По прибытии будить жену он не стал, взял ее на руки и лично вынес из кареты под удивленным взглядом ожидающего их возвращения дворецкого.

С некоторых пор Азеф, которого Дион считал почти, что родным дедушкой, стал так же раздражать своей чрезмерной увлеченностью новой хозяйкой поместья.

Помимо прочего, несмотря на то, что Биа, как и обещала, вмешивалась в дела поместья по самому минимуму, вся прислуга, которая была к ней безразлична, в том числе и дворецкий, внезапно стали ею почти что одержимы.

Сказывалось то, что она раскрыла злодеяния Клары, прекратив издевательства той над подчиненными, за что все служанки были ей благодарны и признательны за то, что Беатрис оказалась весьма лояльной и не придирчивой хозяйкой.

Повар, который прежде ее недолюбливал, теперь каждый день только и занимается тем, что экспериментирует блюдами, дабы угодить вкусовым предпочтениям Беатрис. А порой и вовсе воплощает в жизнь рецепты, переданные и придуманные Бией, что сделало ее практически Музой для повара, который славился своей страстью к кулинарии и новым вкусовым открытиям.

Но самое важное Азеф. Прежде он был к ней подчеркнуто вежлив, но все же холоден. Теперь едва ли ни на руках носит и завел привычку по финансовым или юридическим вопросам поместья консультироваться именно с ней. При этом, к месту и не к месту, нахваливая ее со всех сторон.

Вот и теперь Дион не сомневался, что старый дворецкий ждал их вовсе не из преданности Краунам, а из переживаний за Биатрис и ее самочувствие после первого крупного мероприятия.

– С госпожой все хорошо? – как и предполагалось, тревожился старик, заглядывая в лицо спящей Бии.

– Все хорошо, она просто спит, – ответил Дион. – Я отнесу ее в комнату, прикажи служанкам прийти, чтобы помочь подготовиться ко сну и переодеть.

– Как прикажете, – кажется, удивился Азеф инициативе молодого господина.

Отмечая излишне легкий вес жены, Дион недовольно нахмурился. За последний месяц Беатрис перестала ограничивать себя в еде, слегка прибавив в весе, отчего ее фигура заметно округлилась. Но даже так, она была все еще слишком легкой, по мнению мужа.

«Сколько же она весила, когда голодала? – проворчал он мысленно, вспоминая ее абсурдное сознательное голодание, дабы понравиться жениху. – С чего бы мне вообще должны нравиться женщины, похожие на живой скелет?» – недоумевал Дион, вспоминая сколько раз лично просил ее есть больше, беспокоясь за ее здоровье из-за запавших щек и опасно выступающих ключиц.

Сейчас она больше походила на женщину, избавившись от этой подростковой угловатости из-за чрезмерной худобы и округлившись в нужных местах, а ее кожа наполнилась красками и теперь не вызывала опасений болезненной бледностью и кругами под глазами.

Незначительные недостатки Биа на удивление умело маскировала нарядами или макияжем, виртуозно акцентируя внимание лишь достоинствах. Таких, как ее неожиданно глубокие блестящие глаза богато-зеленого цвета.

Прежде они если и блестели, то только от слез во время ее капризов, либо от голода. В остальное время глаза были тусклыми, как и сам ее облик. Потому Дион сильно удивился, обнаружив, что темно-зеленые глаза, могут быть настолько притягательными.

Войдя в комнату жены с ней на руках, он заприметил ребенка, которую Беатрис после свадьбы сделала своей личной горничной. Худощавая служанка, как и ее хозяйка, со временем менялась и хорошела под чутким присмотром Беатрис, потому сейчас Дион с удивлением понял, что то не ребенок, а уже довольно взрослая девушка. Та преданно ждала возвращения хозяйки и была сильно удивлена и встревожена появлением ее на руках мужа.

Все в поместье знали, что Дион с Бией не живут, как настоящие супруги, потому удивление горничной было объяснимо.

