Теперь запиши «Лаврикова Садыкей Леонидовна». Записал? Очень внимательно к имени, она не терпит, когда его произносят с ошибками. Найди ее и запишись в максимально ближайшее время на занятия по эмоциональному контролю. Будет отнекиваться, скажи, что у тебя был пробой, нужно срочно. И что я попросила. Кстати, если ее увижу раньше, то скажу тоже. Теперь что касается твоего наставника…

Соловейка нервно побарабанила пальцами по стеклянной стене стеллажа. Я держал карандаш над листком бумаги и смотрел на нее.

— Нет, ничего, — Соловейка поджала губы. — Зубатов бестолковый болван. Может разве что научить тебя выпивку доставать из никоткуда, когда все лавки уже закрыты. Но это к магии не имеет ни малейшего отношения. В общем, обращайся к нему с вопросами, если хочешь, но лучше я подумаю кого-нибудь другого тебе назначить. Пиши. Стенды и полигон. Застолбить время, это в секретариате. Наверняка что-то подберут.

Я записывал. Она продолжала сыпать названиями книг, трактатов и томов, практическими пособиями и фамилиями инструкторов и преподавателей. В определенный момент я просто перестал забивать себе голову этими данными, решив, что карандаш отлично справится с функциями памяти. А разберусь со всем этим по ходу дела.

— Можешь идти, — сказала Соловейка и повернулась к камину.

— Это все? — спросил я. И никакого допроса? Никакой настольной лампы в лицо или чего-то подобного? Никакой попытки перевербовать?

— У тебя ко мне какие-то вопросы, Лебовский? — Соловейка внимательно посмотрела на меня.

— Эээ… Наверное, пока нет… — пробормотал я.

— Тогда шагай отсюда, у меня и без тебя дел по горло! — заявила она и устроилась на кресле за своим письменным столом. — А! Нет, подожди! Наведайся к Азамату Львовичу, это наш доктор.

— Зачем? — спросил я.

— Провериться на стыдные болезни, конечно! — ее глаза зло сверкнули. — Или тебя в Петербурге не учили, что если совать свои части тела в не очень надежные места, то можно заработать сифилис, гонорею и прочие мерзкие заболевания?

— Но я же… Я вроде не… — и тут я почувствовал, как жар приливает к щекам. Ну да, конечно, как я мог забыть! Замечательные друзья-мародеры растрепали всему университету о моих ночных подвигах. В которых я не участвовал, но кому теперь это интересно? Я не стал доказывать Соловейке, что я тут ни при чем, что все это просто дурацкие сплетни, и ни в кого я ничего не совал. Просто кивнул. Сложил бумажку, сунул ее в карман и направился к выходу.

Фух. Как-то все сильно лучше прошло, чем я опасался. Хотя, с другой стороны, а почему Соловейка вообще должна была меня как-то допрашивать и вербовать? Я вроде пока не то сокровище, из-за которого нужно устраивать межведомственную войну на всех фронтах. У Кащеева были свои резоны перетягивать меня к себе, скорее всего, никаких особых тайн там нет. Ну, новичок. Может быть, потом пригодится. А у Соловейки с ним свои дела, которые ко мне тоже не имеют никакого отношения… В общем, расслабься уже, Лебовский! Никому ты нахрен тут не сдался. Не найдешь денег — выкинут зимой на мороз, пойдешь работать подмастерьем к младшему выгребытелю говна из общественных сортиров.

И тут я понял, что настроение неожиданно улучшилось. То есть, вроде бы и обидно, что я вовсе не золотой звезды ботинок, но с другой-то стороны — все реально скорее от меня зависит. Смогу я превратить эти свои спонтанные вспышки ярости во что-то нормальное и сильное или так и останусь обалдуем, который в университете только из-за пьянок с потрахушками тусуется. А у меня, между прочим, еще дела есть. Надо Матонину должок вернуть с процентами, надо разобраться с нашим ректором, который подозрительно похож на человека с ночной остановки поезда, волею которого, я уверен, я тут и оказался. Зачем?… Ну хотя бы чтобы понять, не отправит ли он меня таким же мановением своих китайских усов обратно в мою реальность. А то я тут планы строю, магию, понимаешь, зубрю, а потом сяду в какой-нибудь цеппелин, усну по дороге, а проснусь в Гостилицах под Санкт-Петербургом…

«Ладно. Проблемы буду решать по мере их поступления», — подумал я и направился искать библиотеку.

Здание оказалось небольшим, одноэтажным и уютно пряталось за деревьями в парке. Сначала я ткнулся в главную библиотеку, но меня прямо со входа отправили в другой конец территории. Магические пособия размещались в другом месте.

Вокруг было тихо — никаких компаний студентов, спонтанных пикников или лекций на открытом воздухе. Я открыл дверь и вошел. С удовольствием понюхал воздух. Пахло старой бумагой и почему-то озоном.