После этих слов я вновь вспомнила свое личное впечатление о Лурии, сравнивая описание в книге и реальностью, которое зачастую разнилось. Так же вновь перебрала в уме возникшие подозрения, которые я старалась упорно игнорировать, как мантру повторяя то, что меня это не касается. Стало еще более тревожно.

Пока я переваривала эту информацию, не зная, как на это реагировать, Дион продолжил:

– И по поводу прикосновений… ты неправа. Хоть и не полностью…

– О чем ты? – нахмурилась я, прерывая свои внутренние дебаты, где с одной стороны холодный разум требовал от меня не вмешиваться, а человечность била тревогу, обвиняя меня в черствости.

– Я могу прикасаться к другим женщинам, если это не имеет никакого романтического подтекста. Я проводил эксперимент, где при случайном столкновении с женщиной или деловом рукопожатии метка оставалась спокойной и не реагировала на противоположный пол. И только с тобой… она активируется даже когда ты просто рядом. Разве это не говорит о том, что метка лишь тебя воспринимает как угрозу из-за моей симпатии к тебе? – с грустной улыбкой признался он, чем вызвал у меня два порыва: отодвинуться, чтобы не причинять ему дискомфорт и одновременно отвернуться, чтобы скрыть резко покрасневшее лицо.

Краснела я редко. Настолько, что сейчас всерьез задумалась о том, что у меня резко поднялось давление на фоне метеочувствительности, как единственное разумное объяснение.

Смущаться я разучилась еще в юности, когда осознала, что отношения с мальчиками – это нечто тривиальное и не особо необходимое в жизни девушки, дабы она была полноценной. Потому переживать относительно того, как к тебе относится тот или иной парень – считала глупостью. Не понравилась одному – не страшно. Найдется другой. Не получилось с другим – скатертью дорога, значит, больше времени на себя любимую. Вот и вся логика, которой придерживалась.

До тех пор, пока меня не вогнал в краску пьяный, несчастный и израненный главный герой, принадлежавший… другой женщине.

Да я совсем спятила, видимо!

– Что это меняет? – холодно и резко произнесла я, не желая поддаваться атмосфере. От моего тона, теплота и надежда в глазах Диона слегка потухли, и он напрягся, а я продолжила: – Только со мной или нет, в чем смысл, если итог один: мы не сможем быть вместе. Думаешь, я сгораю от желания быть с мужчиной, которому рядом со мной даже дышать от боли трудно?

Карие глаза окончательно потухли. Я вновь ощутила волну вины и сожаления, которая накрыла меня с головой.

– Однако… если ты не хочешь, я могу помочь тебе избежать женитьбы на Лурии, – добавила я негромко, точно извинялась. – Все равно мне в последнее время нечем заняться… – уклончиво протянула я, отведя взгляд.

– Что? – нахмурился Дион, словно ослышался. Я нервно пожевала губу и пояснила:

– Сегодняшнее твое заявление не останется без последствий. Этим вечером Лурия не вернулась в поместье, наверняка направившись либо в храм, либо к родителям. Как бы то ни было, на тебя попытаются повлиять и надавить, пригрозив отлучением от церкви или судом. С церковью я помочь не смогу. Но то, что касается юридической стороны вопроса… – бормотала я, не сразу заметив, как мужчина с благодарностью улыбается. Глаза его все еще были печальны, но все же Дион понимал, что я не совсем от него отворачиваюсь и предлагаю помощь. – У нас есть еще чуть больше месяца до совершеннолетия Лурии, когда она сможет официально вступить брак и на тебя попытаются надавить. До этого времени нам нужно разработать план и хорошенько изучить базу, чтобы отстаивать свою позицию в суде.

– Ты правда сделаешь это для меня? – спросил он негромко.

Горло почему-то перехватило, потому я отвернулась и коротко кивнула. А после вспомнила о важной составляющей:

– Однако, могут возникнуть проблемы.

– Ты о чем?