– Помоги ей переодеться. Она сильно устала и уснула, – приказал Дион, укладывая жену на кровать, которая так и не стала супружеским ложем.

Служанка кивнула и проворно засуетилась, выполняя поручение. Диону ничего не оставалось, как отступить, уступая место служанке.

Нужно было покинуть комнату Беатрис, в которую она заселилась после свадьбы, однако мужчина отчего-то медлил, смотря на свою спящую жену. В сиянии приглушенного света он находил ее удивительно красивой…

Поймав себя на этой мысли, Дион мотнул головой, а после резко отвернулся и вознамерился стремительно выйти в коридор, чтобы глупые мысли больше не посещали его сознание. Однако, стоило отвлечься, как взгляд упал на убранство комнаты.

Не так давно Биа полностью избавилась от всех своих старых вещей, включая мебель и перебралась в новую комнату… которую, судя по всему, обустраивать под себя даже не думала.

Спальня была точно такой же, какой он запомнил ее до женитьбы. Ни одного предмета не было поменяно или добавлено. Несмотря на небольшую расточительность его жены, которая в последний месяц не отказывала себе в покупках на деньги супруга, Биа так ничего и не купила для своей комнаты, ограничиваясь украшениями, гардеробом, а так же подарками для своих приближенных. На символические сувениры для прислуги, повара и дворецкого она не скупилась.

А недавно даже Арсиан Краун, заявился на службу в столичное управление в странно приподнятом настроении, ведя себя несвойственно. Лишь чуть позже Дион понял, что его вечно сдержанный отец нагло выпячивает грудь, украшенную драгоценной брошью на галстуке. И, стоило указать на это, Арсиан точно только этого и ждал, стал почти неприкрыто хвалиться перед коллегами, что это – подарок его внимательной снохи, которая заметила, что его галстук вечно сбивается в сторону.

Вместе с удивлением, Дион так же ощутил и раздражение. Хотя бы потому, что за весь месяц, единственное, что ему подарила Биа – это сугубо вежливые, дежурные и неискренние улыбки.

И вот теперь он еще удостоверился в том, что обживать эту комнату она не собиралась. Весь интерьер просто кричал о том, что хозяйка этой комнаты может в любой момент просто… испариться.

И, судя по всему, так и было: Беатрис действительно готовилась налегке и без сожалений покинуть это место в любой момент, который мог случиться когда угодно.

Почувствовав неприятный ком в горле от последнего умозаключения, Дион все же вышел прочь и отправился в свою комнату, которая была дальше по коридору.

Отказавшись от помощи камергера, молодой господин заперся в своей комнате и стал рывками снимать с себя одежду. Настроение было окончательно испорчено, а вместе с тем захотелось что-то разбить. Температура тут же подскочила, отчего ему становилось не только жарко, но и тесно в груди.

Потому Дион поторопился раздеться, но резкая резь в груди застала его врасплох. Это было неприятное, колющее чувство, как от острой шпильки. Но не успел он отойти от удивления, как его грудь словно сжало тисками, а место на правой грудине обожгло огнем, заставив мужчину вскрикнуть.

В нетерпении мужчина просто порвал на себе рубашку, отчего по полу с треском рассыпались пуговицы, и обернулся к зеркалу. Увиденное заставило его пораженно отшатнуться и даже забыть про боль.

Мужчина, замерев, мог лишь с мукой и беспомощностью наблюдать, как на его коже проявляется рисунок парной метки.

Глава 6

– Госпожа! Госпожа, что с вами? Врача, скорее врача! – засуетилась горничная, наблюдая, как ее хозяйка с внезапным криком согнулась пополам, руками сжимая место на своей груди под сорочкой. – Кто-нибудь, скорее пошлите за доктором!

– С… стой, не… надо врача, – отдышавшись, прохрипела молодая девушка и с некоторым трудом выпрямилась, как только боль отпустила. – Помоги подойти к зеркалу! – со странным, лихорадочным блеском в глазах потребовала девушка.