– Мне нужно изучить документы, касающиеся парных меток и суженых. Однако, вся материалы и информация строго цензурируется и монополизирована храмом. Учитывая, что после сегодняшнего заявления они наверняка будут настроены против тебя, вряд ли пойдут на сотрудничество и представят информацию. А без этого… – многозначительно произнесла я, не закончив фразу, пояснений к которой не требовалось.

Дион так же, как и я, нахмурился, обдумывая это.

Но через пару секунд я едва не подпрыгнула от голоса за своей спиной, вновь забыв о том, что мы с мужем – не одни:

– Я могу помочь. У меня достаточно связей в храме, – заявил Азеф слабо улыбнувшись. – А еще попрошу брата приехать с семьей для консультации.

От его заявления мои глаза были готовы вывалиться: Азеф готов пойти на это?

– Ты? – переспросила я, помня, что дворецкий был своего рода фанатиком всего, что касалось суженых. А теперь он сам предлагает помощь в плане по тому, чтобы избавиться от Лурии?

Мой вопрос смутил старого человека, и он, помедлив, признался:

– Я признаю, что воля богини – важна и должна быть безусловной. Однако… больше, чем богиню, меня заботит воля моих господ. Им я служу всю жизнь. С ними я жил, их растил и с ними умру. В этой жизни род Краун для меня важнее. Если господин так желает, я помогу ему во всем, о чем бы он ни подумал, – поклонился он, но, помня о его спине, я машинально остановила его в полупоклоне.

– Спина! – напомнила я и на тонких, бесцветных губах пожилого дворецкого появилась короткая и слабая улыбка, а после его нерешительный облик, вмиг преобразился и, выпрямившись, его лицо было уверенным, а голос твердым:

– Я доставлю всю возможную информацию, которую удастся выудить через свои связи. Разумеется, инкогнито, – добавил он важно и посмотрел на меня. Я с благодарность улыбнулась.

***

В центральном храме в одной из молелен старательно молился мужчина в священной робе высшего чина. Он был погружен в свое занятие и полностью отдался процессу со всей искренностью и самоотдачей.

Он проводил этот ритуал изо дня в день, строго по два раза в день уже на протяжении более двух десятилетий. Однако, несмотря на старательность и искренность своих молитв, бог, к которому он взывал, был глух и не желал отвечать этому человеку.

Но мужчина не желал сдаваться, хоть и понимал всю тщетность своей затеи. Бог отвернулся от него. Боги – очень жестоки. Их благосклонность заслужить очень сложно, но лишиться ее можно всего из-за милейшей кощунственной мысли.

Так и произошло с мужчиной, который с раннего детства, покинутый всеми, жил при храме и решил посвятить свою жизнь богине: великодушной, мудрой и заботливой. Той, кто мог сделать так много людей счастливыми, той, кто создавал поистине великие вещи, даруя свое благословение и верных возлюбленных.

Он с детства это наблюдал, невольно впитывая в себя все больше преданности и восхищения.

Но, как это обычно бывает, человеческая душа непостоянна. Она имеет привычку сомневаться даже в тех вещах, которые не смеют подвергаться сомнению. Так и произошло с мужчиной. Как только он достаточно подрос и просто из послушника дослужился до жреца. С новыми обязанностями ему открылось куда больше правды, которая повергла его веру в уныние.

Богиня – милосердна и щедра. Но почему не ко всем, а лишь к определенным людям? Чем они заслужили такой милости? Почему те, кто ни дня не провел в служении богу, получает ее милость?

Почему куда более великие, верные и добросовестные люди вынуждены всю жизнь прожить в лишении или ожидании своей награды, когда другим она достается просто так?

Разве это справедливо?

Больше всего молодого священника поразил случай, когда верный последователь из высшей аристократии, который поклонялся богини и стабильно, весьма финансировал храм, просил лишь об одном: чтобы любимая была с ним. Ему нужна была лишь эта малость, за которую он готов был отдать храму все и даже больше. Только это.

Но, словно в насмешку, богиня одарила его любимую меткой с другим человеком, который, напротив, всю жизнь вел аморальный, разгульный образ жизни, порицая саму идеологию религии.